Маршал Ворошилов заметивший, что товарищ Андреев внимательно разглядывает что-то по ту сторону кабины ЛаГГа подошёл к нему и удивлённо хмыкнул.

— Хорошо. Мы пришлём специальную комиссию, которая рассмотрит полезность этих ваших тренажёров воображаемой реальности. Если дело нужное и учёных поторопим и для других авиачастей выпуск наладим. Вы мне лучше скажите, что это у вас тут за художества такие?

— А что там, Клим? — маршал Будённый поспешил подойти к товарищам.

— Феникс, — улыбнулся уголками губ Грицевец, — «фениксы», это у нас Митрофан Петрович.

— Это птица, которая в былинах в огне живёт? Картинка, конечно, интересная, а вот для чего она?

— Дух соревновательности, Андрей Андреевич. Парни у нас молодые, азартные. Дури удалой столько, что и физкультурой не всякий раз успокоишь. Вот чтоб эту энергию в нужное русло направить каждый полк получил эмблему, даже можно сказать тотем.

— Ха, спорю это твоя идея, Виктор, — счёл нужным поделиться своим мнением маршал Будённый, — а я вам говорил, товарищ Самойлов в чём в чём, а в воспитание личного состава собаку съел. У него этих разных штучек-дрючек на всех припасено. А идея правильная. Помню, как мы знатно с казачками из 26-го Донского полка[54] подрались. Уж больно станичники задавались Георгиевским штандартом, пожалованным полку за турецкую войну и переход через Балканы Александром II.

— Это верно. При царизме какой-нибудь кавалергард за пренебрежение к цветам его полка мог и на дуэль вызвать. Эх было время, были и мы молодые, горячие, — Ворошилов.

— Да только мы, Климент Ефремович, нашу молодость на алтарь революции положили. Ты вот всё больше по тюрьмам да по ссылкам. Не знаю встречался ли ты в своей жизни с кавалергардами или другими гусарами, а вот с жандармами, не сомневаюсь, пришлось, — чуть усмехнулся товарищ Андреев.

Наступила пауза. И членам комиссии, и лётчикам нужно было немного времени что бы осмыслить выше сказанное. И полковник Грицевец нисколько не удивился тому, что первым нарушил тишину Самойлов.

— А ведь Климент Ефремович абсолютно прав. Истребители нашего корпуса по своей сути и являются революционными воздушными кавалергардами. Именно нам предстоит драться на самых опасных направлениях и побеждать любой ценой. Георгиевский штандарт нашим полкам не положен, а вот эмблему мы были обязаны им дать. Полк ЛаГГов — «фениксы». ЯКи — «драконы». МиГи — «грифоны». Уверен наши парни сделают всё чтобы от одного вида этого бестиария у фашистов поджилки тряслись.

— Бестиарий. А что подходит. Про тебя и самого, Виктор, молва такая идёт, что хоть крестись.

— Враги брешут, Семён Михайлович, — Самойлов улыбнулся, — сами знаете я белый и пушистый.

Компания опять рассмеялась. Все присутствующие уже имели некоторое представление о характере и принципах майора Самойлова.

— Но-но, — Будённый погрози майору пальцем, — враги может и брешут, а у меня сведения верные. Ишь спорить он удумал с маршалом Советского Союза.

— Виноват, Семён Михайлович, — Самойлов вытянулся во фрунт сделав оловянные глаза.

— То-то же. А то смотри мне, будешь дурковать я тебя быстро, — маршал показал, как двумя кулаками что-то перетирает.

И повернувшись к другим членам комиссии продолжил:

— Ну что, товарищи, тут вроде бы всё осмотрели. Куда дальше путь двинем?

— Что предлагаете посмотреть, Сергей Иванович? — переадресовал вопрос Грицевцу товарищ Андреев.

— Прямо над нами КП корпуса. По идеи его конечно надо бы делать заглублённым и связывать с командно-диспетчерским пунктом аэродрома и с РЛС подземными линиями связи. Но, во-первых, корпус проходит этап интенсивного обучения. Практически все полёты проходят в зоне прямой видимости. Так что без визуального контроля нам никак. Во-вторых, время. КП функционирует, но до интерьера, так сказать, руки у нас ещё не дошли.

