А вот третий задержанный, с виду крестьянин лет тридцати, среднего роста с грубыми чертами лица практически не отреагировал, только лицо покривил, да неосознанно провёл левой ладонью по поле шинели чуть ниже кармана. Ну мало ли может рука вспотела. А может…

Через несколько минут суета немного улеглась, и Иван подошёл к участковому.

— С третьим что?

— Вроде чистый. Но жопой чую он с ними. Пущай в управе разбираются.

— Это и так ясно. Есть одна идейка. Разреши проверить, Василь Григорич?

— Действу, старшой. Я смотрю ты парень головастый.

Иван подошёл к так и стоящему без сапог третьему подозреваемому. Мужчина пытался наглостью скрыть страх, и от того отчаянно жестикулируя и поминая через слово «курва» доказывал милиционерам, что с остальными попутчиками он познакомился в дороге вот чуть ли не только что.

Безсопожный повернулся к Ивану лицом и вероятно что-то уловив во взгляде подошедшего военного на глазах сник, буквально прошептав напоследок своё «курва».

— Говорят у уоновцев на лопатке трезубец выжжен, показывай спину.

— Как желает пан командир, — мужчина начал суетно сдёргивать с себя одежду, одновременно пытаясь угодливо заглянуть Ивану в лицо.

За пару минут задержанному, не могущему скрыть своей радости и облегчения, всё же удалось снять с себя шинель, линялую кофту и задрать рубаху.

— Повернись спиной. Выше.

Совершенно не интересуясь открывшимися лопатками Жук демонстративно помял пальцами полу шинели задержанного перед глазами подошедшего участкового. Василий Григорьевич хмыкнул и тоже протянул руку пощупать ткань.

— Ааа! Пся кряев! Цидулю знайшли! — что есть мочи заорал второй задержанный.

Крик как спусковой крючок запустил сразу несколько событий. Безсопожный, с протяжным воем «ку-у-у» разматывая портянки ломанулся бежать. Задержанный Дзюмюк, второй раз получив прикладом по спине, снова приложился лицом о землю. Первый задержанный так же свалился на дорогу и стонал от, чуть не сломавшего ему ребро, тычка стволом винтовки. Что в общем-то не удивительно учитывая, что ткнул его с испугу красноармеец Башкиров по кличке Лось.

Но больше всех отличился Дергач недолго думая выпаливший в убегающего из винтовки, да так ловко, что беглец рухнул как подкошенный.

Пристрелить задержанного пусть и при попытке к бегству это конечно залёт. И Жуков и участковый понимали это совершенно ясно. Но отреагировали каждый в силу своей, если можно так выразиться, роли.

Жук подскочил к Дергачу, даже ещё сам не зная, как на его выстрел реагировать. То есть понятно, что наказать. Какого фига он вообще стрелял, да ещё на поражение. Ни куда дальше оцепления этот типчик без сапог бы не убежал. И в сапогах бы, впрочем, тоже не убежал. Но вот реакция начальства на этот выстрел будет во многом зависеть от того, что за бумага зашита в шинели. Вдруг там просто банкнота. Тогда и ему и Дергачу не поздоровится. Но зачем тогда второй кричал?

Хорошо в неведении Иван оставался очень недолго. Участковому хватило пары секунд оценить обстановку, и он без колебаний, вспоров ножом шинель, вытащил спрятанную там цидулю.

— Допрыгался, курва! — по тому, как радостно, с хищными нотками в голосе, закричал милиционер сразу стало ясно, у него в руках не банкнота.

— Смотри, старшой, какую мы зверюгу словили, — Василий Григорьевич потряс листком и сам же пояснил, — это Ананий Закоштуй, один из помощников Скопюка. А Иван Скопюк руководитель Волынской краевой экзекутивы ОУН[62]. Жаль убили только паскуду. Вот бы его поспрашать, наверняка и про теракт в селе Величье знал.

— Дядько Василь, так он же живой, вон глазами лупает — огорошил всех долговязый милиционер Чоботов.

— Да ты шо? А чего он брякнулся? Или от страха. А ну глянь не обгадился ли случаем, курва.

— Есть трохи, дядько Василь.

