— А вот старший сержант не курит.

Товарищи командиры дружно закивали, соглашаясь с тем, что старший сержант молодец и делает абсолютно правильно.

— Командир курсов, майор Самойлов. В некотором роде легендарная личность. Сразу после училища попадает в Монголию. Занимается разведкой, сам не единожды ходит за линию фронта. Получает тяжёлое ранение, но на большую землю его не отправляют и после выздоровления Самойлов продолжает воевать. Кроме «Золотой Звезды» Героя Советского Союза награждён монгольской медалью за Халхин-Гол[7].

Во время Зимней войны возглавляет подразделение, занимающееся борьбой с финскими лыжниками. Во время одного из рейдов по тылам противника получает сильное обморожение ног. Награждён орденом Красного Знамени. В общем майор Самойлов всегда был связан с частями, так сказать, особого назначения.

— Постойте, так я про него слышал! — воскликнул Зимин, — суровый мужик. 44-ю стрелковую, насколько я помню, они тогда выручать кинулись. Странно, что ему за финнов Героя не дали.

— Так чего же он тогда на каких-то курсах сейчас?

— Давай, Павел Петрович, говори уже. Вижу, есть что сказать.

Разведчик кивнул и не осознанно подался вперёд, ближе к остальным командирам.

— Всё просто, товарищи. На самом деле, на курсах готовят кадры для воздушно-десантного корпуса, который с началом войны выбросят на парашютах над Варшавой. Вот так вот. А Самойлова к тому же привлекают к консультациям по созданию парашютных систем способных десантировать танки и артиллерию, а также нового сверхмощного транспортного самолёта.

— Вот оно, что, — присвистнул комдив, — выходит их там воевать в окружении учат, до подхода основных сил. Тогда многое становится понятным.

Ефим Григорьевич Пушкин с октября 1938 года состоял для особых поручений при Военном совете Киевского особого военного округа, с сентября 1940 года исполнял должность старшего помощника инспектора Автобронетанкового управления этого округа. Поэтому весьма трезво оценивал обстановку на границе и не сомневался в скором нападение Германии на Советский Союз[8].

С этой точки зрения иметь под рукой роту обученных, хотя бы частично по нормам воздушно-десантных войск, бойцов было весьма заманчиво. Да и пример перед глазами был уж больно красноречивый. А слова комполка майора Павлычева и комбата разведчиков майора Карпина развеяли последние сомнения.

— Ну что ж, товарищи, давайте решать. Кто за то, чтобы принять предложение старшего сержанта Жукова прошу поднять руки.

Оглядев сидящих перед собой командиров, комдив коротко кивнул:

— Единогласно.

Март 1941 г. Нью-Йорк. Клуб «Никербокер».

Два джентльмена сидели в отдельном кабинете на втором этаже клуба «Никербокер», что на 62-й Восточной улице в Нью-Йорке и молча ждали, когда выйдет официант. Одним из этих достойных представителей американского общества был дядя американского посла в СССР Сэмюэль Унтермайер. Вторым, глава одной из «старых» респектабельных семей Америки, совокупное состояние которой «немногим» превышало миллиард долларов.

— Знаете, Сэмюэль, сегодня внук спросил у меня: «Деда, а за кого ты? За морпехов или за лётчиков?» И что же я ему ответил?

— Скажите мне, Якоб.

— Я ответил ему: «Мой мальчик ты одет в костюм морского пехотинца, а в твоей руке игрушечный самолёт. Так что не нужно принимать чью-то сторону. Нужно стоять выше этого и делать дело».

— Очень мудрая мысль. Я бы советовал так поступать каждому еврейскому юноше.

— Мои слуги чуть не передрались, выясняя ветер или море, — ухмыльнулся Якоб, — поездка к Советам явно пошла вашему племяннику на пользу. Скажи он ещё не открывает дверь в военное ведомство ногой?

— Ну что вы! Лоренс, скромный, правильно воспитанный юноша, который чтит старших и уважает законы этой благословенной богом земли.

