Я заканчиваю примерно через час.

Выдавливаю из своего тела абсолютно все, что могу, надеясь, что в голове тоже станет пусто, но это не срабатывает - мысли (и взгляд) все время возвращаются к нему.

А давай мы будем как раньше просто обсуждать книги? Мне не хватает наших разговоров. Мне нужен человек, которому я смогу рассказать, как мне плохо без тебя.

Душевые здесь прилегают к раздевалкам - я красивые, стильные, такие же черно-синие внутри. Я ныряю под прохладную воду, давая струям размять забитые мышцы. Закрываю глаза, провожу ладонями по мокрым волосам.

Вспоминаю на своем теле шершавые ладони - грубые и нежные одновременно.

Мотаю головой, переключаю поток мыслей на работу, на важное заседание по «Синергии» по вторник, но в моменте случается дежавю - ощущение пальцев Дубровского у меня между ног. Такое сильное, что приходится до боли сжать колени и опереться плечом об стенку, чтобы не упасть.

Из душа вылетаю почти пулей, кое-как завернувшись в полотенце.

Набрасываю одежду. Пару минут хаотично трясу феном над волосами, просто чтобы с них не текло. Хватаю сумку, вылетаю к двери, только чудом не забыв вернуть на ресепшен ключ от шкафчика.

Перебегаю из одной двери в другую.

Поднимаюсь по короткой лестнице к лифту.

Замерзаю, как в игре «море волнуется раз…»

Слава стоит там, закинув на плечо спортивную сумку и короткий ежик его волос тоже выглядит мокрым.

Мы смотрим друг на друга ровно до тех пор, пока дверцы кабинки не расходятся в мягким приглашающим шуршанием. Я трусливо поглядываю в сторону лестницы. После дня ног переться на девятнадцатый этаж пешком…

— Я тебя не съем, - Слава вежливо, на шаг отступает, предлагая мне зайти первой.

Или, скорее, не оставляет выбора, потому что серебряный взгляд насмешливо предупреждает, что любое бегство будет выглядеть просто смешно.

Захожу внутрь.

Отодвигаюсь к левой стенке.

Слава просто заходит и становится рядом.

Нажимает кнопку.

Воздух становится трескучим - ощущаю это болезненное покалывание в ушах и на кончике языка.

С каждым метром вверх секс между нами кажется неизбежным.

Из того, что может делать больно, превращается в острую потребность.

Я снова сжимаю колени, пытаюсь даже дышать через раз, лишь бы не напитываться его слишком будоражащим запахом.

Двери расходятся в стороны.

Мы выходим.

Набираю в грудь побольше воздуха, мысленно как мантру повторяю «не смей меня трогать, Дубровский!»… но в заклинании нет необходимости: Слава спокойно сворачивает в сторону своей квартиры, открывает и закрывает дверь.

Я действую на автомате, повторяя его по шагам - ключ в замок, открыла, зашла, закрыла.

Бросаю сумку на специальную подставку. Пятками стаскиваю с ног кроссовки.

На кухне достаю из холодильника бутылку с соком и делаю пару обжигающих горло холодных глотков.

В голову бьются слова Вольской: «Он никогда никому ничего не прощает».

С чего я взяла, что стану исключением?

— Я не буду урезать бюджет, - говорю я, расстреливая Резника взглядом, который стырила из арсенала Форварда. - Ни на копейку.

Пятницу, за час до конца рабочего дня, я провожу в зале для совещаний, на рассмотрении бюджета на следующий квартал. И с тех пор, как Форвард каким-то образом заткнул Резнику рот, это первый раз, когда генеральный позволяет себе смотреть в мою сторону. И даже что-то говорить. Хотя ничего нового и оригинального он так и не придумал - все сводится к жалким попыткам дергать меня за нервы. Он прекрасно знает, что это ничего не даст, поэтому кусает уже скорее от бессилия. А меня его придирки просто забавляют. Как итог - Резник уже минуту трясет челюстью, пытаясь (спойлер - херово) держать лицо «решалы» перед остальными ТОПами, пока я размазываю его убийственными контр-аргументами.

Все-таки я благодарна Форварду за то, что за эти месяцы он помог мне закалить нервную систему куда более серьезными собеседниками, на фоне которых Резник выглядит просто не страшным хулиганом.