Вот так под дружный хохот удачно закончилась его первая «боевая» операция.

Хитрый участковый Дидула составляя рапорт расписал действие Ивана с самой лучшей стороны, конечно же, оставив себе скромную роль мозгового центра. А Жука благодаря такой славе стали и дальше привлекать к силовому обеспечению мероприятий проводимых сотрудниками внутренних дел.

Так что Иван в курсе того, как сильно, в разы, увеличилась активность различных банд в последнее время на территории Западной Украины. Это факт первый.

Факт второй. Это особо не афишируется, но приглашение отдохнуть на берегу Чёрного моря в комсомольско-пионерском лагере получили не только жители Львова. Насколько известно Ивану, в Крым и Краснодарский край уже уехали десятки если не сотни родственников (в основном жёны и дети) командиров и партийных деятелей, из многих приграничных областей Украины и Белоруссии.

Вроде бы ну пригласили и пригласили, что тут такого. Есть детский лагерь «Артек» в Крыму, но его конечно мало для всей нашей огромной страны, будет ещё «Юность» в районе города Сочи. Только вот мама Анны Фишман, как сообщили верные источники, дама довольно много о себе понимающая и держащая товарища Фишмана в ежовых рукавицах, по приезду устроила мужу грандиозный скандал. Их, видите ли, привезли в чистое поле и лагерь ещё только начал строиться. Жильё в палатках, удобства на улице, да ещё должность разнорабочей на стройке подходит для босяков с Привоза, а не для дражайшей Софьи Аароновны.

А вот папа Анны, обычно не повышающий на супругу голос, вместо того чтобы признать свою вину и постараться как-то её загладить назвал Софью Аароновну дурой. Софью Аароновну! Дурой! Говорят, бедная женщина после такого потрясения даже слегла на несколько дней в койку и до сих пор ещё не оправилась до конца.

Вот такой вот второй факт.

И третий факт — Командир считает, что война начнётся этим летом. А для Ивана мнение Командира поважнее будет чем даже, скажем, мнение командира корпуса генерала Власова. Вывод очевиден. В стране проходит скрытая эвакуация населения из приграничных западных областей.

Вот и выходит, что Анна Фишер вернулась во Львов очень и очень не вовремя. От границы город меньше чем в ста километрах, бомбить его с первых дней будут обязательно.

Прислушиваясь к себе, Жук вдруг с раздражением осознал, что опять думает об этой девчонке. Перед глазами сразу же встал образ Мэй в обнимочку с Белым, которая говорит ему: «Правильно, Ваня, не теряйся. Мы вот уже, видишь, затусили с твоим дружком». Жука прям передёрнуло от того, как живо он это представил.

Настроение старшего сержанта мгновенно испортилось и оторвавшись от воспоминаний Жук недобрым взглядом, не скрывая хищную улыбку, оглядел лежащих по обе стороны дороги бойцов. Как говорит мудрый Макей: «Дивчина может подвести красноармейца, а вот лопата — никогда».

Но судьба распорядилась иначе. Показавшаяся на горизонте точка сначала превратилась в мотоциклиста, а потом в адъютанта командира 32-й танковой дивизии лейтенанта Савченко. Проигнорировав командование батальона, Пётр Савченко лихо подкатил к стоящему чуть на особицу Жукову.

— Жук, тебя в штаб вызывают. Срочно.

«За мной» — ёкнуло в груди Ивана.

— Кто?

— Лётчики…странные. Ефим Григорьевич, сказал, пулей.

«Раз странные, точно за мной, — пересаживаясь с коня на мотоцикл, усмехнулся про себя старший сержант Жуков, понимая, что наступает новый период его жизни, — эх, Анютка, голубые глазки, увидимся ли ещё когда-нибудь?»

— Тогда чего стоим? Кого ждём? Погнали!

Командир 32-го мотострелкового полка Михаил Петрович Павлычев рассматривал сидящего перед ним майора в форме ВВС и не мог отделаться от мысли, что перед ним более взрослая и оттого более опасная копия старшего сержанта Жукова. Причём внешне Жук и этот майор, язык не поворачивался называть гостя лётчиком, хотя и форма, и документы однозначно приписывали его к военно-воздушному флоту, были совсем не похожими.