— Так я вроде ничего такого и не говорю, просто прошу оставить нас в покое, жили как-то без присмотра и дальше проживем.

— Значит, не поедете? — будто не слыша моих слов, снова прогудел Степан. Я не успел ответить, как Святозар заметил:

— Ты бы посоветовался с бабушкой, прежде чем отвечать.

— Посоветуюсь, но не думаю, что это что-то изменит. Сомневаюсь, что нам где-то будет лучше, чем здесь, поэтому и говорю: никуда мы не поедем.

— Твои слова передадут кому нужно, а я тогда останусь, чтобы присмотреть, — на одном дыхании выдал Степан и, повернувшись к Святозару, спросил:

— Перед братами замолвишь слово? С кругом я сам решу.

Святозар кивнул, и Степан, не сказав больше ни слова, развернулся и пошагал вглубь слободы. Я же, глядя ему вслед, невольно произнес:

— И что это было?

— Долг жизни это, — тут же ответил Святозар.

— Не понял, какой ещё долг? — действительно не понял я.

— Когда Степан заключил ряд с твоим отцом на ваше сопровождение и охрану, он жизнью поклялся сделать все возможное для вашей защиты и не выполнил свое обещание, как должно. У НАС такие клятвы просто так не дают, и теперь на нем долг жизни.

— Он тоже вашей веры?

— Нашей. Ты не смотри, что он не мастак говорить, воин он, каких поискать, и верить ты ему можешь больше, чем себе, он точно не подведёт и не предаст.

— Вот только няньки мне и не хватало, ему что, заняться больше нечем, кроме как за нами присматривать?

— Семен, о такой няньке только мечтать можно, — как-то очень серьёзно ответил Святозар. — Поймёшь со временем. Пока же восприми все это как должное и бабушку успокой, а то слишком уж она окрысилась при его виде.

— Ты говоришь, ему можно доверять, но он ведь другому служит.

— Служил раньше, пока вас не потерял, сейчас уже не служит, но долг жизни за ним остался. Он, конечно, отправит людей с весточкой к твоему отцу, но о службе речи уже идти не может.

— Странные какие-то порядки, оплату получил от одного, долг жизни перед другим, — начал я размышлять вслух.

— Плату он вернул, а долг остался. Ты не думай над этим, просто прими как должное.

С этими словами Святозар тоже ушёл.

Только вечером, когда дети улеглись спать, мы с бабушкой смогли обсудить все это.

Она очень неодобрительно отнеслась к такой опеке и главным образом из-за веры Степана. Очень уж она переживает, что меня могут втянуть в это язычество.

Когда вопрос коснулся веры, до меня почему-то только сейчас дошло, что в слободе нету церкви, да и батюшки за время своего пребывания я ни разу не видел, притом крестящихся казаков замечал везде и всюду.

Вообще из прочитанных книг когда-то почерпнул, что люди в это время были очень набожны, но почему-то здесь я этой набожности не обнаружил. По идее, ведь должны верующие ходить или на крайний случай ездить куда-нибудь на службы, но нет, тишина в этом плане.

— Ба, а почему в слободе нет церкви? Да и священников я здесь не видел, казаки что, вообще на службу никуда не ходят?

Бабушка как-то странно на меня посмотрела и ответила:

— Церкви нет, а молельная изба, где ведутся службы и обряды, есть. А попа у казаков нет, они считают, что им подобные служители бога не нужны. Не везде так, но, почитай, в половине казачьих поселений обходятся без попов, просто выбирают у себя самого авторитетного из верующих старейшин, вот он службы и ведёт. Мы поэтому и не ходим на эти службы, что священника тут нет.

«Фига себе тут расклады, без посредников, получается, народ живёт, прикольно, однако».

Бабушка между тем перебила мои размышления, спросив:

— А ты чего об этом спрашиваешь? Раньше как-то не интересовался.

— Да просто на ум пришло, что вроде в основном тут христиане, а церкви нет, вот и спросил.

На следующий день на занятиях появился третий непрошенный наставник, Степан, который, долго присматривался, что и как я делаю, а потом выдал, указывая на меня пальцем:

— Его через обряд надо провести, тогда, может, и будет толк.

