«Ничего, сейчас вы перестанете улыбаться!» — подумал Виктор. Он стиснул зубы, хотел броситься в атаку, и вдруг руки отяжелели, повисли, ноги подкосились, как связанные.

Противники подходили все ближе, Виктор уже ощущал их жаркое дыхание; защищаться не было сил, ноги непроизвольно отступали. Лектор Подник в белых брюках стоял тут же. громко отсчитывая: «Раз, два, три — поговорим о композиции, это будет шестьдесят восьмая страница…»

Виктор пошатнулся, опустился на пол, а Эрик Пинне напирал все яростнее, потрясая тяжелой книгой.

— Нокаут! — ликовали в публике.

Потом он очутился в лодке. Кругом колыхалась вода, хирург Анс Делвер колотил боталом по камышам и кричал: «Раков надо варить, пока у них не отвалятся хвосты! И обязательно с тмином!»

Возле лодки из воды на миг показались крылья невода, потом погрузились опять, и Виктор вместе с ними. Кто-то чернявый, долговязый склонился над ним и стал трясти за плечо.

— Отстань! — отбивался Виктор, п долговязый шипел как уж:

— Не лягайся, я — Талавский Трубач! Латыш, пробудись! Долгая ночь миновала!

Что-то мокрое полилось за шиворот, и Виктор мгновенно вскочил на ноги. На краю тахты, улыбаясь, сидел Эрик Пинне.

— Вот богатырский сон. — Он отпустил Виктора которого держал перед тем за ворот. — Никак не добудишься. Наверно, клюкнул немножко?

— Ничего подобного! — Виктора передернуло, он весь вспотел — Слегка задремал. Как начнешь читать эту трепотню, сразу глаза слипаются. За такую скучную писанину надо ссылать на каторгу. Здорово! — Он хлопнул Эрика по плечу, чтобы не подавать руки и не почувствовать снова эту вялую влажность. — Ну, как в университете?

— Да все. понимаешь, по-старому. — Эрик к знал, с чего начать. — Подник раза два спрашивал, не заболел ли ты. Орум внушал ему, что ты в командировке, да тот вряд ли поверил.

— Это не имеет значения, — махнул рукой Виктор. Он еще был под впечатлением своего несуразного сил — Посиди немного, я приму душ. А то я просто на человека не похож. От этой тряски по автобусам можно пропасть!

— Иди, иди. — Эрик пригладил непослушные волосы и пересел за письменный стол. — Я посмотрю журналы.

Виктор направился в ванную я вернулся минут через пятнадцать. От утомления и сонливости не осталось следа. Гладко выбритый, пахнущий одеколоном, он выглядел таким свежим и бодрым, будто проспал целую ночь.

Надев чистую рубашку я повязав пестрый галстук, Виктор уселся в кресло, закинув ногу на ногу.

— У тебя, случайно, нет сигареты? — спросил он.

Эрик поднял брови.

— Ты начал курить?

— Так просто, балуюсь.

— Бери, — Эрик отыскал в кармане пачку сигарет. — Немножко помялась, да если хочется курить, на это не обращаешь внимания.

— Ничего! У рыбаков я и не такие курил.

— Разве в Пьебалге есть рыбаки?

— Сколько угодно, в поле еще не работают: ноги вязнут по щиколотку. Ну, от нечего делать старики мотаются по озеру.

— Да ведь сейчас как раз нерест? — Эрик когда-то читал об этом в календаре рыболова.

— Ну, что ты: на Тауне у берегов еще лед… Самая ловля! Поболтаешь по воде боталом, смотришь — сеть так и белеет. Можно и с бреднем пройти. Правда, рыба неважнецкая, больше плотва, красноперка. И то хлеб!

— Да-а, — похвалил для приличия Эрик. — Роскошное занятие!

— Что в нем роскошного! — усмехнулся, откинувшись в кресле, Виктор. — Когда сеть намокнет, иному дохляку даже не дотащить ее до дому. Помогать приходилось…

— Наверно, и выпивали там?…

— По маленькой, только чтоб кости в горле не застревали. Чего зря наливаться!

— Да, ты же еще не знаешь! — спохватился Эрик. — Артур окончательно влип. Всю неделю его не было на занятиях, только вчера появился, совсем кислый… В деканат сообщили, что он спекулирует.

