— Товарищ полковник, переключите рацию.

— А, чтоб тебя! Глаз, как меня понял? Приём.

— А если они стрелять начнут? Приём.

— Глаз, выполняйте приказ! Приём!

— Приказ понял. Выполняю. Приём.

— У СБ бомбы обычно внутри бомбового отсека находятся, — ни к кому конкретно не обращаясь, решил уточнить диспетчер Татаринов.

Грицевец ожёг его взглядом как бы говоря: «А то я без вас сопливых не знаю» но смолчал.

— Гнездо, это Глаз. Наблюдаю бомбы на внешних подвесах. Повторяю, наблюдаю бомбы. Одна эскадрилья имеет бомбы на внешних подвесах. Как поняли меня? Приём.

— Понял тебя, Глаз. Поднимитесь повыше и ждите дальнейших указаний. Конец связи, — полковник тяжело опустился на поднятый помощником диспетчера стул. Открыл рот чтобы выматериться. Сдержался. Медленно с шумом выдохнул воздух. И начал бросать отрывистые колючие как лёд фразы.

— Щит до цели?

— Две минуты.

Щелчок тумблера.

— Фениксы, приказываю немедленно возвращаться и садиться. Приказываю перевооружить ЛаГГи боевыми боеприпасами. Приказ ясен? Приём.

— Гнездо, я Феникс-1. Принято. Возвращаемся. При…

Щелчок.

— Щит, это Гнездо-1. Приказываю до подхода главных сил сбить бомбардировщики с курса. Если они откроют огонь таранте. Приём.

— Гнездо, я Щит-1. Не понял, кто откроет огонь? Повторите. Приём.

— Есть вероятность, что эти долбодятлы не поняли приказ или сбрендили. Они обстреляли Глаз реактивными снарядами. Пропустить бомбардировщики к аэродрому нельзя. Задача ясна? Приём.

— Ёлки-моталки. Они ж нас перещёлкают. Ладно, Гнездо, всё понял, сделаем.

Щелчок.

— Грифон, это Гнездо-1. Приказываю не пустить бомбардировщики к аэродрому. Будьте готовы к тому, что они откроют огонь на поражение. Увеличьте скорость вторая эскадрилья там сейчас одна. Приём.

— Понял! Поддай газу, парни! Долбодятлы Авдея обстреляли. Ёба…

Щелчок.

— Дракон это Гнездо-1. Приказываю связать истребители прикрытия до подхода «фениксов». Имейте в виду они могут начать стрелять. Приём.

— Петрович, лечу на всех парах, етить твою в душу коромыслом. Ногу то хоть успеешь перевооружить? Приём.

— Успею. Поосторожней там. Надеюсь, у нескольких идиотов просто нервы не выдержали. Потому как иначе я их к взлётке всё равно не подпущу.

— Не переживай, Петрович, всё ровно будет. Мы их по пилотажу кроем, как бык козу, сам знаешь. Никуда они всё равно не попадут. Приём.

— Добро.

Щелчок.

— Глаз, это Гнездо-1. Приказываю произвести очередь из бортового оружия по курсу бомбардировщиков. Как понял? Приём.

— Приказ понял. Выполняю.

Щелчок.

Грицевец задумался с кем нужно связаться. Но выходило что сейчас ему остаётся только ждать. Полковник надеялся, что эрэсы выпустил кто-то неопытный и нетерпеливый. Не будут же советские самолёты в самом деле бомбить советский аэродром настоящими бомбами. В кабинах СБ не идиоты же сидят. Или… Если звено разведчиков будет атаковано, то начнётся бойня. Но задержать чужаков необходимо, ЛаГГи успевают их встретить буквально над аэродромом. Полковник на секунду закрыл глаза, пытаясь сбросить с себя напряжение.

— Семён Михайлович, вы им какой приказ дали? Они что летят нас взаправду бомбить? Настоящими бомбами? А потом эрэсами проштурмуют? Я сейчас не брежу? — воспользовался паузой Самойлов.

Будённый закашлялся от неожиданности. Но отпираться в такой ситуации было не только глупо, но и преступно.

— Был приказ имитировать бомбовый налёт на этот аэродром в обстановке максимально приближённой к боевой. Всё. Никто им приказа открывать огонь, разумеется, не давал. Я не знаю кому и почему пришло в голову стрелять по нашим самолётам.

— Гнездо, это Глаз! Произвёл стрельбу по курсу СБ. Они не отворачивают. В нас не стреляли. Хотя истребители перестраиваются. Два звена увязалось за нами, остальные пытаются прикрыть бомберы. Приём.

— Семён Михайлович, с какого аэродрома они взлетели? — Самойлов старался, что бы его голос звучал вежливо.

— Я не знаю. Смушкевич доводил задачу.

