— Вот и прекрасно, товарищ пока ещё только полковник. Только, сказал же, давай, Сергей, без всего этого официоза. Рад, что ты меня правильно понял. А сейчас, езжай к семье, машина у подъезда. Даю тебе два… нет, три часа. А потом за тобой заеду, поедем знакомиться с корпусом.

«Вот и побыл с семьёй до нового назначения» — вставая, с капелькой весёлой иронии усмехнулся, пока ещё полковник, чуть удивлённый тем, что ему не терпится увидеть этого чуть ли не полумифического майора Самойлова.

Ровный гул винтов убаюкивал, и полковник Грицевец решил пройтись по салону, размять ноги. Взгляд невольно цеплялся за детали интерьера, отмечая совсем не пролетарский уровень комфорта. Кресла, раскладной столик, шторки на иллюминаторах и даже кожаный диванчик. Первый раз увидев внутренности самолёта, полковник даже немного опешил: «Что за баре тут летают?» Но за несколько месяцев мнение пришлось поменять. Без отдыха, во время частых полётов, темп, сразу заданный майором Самойловым, было бы выдержать гораздо сложнее. А в последнее время он наловчился даже работать в полёте, благо моторы работали как часы и болтанка почти не ощущалась.

Вот и сейчас Грицевец возвращался не на подмосковный аэродром, уже ставший вторым домом, а летел в Саратов на авиационный завод №292, попытаться на месте выяснить причины грубого брака двигателей сразу трёх самолётов. Абсолютно не его дело и не его компетенция, но официальным путём расследование затянется, в лучшем случае, на месяцы. А так может что и выгорит, есть у Виктора на заводе пара источников и один из них, вроде бы, может указать на причину. Вернее, назвать виновного.

А потом сразу домой. После таких учений дел будет невпроворот. Хвалить, ругать, награждать. И как тут без самолёта? Хочется кому-то или нет, а комфортно оборудованный аэроплан превратился для полковника из роскоши в необходимость.

Вот и помощник дрыхнет, ближе к хвосту в удобном кресле, откинув голову назад так, что выпирает кадык на тонкой шее. Помощник у него толковый, про таких говорят молодой да ранний. Только вот, путь в лётчики ему заказан, окончил Чугуевское военное авиационное училище с отличием, распределился в полк, а на очередной медкомиссии выявили порок сердца. Судьба. Хорошо Яков Смушкевич разрешил ему самому выбрать командиров полков и людей на ключевые должности штаба будущего корпуса. Кадры, как сказал товарищ Сталин, решают всё. Ох, и налетался он за этими кадрами по всей стране.

А с Виктором Самойловым ему повезло. Хотя, точнее выражаясь, это Самойлову повезло с ним, полковником Грицевцом. Сейчас оглядываясь на, так мгновенно пролетевшие, последние два месяца Сергей, как никогда отчётливо, это понимал. Будь на его месте кто-то другой корпус бы всё равно был. Пусть немного не таким, может даже менее боеспособный и обученный, но всё равно был. А вот без Самойлова — нет. Была бы ещё одна хорошо обученная ИАД в лучшем случае, но не более.

Стандарты, предложенные майором-разведчиком, были не то, чтобы очень высокие или невыполнимые, нет, скорее наоборот, они были рассчитаны на дисциплинированного лётчика середнячка. Но они совершенно по-другому строили боевую работу авиации. Совершенно по-другому! Так, как другие будут летать через годы, придя к этому через тернии проб и ошибок.

И чтобы не думал про Самойлова Яков Смушкевич, какие бы тёмные тайны не скрывало прошлое и настоящее майора, это не отменяло того факта, что он, без преувеличения, гений в области разработки опережающих концепций современных войн.

«А, всё-таки, работать, как единый организм, пусть, пока ещё, исключительно истребительный, корпус научил я!» — с заслуженной гордостью подумал полковник, вспоминая события недельной давности.

28 мая (среда) 1941 года

8 километров северо-западнее Волоколамска, аэродром Особого Авиационного Корпуса (ОАК)

Хотя несколько часов назад Виктор и предупредил его, что Сталина не будет, полковник Грицевец волновался. Может кто-то, не будем показывать пальцем, и привык с маршалами да членами ЦК общаться. А для кого-то, не будем тыкать себя в грудь, приезд маршала Ворошилова, маршала Буденного, и товарища Андрея Андреевича Андреева событие. Нет, не так. Событище!!!

