Главный проверяющий стоял слева, вплотную к кабине первой полуторки, и не знал куда деть винтовку, явно ему мешающую проверять документы у шофёра. Остальные, частично закрытые от Ивана кузовом первой машины, так и остались справа от колонны, причём сбились в кучу и похоже были вообще не вооружены. А крайне неряшливая форма ещё больше усиливала общее неприятное впечатление.

«Приманка⁈ Как дадут сейчас сбоку с двух станкачей! — старший сержант судорожно зашарил глазами вдоль дороги, пытаясь вычислить огневые точки противника».

К всеобщему облегчению реальность оказалась куда прозаичнее. Пост был выставлен по приказанию самого коменданта 64-го УРа полковника Бердникова. И не нашлось во всём Белорусском округе для этого более подходящих кандидатов, чем доблестные бойцы 140-го строительного батальона майора Виноградова. Высокую честь оспаривала 16-я сапёрная рота, дислоцированная тут же в Снядово, но у сапёров вдруг оказались какие-то неотложные дела.

Так и вышло, что задачу майор Виноградов возложил на лучших из лучших — отделение младшего сержанта Николая Комодова.

А вся суета завертелась от того, что тренирующийся где-то на границе отряд осназа НКВД словил группу перебирающихся на нашу сторону диверсантов[73]. Вот и озаботилось начальство усилением патрулирования прилегающей к УРу территории и повышением бдительности личного состава.

При словах сержанта о каком-то мифическом осназе Жук посмотрел на Командира, но тот в ответ лишь усмехнулся. Что в общем-то и правильно, незачем Ивану лишняя информация.

В итоге минут через двадцать они выбрались. Почему так долго? Так минут пятнадцать ушло на то, чтобы бравые стройбатовцы успокоились после того, как один из негров, не выдержав ожидания, высунул свою блестящую голову из кузова. Чисто дети, пришли, понимаешь, в такую ажитацию, будто негров не видели никогда.

А ещё минут пять Командир, стараясь не сорваться на сержанта Комодова, объяснял строителям, как нужно устраивать проверку автотранспорта, чтобы при трёх винтовках (Жук серьёзно недооценил огневую мощь поста) иметь хоть какие-то шансы задержать нарушителей и при этом остаться в живых.

Не успели отъехать от Снядово, остановились. Приехали. Машины остановились примерно за полкилометра от края аэродрома и Командир, доставая бинокли, кивнул Ивану приглашая его за собой.

— На, глянь. Интересно, что скажешь, — майор протянул один из биноклей Жуку и сам припал к окулярам.

Как понял Иван глянуть нужно было на технику, стоявшую под прикрытием двух аэродромных строений. То есть это она от наблюдателя со стороны границы была прикрыта, а вот ему и Командиру, расположившимся на небольшом взгорке, вид открывался как на ладони.

Левое строение — длинный одноэтажный дом с завалинкой и низко расположенными окнами, покрашенный не позднее чем весной этого года, был расположен фасадом к границе, а задом к Ивану. Вероятно, это было административное здание, и Жук быстренько забросал его гранатами, воспользовавшись отсутствием ставень и внезапностью. Уже было посадил на чердак пулемётчика, чтобы расстрелять метателей гранат, но вовремя мысленно плюнул — не его это дело.

Правое строение, обращённое к старшему сержанту глухой без окон стеной грязно-серого цвета, было, скорее всего, складом или ангаром. Но его штурмовать Иван не стал, переведя взгляд на автомобили.

Даже частично, и не сказать, что очень тщательно, накрытая брезентом автотехника вызывала уважение. Габаритами, мощными, не до конца прикрытыми чехлами, рифлеными покрышками и даже парочкой хромированных, блестящих, видимых, наверное, всем снайперам и корректировщикам до Варшавы включительно, бамперов.

Отдельно в рядок стояли приземистые машины хоть и накрытые брезентом, но с характерными выступами, которые безошибочно указывали знающему человеку на то, что под чехлом находится пулемёт или мелкокалиберная пушка. Те самые американские броневики, о которых говорил Командир.

