«По какому праву?» — уже который раз спрашивал себя Виктор, и ответ был всегда один: нет такого права ни у Виты, ни у какой-нибудь другой!
Ожесточение Виктора все росло. Добравшись в мыслях до Виты, он, недолго думая, взвалил на нее всю вину за все свои неудачи.
«Разве так можно работать?» — глубоко вздохнул он, и ответ пришел сам собой: нет, нельзя! Люди учатся, делают дело, борются за лучшее будущее, а ей достаточно проведенного вдвоем вечера. Это же мещанство, пережиток тех времен, когда женщина была рабыней…
«А вот и идейное обоснование, притом совершенно в духе Орума! — презрительно усмехнулся Виктор. — Теперь можно оправдаться по всем линиям и перед собой и перед людьми».
Его передернуло. До чего мерзки самооправдания, как отвратительны поиски предлогов для закономерного разрыва! Ведь стоит Вите прийти или хотя бы позвонить, чтобы он опять проглотил накипающую злобу и молчал, как молчал до сих пор.
В памяти всплыли строки чьих-то стихов. Как там было: «Нежность ведет и медведя на шелковом поводке…» Может, как-нибудь иначе — Виктор уже не помнил, забыл также, кому принадлежит эта строчка. Ясно одно — ее написала женщина, только женщина могла высказать такую ужасную истину.
Нет, все равно, медведь ли он или нет, на сейшелковый поводок порвется. Виктор придвинул стул и сел, взял уже ручку. Что это? Из передней донессяженский голос. Тембра не различить, но предчувствие подсказало ему, что это Вита. Значит, пришла, принесла переписанные страницы — нужен же какой-то повод.
Голос смолк. Виктор провел ладонью по лбу: может, там никого и нет? Но у здоровых людей не бывает галлюцинаций!
Утихшая было злоба всколыхнулась в нем с новой силой, и Виктор вскочил. Хорошо, пусть свершится то, чего не миновать!
Раньше, встречаясь с Витой, он одевался подчеркнуто аккуратно. Сейчас Виктор не набросил даже пиджака. В чем был — с закатанными рукавами и открытой грудью, в тренировочных брюках, он выскочил в столовую. Голос теперь доносился из передней. Девушка прощалась с Мартой; значит, сегодня она почему то не хотела встречаться с Виктором.
«Ничего, — рассвирепел он еще больше. — мы все-таки встретимся!»
Отстранив экономку, Виктор перевел дух и остановился. Это была не Вита. Миниатюрная девушка в темном платье смотрела на него живыми карими глазами. Где он ее видел? Да в этой же самой передней, о тот вечер, когда Делвер явился поздравить отца с днем рождения!
— Вы ищете Петера? — машинально спросил Виктор. — Его нет дома.
— Я приходила не к Петеру, а к Мартину Вецапиню.
Девушка своенравно надула губки. В зеркале Виктор увидел, насколько мало это создание рядом с его огромной, атлетической фигурой.
И вдруг в душе Виктора что-то надломилось. Эта девушка смотрела на него как на равного, с вызывающей гордостью обрезала его, когда он задал ей неуместный вопрос. Не сознавая, что делает, Виктор шагнул вперед, схватил девушку за узкие идеям и прильнул губами к ее горячим, влажным губам.
Эго длилось секунду, может бить меньше.
— Вы нахал! — сказала она, глядя Виктору прямо в глаза.
— Нет! — ответил он так пылко и так громко, что этот ответ прозвучал как выкрик.
— Тогда извините. — Она сделала легкий реверанс повернулась к выходу.
Хлопнула дверь. По ступенькам промокали мелкие, быстрые шаги. Виктор прижался к стене и долго стоял, борясь с мыслями, летевшими с бешеной быстротой.
14
Айна сбежала с лестницы, не переводя дыхания. От злости пылали щеки, пальцы сжимались в кулачки. Казалось, выскочив на улицу, девушка набросится на первого встречного и, как дикая кошка, будет царапаться и кусаться, чтоб отомстить за нанесенное кем-то другим оскорбление.
«Воображает из себя… Бессовестный! — возмущалась она, но обида не уменьшалась. — Накинулся, как разбойник с большой дороги… Ноги моей больше не будет в этом доме. Пусть Делвер сам идет, если ему нужно!»
