– А вы?

– И я не смогу. Гробики могу им выписать, а посадить их в отдачу – нет. Для меня это вне возможности. Есть два варианта востребования средств: информация, которой нет ни у вас, ни у меня, да и вообще ни у кого; смерть родных и близких, то есть предупреждаешь, и если не возвращают, начинаешь убивать близких, самого не трогая. А этим я не занимаюсь, не мой профиль.

– А у "Де Бирс" могут быть эти материалы, они ведь с нашими лобзались?

– Могут. Вы знаете, где они всю информацию хранят?

– В Лондоне, в своей штаб-квартире.

– Я в ваше отсутствие предложил Юрию Ефимовичу банки грабить, он, правда, отказался. Давайте возьмём эту лавку совместным штурмом. Мне всё равно, чем заниматься – могу банки, могу ювелиров бомбить, лишь бы средства иметь.

– С ума сошли,- вступил в разговор Гунько.-Даже если там и хранится информация, её обладатель всё равно в весе пера.

– Намекаешь на узкую специализацию концерна?- спросил Панфилов, к которому вернулся слабый румянец.

– Как вы?- поинтересовался Сашка его состоянием.

– Прихожу в норму. Вы правы – надо больше гулять или не бросать работы до самой смерти.

– Что ж вы свой пост так проглядели?

– Он мне, как к одному месту припарка. Раньше на мозги давили, рано ли, поздно ли, но указали бы на дверь. Я в том смысле, что резко нельзя бросать привычный образ жизни.

– Это да,- Сашка вдруг представил Чарльза Пирса, тащащего по тайге ляжку сохатого, и чем бы это могло кончиться.- Могу предложить работу, если вы не против.

– Вы считаете, что во мне есть какая-то польза? Я без веса теперь. Это при погонах я был в силе, а без них я – никто. Здесь с вами сижу, потому что пригласили старые и верные товарищи,- Панфилов кивнул в сторону своих коллег по службе.- Я ведь не академик. Ваш молодой друг Левко тысячи таких, как я, стоит.

– Мемуары начинайте писать, издадим на лучшей бумаге,- сказал Сашка.

– От этого увольте. Я до такой мерзости не опущусь. И не потому, что на мне секретов, как на бездомном псе блох, а потому, что я не историк, как Волкогонов, я закрытый военный вуз окончил и честью своей и страны, как некоторые недоделанные гниды, торговать не обучен. Чтобы не говорили о нашем государстве, всю эту ношу до смертного часа нести готов. Плохого было много, что говорить,- Панфилов смолк, вспомнив своё участие в чешских событиях 1968 года, и продолжил:- Хорошее ведь тоже было, не надо всё под одну гребёнку чесать.

– А опыт кто передавать должен?- спросил Сашка.

– Какой у меня опыт!?- воспротивился Панфилов.- Разве он нынешним выскочкам нужен? Юнкера в сто раз опытнее и умнее были, чем я к старости.

– Отказываетесь зря. Кстати, это вас всех касается, может так случиться, что станете безработными. Приглашаю вас в Институт стратегических исследований,- произнёс Сашка.

– Та-ак!- крякнул Гунько.- И это ваше детище?

– Клянусь – не моё,- Сашка положил руку на грудь,- он сам его создавал. Я лишь помог мелочью, но контакт держим, обмениваемся информацией. У него она изнутри, а моя внешняя.

– Хитёр вы, братец,- обиженно сказал Гунько и для Панфилова, который был не в курсе, пояснил:- Сергей, Скоблева ты знаешь, надеюсь, так тоже в команде Александра, выходит. Вот так собирают ударный кулак.

– Он вам к чему?- спросил Евстефеев.- Он опер хороший, не более, но вы ведь в этом и сами мужики ушлые.

– А я его не покупал. У него свои планы, он с Сергеевым что-то варить собирался, не сложилось, теперь сам куёт. Людей с собой прихватил он толковых, работает потихоньку. Когда его в оборот взяли грушники, я его с того света вытянул, вот и всё.

– Без планов?- усомнился Гунько.

– Я покупаю у него информацию по криминальным элементам. Грохнуть мы сами можем, но в последнее время стало всё больше и больше попадаться на стёжке бандюг разного калибра, и собирать на них данные некогда, а стрелять беспардонно мы прекратили,- Сашка развёл руками,- ну, если только явный хам под руку горячую подлезет, тогда убиваем.