Да и будь это просто награждение или парад какой, то и плевать. Чай, Сергей Грицевец не вчерашний курсант, повидал в жизни и огонь и воду и медные трубы. Но тут на кону судьба корпуса. Его корпуса! Как доложат товарищу Сталину, так тому и быть.

Впрочем, мандраж не у него одного. Только Самойлов стоит спокойный, как каменная статуя, даже улыбается чему-то своему. Чуть позади него переминается с ноги на ногу заместитель командира корпуса по политической части, дивизионный комиссар Яков Альтман, выходец из остзейских[46] евреев. Его нервозность проявляется в том, что Альтман постоянно вертит головой и делает попытки достать носовой платок, раз за разом отдёргивая руку от гимнастёрки.

За спиной самого полковника, как перед боем, выстроились командиры истребительных полков. Слева, лётчик-ас майор Федосеев, Михаил Андреевич, летавший в группе Грицевца ещё в Испании. По центру — Герой Советского Союза Нога, Митрофан Петрович, то же майор и лётчик-ас. С ним полковник познакомился в Монголии. Справа, Герой Советского Союза Жердев, Николай Прокофьевич. Само собой майор и ас. Во время гражданской войны в Испании тараном уничтожил вражеский бомбардировщик. Отчаянная смелость Жердева была отмечена даже руководителем Компартии Испании Долорес Ибаррури[47]. В небе Халкин-Гола капитан Жердев сбил самолёт знаменитого японского аса, капитана Аратоки.

Забавно, но если посчитать, то на их группу из шести человек приходится пять «Золотых Звёзд» и по самым скромным подсчётам, почти семьдесят, сбитых лично, самолётов противника. И это он ещё не знает, вдруг Самойлов и Альтман тоже уничтожали вражескую авиацию. От майора этого вполне можно ожидать.

Наконец, три чёрных, солидных автомобиля плавно остановились напротив группы встречающих командиров, ещё раз подтверждая ту мыль, что любое ожидание рано или поздно заканчивается.

— А что это у вас за укрепрайон на краю аэродрома? — ответив на приветствие, задал вопрос Климент Ефремович.

— Товарищ майор у нас категорический противник свободного времени у бойцов. Вот рота охраны в свободное от несения службы время и тренируется. Да и не только они, ребята из БАО тоже руку приложили. Опорные пункты позволяют некоторое время удерживать аэродром даже в окружении.

— Кто же их окружит в ста километрах от Москвы, — задал, полный скепсиса, вопрос Ворошилов.

— Тут, конечно, никто. А вот в прифронтовой полосе могут. Конечно, долго аэродромная охрана против, скажем, пехотной дивизии не выдержит. Это и не её задача. А отбить атаку какой-нибудь, внезапно выскочившей, разведгруппы на броне или вражеский десант сможет. Вот пусть сейчас в спокойной обстановке учатся. И привыкают, что готовиться всегда нужно к худшему сценарию. Опять же, солдат без дела — хуже обезьяны с гранатой. Никогда не знаешь, что он учудить может.

И проверяющие, и авиаторы несколько секунд осмысливали сказанное Самойловым, а потом одновременно, как по команде, заржали, да так, что позавидовали бы жеребцы 1-й конной.

— Хуже обезьяны с гранатой, ну ты сказанул, Виктор. А мои кавалеристы тогда кто?

— Так орлы, товарищ маршал! Как есть орлы!

Будённый заулыбался не скрывая, что ему льстит такое сравнение.

— Я считаю, Семён Михайлович, конницу ещё рано списывать со счетов. По сути, это такие же драгуны, как и мотопехота. Только не везде автотранспорт проедет, где кавалерия проскачет. А вот мои бойцы что-то совсем расслабились. Считают, что на курорт попали. Бегать совсем разучились, двигаются, как черепахи беременные. Ну ничего, я им покажу курорт. Мы вот тут с Сергей Ивановичем решили, пусть строят ещё один опорник рядом с дорогой на участке Шаховская — Волоколамск. От нас до дороги всего семь километров, вот пусть разомнутся.