— Не хочет, — коротко ответил Святозар. — А неволить в этом деле нельзя, сам знаешь.

— Нельзя, — прогудел Степан и, чуть подумав, добавил: — Тогда ему настои нужны, иначе толку не будет, время упущено.

— Где бы их взять, эти настои, некому у нас их делать.

— У меня кое-что есть и ещё добуду.

Степан немного помолчал, прикрыв глаза, и после паузы добавил:

— К завтрему подготовлю, должен успеть.

Я хоть и впахивал во время этого разговора, как папа Карло, но слышал все прекрасно, поэтому и вмешался, остановившись:

— Не нужны мне никакие настои, и так научусь.

Святозар, внимательно глядя на меня, произнес:

— Степан прав, а ты… — указал он на меня пальцем, — не зная, о чем речь, не спеши перечить, продолжай лучше заниматься.

«Офигеть, мне сейчас только и не хватает каких-нибудь мухоморов нажраться, как викингу-берсерку».

Почему-то именно мухоморы и пришли на ум, когда я услышал про настой. Но я ошибся, как выяснилось уже на следующий день.

Очередное утро началось по заданному после появления в моей жизни щенка алгоритму: поскуливание, перемежаемое порыкиваниями, и боль в мизинце правой руки. Этот мелкий террорист оказался с характером.

Он напрочь забил на подготовленное для него место и нагло дрых в моей постели.

Нет, я по-честному пытался с этим бороться, но безуспешно. Этот хитрец вроде как устраивался на ночь в указанном ему месте, но стоило мне уснуть, как он тут же перебирался ко мне, притом делал это настолько аккуратно, что ни разу за меня не разбудил.

О побудках на рассвете я и вовсе молчу, это само собой разумеется, и, говоря по правде, я к этому успел привыкнуть.

Этот день поначалу ничем не отличался от других: привычный подъем, гигиена, завтрак, начало все той же изматывающей тренировки. Но примерно через полчаса занятий возникло кое-что новое.

Степан притащил в берестяном стаканчике какую-то мутную темно-коричневую жидкость и, протягивая его мне, коротко велел:

— Выпей одним глотком.

Я замялся, а Святозар добавил:

— Пей не бойся, то тебе на пользу.

Понятно, что мне не хотелось пить непонятно что, тем более что я уже успел себе надумать всякого разного, но и обижать наставников недоверием не хотелось.

В общем, набрался смелости и, как было велено, влил в себя эту густую, чуть тянущуюся жидкость, как стопарик водки в прошлой жизни.

Выпил, прислушался к себе и нифига не понял, потому что ничего не изменилось, только чуть терпкое послевкусие во рту осталось, а так будто киселя глотнул.

— Вот и молодец, иди дальше занимайся, — велел Святозар.

Хотел было задать пару-тройку вопросов на тему этой жидкости, типа что это для чего и чем грозит, но не стал, сам разберусь в процессе, когда или если подействует.

Тренировался как всегда и прислушивался к организму в ожидании чуда и ничего, вообще никаких изменений в себе не заметил, а со временем увлекся и вовсе забыл об этой микстуре. Вспомнил только по окончании занятий.

— Не работает этот ваш настой, вообще никак на меня не повлиял

Святозар со Степаном переглянулись, синхронно хмыкнули, и Святозар ответил:

— Вот и хорошо, что не увидел изменений, значит, правильный состав.

Только во время обеда до меня дошло, что какие-то изменения всё-таки есть. Меня пробило на еду, да так, что я все не мог насытиться, поглощая продукты, будто до этого меня неделю не кормили.

Так с этого дня и повелось: обязательный стаканчик непонятной хни и постоянное чувство голода, даже сразу после обеда. Чувство было такое, будто снова вернулся в момент попадания в этот мир.

Степан как-то незаметно и ненавязчиво стал для меня чуть ли не тенью. Все ему было интересно и везде он совал свой нос, правда, и помогал при этом неслабо.

Так, осмотрев мою многострадальную тропу в терновнике, он спросил:

— Зачем тебе это нужно?