— Разве я с этим спорю. Но эти плакаты и раньше были на каждом углу. «Я гуляю только с лётчиками!» «Морская пехота хранит мою честь днём и ночью!» А теперь я иду по городу и что я вижу⁈ Бабетта! Жанетта! Снова Бабетта! Я захожу покушать и что? Какой-нибудь дурак обязательно доказывает другому дураку, что настоящие парни только в авиации. Я открываю газету и там снова они! Вот вчера статья в «Дели Ньюс» на целый разворот «Американская женская лига матерей одиночек против мускулизма» призвала папу римского признать Жанну-Марию невестой дьявола. А⁈ Каково? Чёрт меня раздери, Сэмюэль! Какой пройдоха, просто завидно. Мы добываем нефть, чеканим полновесную монету. А ваш племенник выколачивает доллары просто из воздуха.

— Признаться, я сам удивлен некоторым ажиотажем возникшем вокруг этого шоу.

— Некоторым ажиотажем⁈ «Таймс» назвала это самым порочным поцелуем столетия! Половина Америки готова закидать их камнями.

— Когда я спросил об этом племянника, то Лоуренс ответим мне так. Если одна половина Америки будет плевать мне в след, а другая у меня что-нибудь хотя бы по разу купит, я буду очень богатым человеком. Да и потом камнями закидывать будет исключительно женская половина.

— Чёрт подери, тут он абсолютно прав! Два раза прав! Но я хотел спросить не об этом.

Глаза Якобса чуть посуровели, сразу заставляя собеседника внутренне подобраться.

Сэмюэль Унтермайер был отнюдь не бедным человеком, занимался юридической практикой, специализируясь на корпоративном праве и придерживался прогрессивных и либеральных взглядов. Так же господин Унтермайер был не последним человеком в еврейской общине Америки, занимал пост президента сионистской организации «Керен ха-Йесод»[9]. Был одним из самых ярых критиков гитлеровского режима, и ещё в 1933 году основал «Несектантскую антинацистскую лигу» для содействия экономическому бойкоту нацистской Германии.

Но несмотря на всё это и видимость дружеского общения старый юрист прекрасно понимал, что перед ним сидит один из тех людей кому реально принадлежит Америка.

— Внимательно слушаю вас, Якоб.

— Знаю, что мистер Штейнгардт, мягко говоря, не жаловал Советы. Его рекомендации президенту были однозначны и категоричны, по сути, он предлагал объявить СССР бойкот. И вдруг я с удивлением узнаю, что ваш племянник отсылает большевикам целый корабль с оружием. Зенитные пушки, грузовые автомобили, автоматы, бинокли и химические реактивы. Я ничего не забыл?

— Охотничьи ножи. Пятьсот комплектов.

— Странная благотворительность.

— Как говориться, ничего личного, только дело. Это доля прибыли артели «Стингер»[10].

— Чья, чья доля⁈

— У большевиков существует коллективная частная собственность. Например, артельная. Артель это на цивилизованный манер фирма. Но собственниками там могут быть только работники этой артели, без права передачи прав кому-либо другому.

— Какое извращение.

— Разумеется, за артелью стоит их ЧеКа. Но формально акционерное общество «Стингер транснациональ компани» зарегистрировано в Женеве с соблюдением всех законных требований. Я имел счастье разговаривать с их художественным руководителем, который даже не пытался скрыть военную выправку.

— Тот самый Виктор Сэмойлов?

— Да он.

— Я внимательно ознакомился с вашим отчётом, Сэмюэль, и мне показалось вы что-то не договариваете между строк. Расскажите мне всё, Самюэль. Ваши ощущения, ваши догадки. Вы очень опытный и проницательный человек, Сэмюэль, в суде вы не раз оставляли моих юристов с носом.

— Это мой долг гражданина.

— Я понимаю. Таковы правила игры. Но сейчас меня интересуют русские.

— Русские…русские верят, что победят. Я не знаю от чьего имени он говорил. Самого дядюшки Джо, главного чекиста большевиков Бериа или министра иностранных дел мистера Молотова… не знаю. Скорее всего самого Сталина.