– А Сергей что там в его конторе делать будет?- не унимался Гунько.

– Вы смысл сказанного не поняли,- Сашка достал папиросу, прикурил и продолжил:- Скоблев так же, как вы, против нищей и слабой России. Я с ним переговорю, и он уступит вам часть своих площадей. Там у него три четверти здания пустует, правда, надо ремонт сделать. А сидеть можете сами, под крышей собственного института. Окажетесь завтра на улице без дела – будете по своим квартирам сидеть да дачам. Это ведь не выход.

– А средства?- Гунько такой вариант нравился.

– У вас свои есть, их и используйте.

– Они ведь тёмные!?- проворчал Евстефеев.

– Я деньги не за пуск имею в виду, а от сделки по оружию. Средства связи у вас свои, вот и действуйте. Сергей Петрович пока свободен, не в пример вам, пусть и начинает возводить контору, что бестолку на пенсии сидеть. Бориска вас турнёт, и вы придёте под свою крышу. Опять же, пока служите, людей подыскивайте толковых, помогайте им увольняться, обустраиваться и в институтик определяйте. Назвать можно, как угодно, хоть институтом маркетинга.

– Мысль интересная,- произнёс Панфилов, которому осточертело торчать дома, и всё порядком обрыдло на даче.- Можно под предлогом переобучения увольняющихся из рядов армии офицеров собрать мощную компанию.

– Вот и приступайте. Зачем зря себя гноить? Лучшая гарантия будущего – своя школа,- сказал Сашка.

– Александр, мы ведь людей собирать будем, не в пример вам, взрослых, с устоявшимися взглядами, психикой. Это проблема огромная,- сказал Гунько, столкнувшийся с этим вопросом при подборе сотрудников для выполнения контракта по продаже оружия.

– Поэтому и организуйте свою школу, составьте программу обучения и приступайте. Хотите, мы вам с планом поможем,- предложил Сашка.- На первых порах.

– Так под программу обучения надо идею закладывать,- возразил Евстефеев.- У вас есть она?

– Василий Павлович, идея – вещь скользкая. Не надо цель и идею связывать вместе. А цель мне конкретно видится, как и вам: сильная и грамотная Россия. Именно Россия, теперь ведь ясно, что раздел Советского Союза практически осуществился. Всё для блага России и её народа, но не в ущерб народам тех государств, с которыми мы сидели долгие семьдесят лет в одной банке. Разве это идея? Это цель. Можно вести споры о том, как идти, без этого не обойтись, но при любых обстоятельствах связывать должна цель. Главное – освобождайте себя и тех, кто рядом с вами, от груза прошлого, ибо груз этот давит сильно и не даст вам возможности что-либо создать,- Сашка перестал говорить и прислушался.

– Что вы, Александр, в тайге сидите? Вам надо на трибуну, в ораторы. Есть в вас что-то колдовское, привораживающее. За вами ведь народ валом попрётся,- произнёс комплимент Панфилов. Ему нравился Сашка всё больше и больше какой-то непонятной своей твёрдостью и постоянством в изложении мыслей.

– Мне этого не дано. На мне крови очень много,- отсёк Сашка такое предложение.

– Наверное, вы правы,- Панфилову было по-доброму жаль, что умный человек стоит вне политики.

– В Европе я легально действую. Мне оттуда легче и больше для России можно сделать, чем тут агитируя за ту или иную модель развития общественных отношений. Только я категорический противник вождизма, мне не нравятся толпы людей, прущихся на демонстрации. Они собираются от бессилия. Нормально развивается только то государство, где народ, человек конкретный, может решить свои проблемы без митингов и собраний, в рабочем порядке согласно закона, который, в первую очередь, направлен на его защиту, а лишь во вторую очередь – на защиту государства, хорошо, если оба эти направления совпадают, что редко в мировой практике сейчас случается потому, что имеется крен в сторону корпоративных интересов определённого круга деятелей. Вот когда наш народ перестанет собираться в толпу и требовать чего-то, можно будет сказать, что мы достигли уровня всеобщего понимания реальности. Для этого надо годы и десятилетия нормального развития в сфере общественных отношений, а пока этого нет, любые предлагаемые сверху решения по переустройству страны и его экономики потерпят крах.