— Глаз, сейчас Щит попробуем их оттеснить. Наблюдайте, если они не стреляют, то и вы огонь не открывайте. Приём.

— Чёрт, — Самойлов заговорил в трубку, — дежурный это Самойлов соедини меня с приёмной Смушкевича, — Татар, откуда они могли взлететь? Думай! Прямая от нас до Киева. Расстояние между 400 и 220 километрами.

— Тащ полковник, «феникс» за полосу выкатился, стойка шасси поломалась.

— Лётчик цел?

— Цел.

— Знаю! Есть такой! Точно. Орловский округ, дивизия ПВО под Рославлем. Номер не помню.

— Так вспоминай.

— Хрен с ним с самолётом. Если не мешает пусть стоит. Не дёргай меня по пустякам больше.

— А где сейчас может быть Яков Владимирович? А кто знает?

— Гнездо, это Щит. Мы завязли в «ишаках». Нервные, кидаются на нас, как голодные псы на сахарную кос…А! Ёб твою мать! Куда ты дурень! Приём!

— Вспомнил! Деревня Сеща!

— Информационный центр, это Самойлов… Быстро посмотри какая часть дислоцируется в деревне Сеща под Рославлем… 47-я смешанная авиадивизия, хорошо. Наш представитель там есть?.. Хреново. А связаться сможешь? Связывайся, скажи им что они больные на голову идиоты. Нахера они бомбы взяли. Пусть отзывают свои самолёты к херам назад или мы будем вынуждены их уничтожить. Рядом со мной маршалы Ворошилов и Будённый. И если бомбардировщики немедленно не будут отозваны всё командование дивизии пойдёт под трибунал. Давай, Сорокин, не спи, время на минуты идёт!

Самойлов оттёр пот со лба.

— Петрович, это 47-я сад ПВО к нам пожаловала. Знаешь кто там командир?

— Ох. Щас. Не, не вспомню. Наверно, его назначили, когда я в больнице лежал.

— Гнездо, ёп, Гнездо, это Грифон-1. Мы их продавили. Да куда ты… Продавили говорю, слышишь меня? Приём.

— Слышу. Бомберы повернули?

— Нет ещё. Тут такая свалка. Но мы ишаки оттеснили, щас Федосеев подойдёт, займётся ими.

— Я же тебе приказал. Приём

— Не выходит. Пытаемся. Ишаки бешеные и вёрткие. Давай переиграем. Ты, может, включишь общий канал? Приём.

— На общем я кроме вашего мата ничего не услышу. Ладно разбирайся с прикрытием. Конец связи.

— Татар, чё РЛС говорит? Где они?

— Тридцать километров. Но летят скорее на Волоколамск, а не на нас.

Щелчок.

— Дракон, это Гнездо. Приём.

— Дракон на связи. Приём.

— МиГи связали прикрытие, тогда ты займись бомбардировщиками. Вроде бы не стреляют. И учти их в свалке сносит на восток. Приём.

— Принято. Займусь «Катюшками»[55].

Щелчок.

— Феникс, что у вас? Почему не взлетаете?

— Всё, всё! Взлетаем! Первая эскадрилья уже пошла.

— Петрович, мой дежурный с ИЦ дозвонился до 47-й. Почти всё руководство участвует в этом долбанном налёте. Где-то на истребителе и сам комдив. На хозяйстве комиссар дивизии Огольцов. Он говорит связь всё равно от Рославля не добьёт до полка. Чё делать будем?

— А чё тут сделаешь⁈ ЛаГГи залп дадут сразу отвернут. Ну и можно попробовать связаться с самолётами. Вдруг поймаем волну.

— Так он нас и послушает.

— Меня послушает, — вмешался Семён Михайлович, грозно накручивая левый ус.

— Тащ полковник, а может на аэродроме в Сеще нам частоту скажут?

— А верно. Молодец, Татар, сечёшь. Виктор, спросишь?

— Хорошо, — майор поднял трубку прямой связи с информационным центром, — Сорокин, это опять я. Новая вводная. Звони этому комиссару в Сещу и пусть он тебе даст частоты для связи с бомбардировщиками. И кто там в командирах хоть пусть скажет. У него две минуты или пойдёт под суд. Понял меня? Исполняй!

— А есть у вас связь с Москвой? — внёс свою лепту товарищ Андреев.

— У ИЦ прямая связь с наркоматом обороны с Генштабом и приёмной товарища Сталина.

— Так надо звонить. Может там знают, где Смушкевич!

— Какой сейчас от этого толк? Время нет! У нас тут всё битком набито уникальным оборудованием. Система связи. РЛС. Да хер с этой РЛС. А Профессор? А девчонки, а техники которых мы уже месяц надрачиваем в режиме нон стоп? Дежурный!