— Зато зеркала успели поставить, — едко заметил Ворошилов.

— Большинство пилотов до конца года погибнет. Большинство диспетчеров будет жить, — ледяным тоном возразил маршалу майор Самойлов.

«Ну нельзя же так резко маршалу. Нет, война не начнётся обязательно турнут Виктора из армии под зад каленом, — мысленно схватился за голову полковник Грицевец».

— А может сначала в столовую, — сглаживая остроту момента, предложил Будённый.

Принять решение товарищи не успели, задребезжал висящий у дверей телефонный аппарат. Полковник посмотрел на Самойлова, как бы спрашивая, что за ерунда. Звонок мог пройти на этот телефон только через дежурного телефониста, а тот не хуже других знал про комиссию. Майор в ответ просто пожал плечами и чуть скосил взгляд приглашая Грицевца взять трубку.

Телефон успел продребезжать ещё дважды, прежде чем полковник взял трубку.

— Грицевец.

— Алло. Сергей Петрович, это вы? — голос говорившего был такой же дребезжащий и металлический, но неожиданно громкий.

— Я, Виктор Иванович. Говорите.

— Я дико извиняюсь, Сергей Петрович. Помню, что вы сейчас с гостями, но у меня дело, не терпящее отлагательства.

— Говорите, — начинающий терять терпение полковник чертыхнулся про себя, злясь на манеру говорить доктора Ивлева. Впрочем, это ещё ничего, вежливо и уже почти по сути. Раньше речь создателя уникальной РЛС была витиеватее в несколько раз. Но доктор был умным человеком и быстро учился, а майор Самойлов мог найти подход к любому человеку.

Да и сейчас Самойлов похоже почувствовал грядущие неприятности и уже стоял вплотную к выходу готовый гаркнуть команду ждущим за дверью бойцам.

— Видите ли, Сергей Петрович, наша аппаратура зафиксировала массовые несанкционированные отражённые сигналы.

— И что…

Самойлов рванул дверь на себя и по пояс вывалился в коридор.

— Дежурный! Тревога!

Майор выскочил в коридор целиком, и уже оттуда прокричал:

— Что, что. Налёт это, тащ полковник, надеюсь учебный. Я на КП. Догоняйте!

— Чего стоим⁈ По полкам! — рявкнул на майоров Грицевец уже под вой сирены. Еле сдерживая рефлекторное желание побежать за Самойловым, полковник внешне спокойно повернулся к членам комиссии.

— Предлагаю пройти на командный пункт корпуса, товарищи.

Когда полковник с гостями поднялся на КП там уже царила рабочая атмосфера. Самойлов занял кресло одного из помощников диспетчера и раздавал указания короткими рублёными фразами.

— Глаз, — майор, держа в одной руке телефонную трубку другой махнул в сторону лётного поля, по которому один за другим набирая скорость катились самолёты.

— Какой глаз, Сергей Петрович? — озвучил, возникший у всех членов комиссии разом, вопрос товарищ Андреев.

— Дежурному звену автоматически присваивается позывной «Глаз».

По протоколу дежурное звено сменялось каждые четыре часа от восхода до заката и находилось в трёхминутной готовности. Три лётчика отдыхали рядом с самолётами, четвёртый в течение часа слушал рацию. Хотя сигнал тревоги дублировался сиреной и красной ракетой. Целеуказание лётчики получали уже после взлёта, чтобы не отвлекаться во время старта. Уже отработанная и в принципе не сложная операция.

Поэтому сейчас полковника, даже сильнее чем данные о нарушителе воздушного пространства, интересовала реакция на объявление тревоги членов комиссии. Грицевец впился взглядом в немного неудобно висевшее зеркало, всё же позволяющее разглядеть лица, переминающихся с ноги на ногу за его спиной, проверяющих. Если товарищи Ворошилов и Андреев выглядели заинтриговано и даже чуть-чуть растеряно, то маршал Будённый, стоящий немного позади, всем своим видом выражал предвкушение. Не нужно было быть великим физиономистом, чтобы сделать выводы.

Грицевец посмотрел на Самойлова и по ели уловимому движению глаз майора понял, что и тот прекрасно осознаёт кому они обязаны этим внезапным налётом.

Хотя ещё оставался маленький шанс, что это какое-то нелепое совпадение.