Иван для гарантии пересчитал их второй раз. Точно, все семь штук тут. Это они конечно зря. Четыре броневика нужно расставить по углам периметра, окопать и хорошенечко замаскировать. А остальные три держать наготове, как мобильный резерв. А тут, случись что, пока они до пулемётов доберутся, постреляют как куропаток.

Как, кстати, тех двух бойцов, что держаться за винтовки, смотрят на нас и ничего не предпринимают. Будь тут командиром старший сержант Жуков то к нехорошим людям уже мчался бы броневик, а лучше два, для задержания и выяснения намерений. Почему сразу к нехорошим? Так типы, проводящие без согласования рекогносцировку его части, по определению хорошими быть не могут. А эти стоят смотрят, только что в носу не ковыряются, нет бы начкара вызвать. Что ты вообще без оптики с полукилометра разглядишь, оболтус?

А это что у нас там? Красивый мощный грузовик. Иностранный и, если судить по габаритам и колёсам, грузоподъемностью поболее ЗИС-3 будет. Какие-то рогульки наверху кунга, слишком короткие для радиоантенн. Может ума хватило их снять, а это стойки? Здравая мысль. Ладно потом узнаю. Главное стоит этот красавец совсем не укрытый, хотя и в середине ряда, Иван его вон даже не сразу заметил.

А это что такое рыжее промелькнуло? Ну-ка назад! Наведёмся, сфокусируемся.

— Какая же она красивая, — невольно вырвалось у Ивана.

Вероятно, интонация с какой была сказана эта фраза, чем-то серьёзно насторожила майора. Самойлов оторвался от разглядывания аэродрома и задумчиво посмотрел на своего старшего сержанта, продолжающего что-то высматривать в бинокль.

Хотя, что он там усмотрел было и так ясно, рыжее пятнышко, если присмотреться и знать, что искать, видно было даже невооружённым глазом.

Командир едва заметно вздохнул, война умеет только калечить людские судьбы.

— Привязываться к объектам своей ответственности я бы тебе категорически не советовал.

Но вместо того, чтоб козырнуть и ответить: «Понял, не буду!» Иван неожиданно заартачился.

— Почему? Я считаю…

Закончить фразу старший сержант Жуков не смог, на него практически в упор смотрел уже не старший товарищ и строгий, но справедливый начальник учебных курсов, а боевой командир десятки раз сам водивший разведывательно-диверсионные группы за линию фронта. На Ивана вдруг повеяло сгоревшим порохом и тёплой чуть сладковатой кровью. Вспомнились, не до конца понятые сразу, слова Макея о том, что кто-то носит форму, кто-то служит, а Командир продолжает воевать.

Шерсть на загривке Жука зашевелилась, и сержант непроизвольно вытянулся по стойке смирно, гонявшему три месяца новобранцев волчонку одним взглядом напомнил о его месте в стае.

— Старший сержант Жуков, слушай боевой приказ! В случае окружения и возникновения непосредственной угрозы взятия в плен, если шансов прорваться не будет, я, майор Самойлов начальник Информационного Центра ГУ ВВС РККА, приказываю… капитана Ивлева, лейтенанта Лапину, лейтенанта Рузманову ликвидировать.

Ночь с 20 на 21 июня 1941 г. Окрестности города Свислочь

По причине крайнего нервного напряжения командир отдельного радиолокационного дивизиона ИЦ ГУ ВВС КА капитан Аркадий Фомин не мог уснуть, а от того ворочался на узкой койке и по старинной русской традиции размышлял: «Как он оказался там, где оказался? Кто в этом виноват? И что со всем этим делать?»

Выходило, что во всём виноваты женщины. Аркадий ещё не понял к добру или к худу произошедшие в его жизни изменения, за то совершенно точно знал с кого всё началось. С Людмилы Версоцкой.

Аркадий Фомин совсем ещё недавно старший лейтенант сам себе безусловно нравился. Высокий с симпатичным, а по мнению некоторых девушек, и волевым лицом. Не дурак, не грубиян и не лентяй. Любитель танцев, джаза и декламировать Есенина перед восхищённой публикой, особенно если публика представлена женским полом и в единственном числе.