Жаль, что так же хорошо мои нервы не адаптируются к тому «маленькому факту», что я уже несколько месяцев живу рядом со Славой и мы, по закону подлости, продолжаем регулярно сталкиваться - в зале, на площадке, возле лифта и даже в том маленьком ресторанчике в соседнем доме, куда я люблю ходить завтракать в выходные. Каждая наша встреча продолжает больно саднить за ребрами и ни одна не обходится без того, чтобы я не допускала трусливую мысль о бегстве. Наверное, я бы даже поддалась ей, если бы не стремительная продажа старой квартиры. Так что теперь бежать мне некуда.

Когда все заканчивается и я задерживаюсь, чтобы собрать со стола документы, Резник тоже не спешит выходить. Ждет, пока мы останемся вдвоем. Я ловлю взглядом выходящего последним Соколова, и тот, поняв мой молчаливый намек, оставляет дверь широко открытой.

— Ваши покровители хорошо вас натаскали, Франковская, - говорит он, нарочно выбирая именно такую, обезличенную формулировку.

— ПокровитеЛИ? - Нарочно делаю ударение на последний слог. И, не дождавшись никакой ответной реакции, качаю головой. - Резник… просто не начинай, если даже фамилию его произнести не можешь.

— Понятия не имею, о чем ты. - Костяшки его пальцев белеют, когда хватает стакан с минералкой, просто чтобы чем-то занять дрожащие руки. От нервов или по какому-то другому поводу - мне плевать. - Ты научилась добиваться своего - я только это имел ввиду.

— Тогда зафиксируем на будущее, что я приняла этот щедрый комплимент примерно на… тысячу лет вперед. Так что пытаться украсть у меня бюджет, чтобы еще раз подчеркнуть, как я умею отбиваться, больше не стоит.

Он поджимает губы так сильно, что они становятся совершенно обескровленными и тонкими, как два плохо выстиранных шнурка. Я, наоборот, улыбаюсь и улыбаюсь, шире и свободнее, потому что научилась реагировать на его яд. Как любит говорить Павел Дмитриевич: лучший способ обезоружить змею - не замечать ее шипения.

Я возвращаюсь в кабинет, бросаю взгляд на часы и решаю задержаться еще на час, чтобы разобраться с мелочам - не очень важными, но на которые вечно не хватает времени.

Пересматриваю пару писем, которые Маша перед уходом распечатала в стопку «срочно».

Несколько писем по нашему проекту наставничества. Расписание конференции на базе технического университета, на которой мне нужно быть в понедельник.

Последнее письмо из приемной Орлова - несколько формальных вопросов, на которые, тем не менее, отвечаю сразу. Даже если ответ он увидит в понедельник (хотя, зная его, уверена, что он просматривает почту даже в выходные - как и я).

В последнее время у нас тут небольшой гул, часть дел отодвинута на второй план, потому что накануне официального старта выхода «Фалькона» на производственные мощности, началась работа с патентами. Было решено тянуть до последнего, чтобы не раскрывать конкурентам детали и ноу-хау, чтобы хотя бы какое-то время держать фору на рынке электромобилей.

Ноу-хау, которые придумала золотая голова Славы.

Мои пальцы на секунду зависают над клавиатурой, потому что внутри щекочет гордость.

Когда стартуют продажи «Фалькона» - рядом со Славой будет другая женщина, возможно даже Кира, но мне все равно чертовски льстит, что это я построила для него мостик, даже если сама осталась на другом берегу. Я все равно могу от всей души за него порадоваться, даже если наблюдать за его триумфом буду только со стороны.

Выдыхаю, напоминаю себе, что рефлексия для меня - непозволительная роскошь, заканчиваю письмо и отправляю напрямую Орлову со свей личной почты. Если у него будут замечания - он пришлет правки, если нет - в понедельник Маша все оформит официально.

Закрываю ноутбук, накидываю пальто и выхожу в коридор.

В холле в кармане вибрирует входящим сообщением телефон. Достаю его на ходу, почти не глядя. Наверное, от Лили - она готовится к Дню рождения Ксени и все время советуется, как лучше, потому что впервые будет заниматься этим совершенно самостоятельно. Даже без помощи мамы, которую отвергла по своей же инициативе.