Делвер! Щеки вновь обожгла горячая волна. Почему он забрал именно ее? Неужели в операционной не нашлось никого, кто мог бы съездить к профессору? Тот же Метузал — не вечно же он возит по коридорам больных — или кто-нибудь из сестер, студентов… Зачем Делверу понадобилось посылай, туда сестру именно из десятого отделения?
Ясно: это был заговор, подлый, заранее подготовленный заговор! Ведь Делвер знаком не только с профессором, но и с его сыновьями. Они вместе справляют праздники, юбилеи, часто встречаются по вечерам, уж, наверно, куда-нибудь вместе ездят или веселятся тут же, в профессорской квартире. Конечно, рассуждают и о девушках, смеются над ними…
«Нет! — Айна опять сжала кулаки и почувствовала, что гневные слезы уже недалеки. — Делвер, этот сводник, пусть не воображает! С сегодняшнего дня он для меня пустое место. Если заговорит, и не отвечу, если попросит о чем-нибудь или попробует распоряжаться, просто не стану слушать!
А Виктор Вецапинь пусть пишет рассказики и развлекается со своими студентками. Если он способный парень и недурен собой, так это еще не дает ему права оскорблять людей?»
Еле сдерживаясь, Анна шагала по раскаленному солнцем асфальту, совсем позабыв, что гораздо быстрее можно попасть домой на автобусе или трамвае. Снова и снова пыталась она разжечь в себе чувство обиды, мысленно вскрывала самые коварные замыслы, якобы выношенные Делвером и сыновьями Вецапиня, и все-таки ей становилось все ясней, что никаких замыслов, никакого заговора не было, а встреча с Виктором в передней произошла совершенно случайно.
Весь вечер Айна не находила себе места и, только ложась спать, немного успокоилась, поклявшись тогда в жизни не встречаться с Виктором Вецапинем. «В конце концов не стоит расстраиваться из-за человека, с которым у нее нет и не будет ничего общего, — заключила она и решила больше об этом не думать: — Ничего нс было, ничего не служилось».
Ночь была жаркая и душная. Когда стих уличный шум. Айна встала и открыла окошко. Серые контуры сада почти слились с темно-синим небом, а лишь на отблеске далеких городских огней с того берега Даугавы временами обозначалась зыбкам голоса, отделявшая макушки деревьев от темной синевы.
Айна облокотилась о подоконник и посмотрела в окно. Нагретый солнцем воздух еще не успел остыть. Наконец наступило долгожданное лето во всем своем великолепии!
Лето пройдет, настанет осень. Айна немного боялась ее: осенью многое должно решиться. И как все это будет?
В свое время Айне не удалось окончить среднюю школу, нужно было поступить на работу или перейти в такое учебное заведение, где стипендия позволила бы дотянуть до первого самостоятельного заработка. Айна выбрала школу медсестер: когда были еще живы ее родители; они часто мечтали, что их дочка станет врачом.
Жизнь часто меняет или исправляет намерения человека. Врачом Айна не стала, хотя каждый ее трудовой день протекал о атмосфере, насыщенной лекарствами.
Теперь надо снова исправить исправленное, продолжить прерванное когда-то.
Айна знала, что учиться будет трудно, что опять прядется несколько лет урезать свои нужды. Ну если решено, сомнениям больше нет места. Шесть лет пролетят, и тогда…
Айна прикрыв глаза, глубоко вдохнула запах ночного сада. Осень еще далеко, поблизости цветет жасмин — это чувствуется, даже когда его не видишь. Почти так же пахнет сейчас полынь на болотных полянах, быть может даже слаще и ядовитее: давно не бывала Айна в тех краях, где прошло ее детство!
От нахлынувших воспоминаний ей стало немного грустно в приятно. Люди, с которыми она жила когда-то и общалась изо дня в день, казались ей сейчас одинаково добрыми и дружелюбными.
Профессор Вецапинь нахмурил брови, когда Aйна впервые заговорила с ним о своем намерения поступать в институт. Зачем она рассказала ему об этом? Наверное, хотелось, чтобы кто-нибудь выслушал ее и подтвердил, что путь избран правильно. Однако профессор сначала не выразил никакого энтузиазма. Он довольно равнодушно посмотрел из девушку и отвернулся, так и не вымолвив ни слова.