— Быть не может! — Виктор притушил сигарету и кинул ее в корзину, — Артур не стал бы такой ерундой заниматься, он не дурак.

— Мы тоже так думали Ну, если черным по белому…

В дверь постучали. По стуку Виктор узнал брата.

— Да! — крикнул он, не вставая с кресла.

— Добрый вечер! — Петер поздоровался за руку с Эриком, потом с братом. — Великий путешественник вернулся? Обедать зовут. Пошли!

— Отец дома? — спросил Виктор.

— Что-то не слышно. Теперь он часто запаздывает.

— А что на обед?

— Пока неизвестно, — Петер пожал плечами. — Кажется, пахнет горохом…

Виктор посмотрел на брата внимательнее и тихонько свистнул. Петер всегда одевался аккуратно, но сегодня его костюм, особенно новая рубашка и галстук отличался особым изяществом и элегантностью. Черные волосы были гладко зачесаны, худощавое, хотя и незагорелое лицо дышало свежестью и энергией. «Итальянец», как звали Петера на работе, судя по всему, был «в форме».

— Кстати, разрешите поздравить! — Эрик Пинне, поклонился Петеру.

— С чем же это? — не понял Виктор.

— С премией! — пояснил Эрик — Мы в общежития, как прочли газету, хотели даже послать телеграмму, да на почту не собрались.

— Вот здорово! — Виктор схватил брата за плечи. — Значит, премия? И, наверно, благодарность в приказе, да?

— Вроде того, — Петер, застенчиво улыбаясь, обменялся с ними рукопожатиями. — Да, тебя тоже можно поздравить, — обернулся он к брату. — В праздничном номере «Литературы и искусства» перепечатали целую главу из твоего первого рассказа. Будет гонорар!

— Какой-то процент причитается, — подтвердил, притворившись равнодушным, Виктор. — Двадцать четвертого можно будет сходить.

— А до двадцать четвертого как? — спросил Петер.

Младший брат выразительно развел руками. Эрик, проявляя деликатность, уткнулся в журнал.

Петер молча протянул брату две бумажки по двадцать пять рублей.

— Спасибо. Я на мели, — еле слышно сознался Виктор, потом произнес громко: — Знаешь, мне этот горох еще в Пьебалге надоел. Мы с Эриком сходим поедим чего-нибудь более городского Ты не дашь мне свой ключ от парадной? Мой куда-то запропастятся.

Петер сунул было руку в карман, вдруг спохватился и сказал немного смущенно:

— Я сам, наверно, сегодня слегка запоздаю. Возьми у Марты.

— Да ну? — Виктор удивился не на шутку. Он отлично знал, что брат просиживает все вечера за чертежами н никуда не ходит. Значит, какая-то перемена?

— Ладно, обойдусь, — пробормотал младший Вецапинь. — У нее неохота просить, еще подумает невесть что.

Кивнув Эрику, Виктор взял свой плат.

— Ну, пошли, старина?

— Можно, — робко произнес Эрик, следуя за своим знаменитым другом и однокурсником.

В этот вечер Петер действительно собирался уходить.

До начала спектакля, занимавшего его мысли с самого утра, оставалось еще достаточно времени, а волнение росло с каждой минутой, и трудно было усидеть дома.

Отец все не возвращался. Марта застряла на кухне, и бродившему из комнаты в комнату Петеру показалось, что вся квартира Вецапиней опустела, а от старомодной мебели и даже от картин тянет промозглым холодом. Петер невольно вздрогнул, захотелось на свежий воздух.

Он вечно страдал от нехватки времени, а сегодня время некуда было девать: минуты, обычно мчащиеся быстрее ветра, тащились невероятно медленно. Бессчетное число раз поглядев на часы, он начал уже понимать людей, которые, томясь от скуки, торчат в кафе или ищут развлечения в ресторанах.

«Надо выйти на улицу, — решил Петер. — Прогуляться до начала».

Верный своей педантичной любви к порядку, он достал бумажник и еще раз убедился в том, что билет никуда не исчез, потом приотворил дверь кухни и сообщил экономке, что уходит и вряд ли вернется к ужину.

На улице возбуждение Петера слегка улеглось. Видимо, правы те, кто утверждает, что организованный шум и движение успокаивают больше, чем тишина и бездействие. Петера бодрила весенняя свежесть, а люди, проходившие мимо, казались дружелюбными, добрыми независимо от того, куда и зачем бы они им направлялись.