— Не расстраивайся, Редай, — заметил это Псалай. — Я не останусь перед тобой в долгу. Смотри.
Псалай вынул из-за кушака небольшой складной ножик с красивой костяной рукоятью.
— Видишь? Это мой перочинный нож. Если ты принесешь мне ящик, в благодарность, я подарю тебе этот нож. Хочешь?
Глаза мальчика загорелись интересом. Он принял ножик из рук Псалая. Раскрыл недлинный, но остро заточенный клинок. Попробовал его пальцем.
— Конечно. Конечно, я помогу вам. Где этот ящик?
— Давай я тебе расскажу, — Псалай взял ножик из рук мальчика. — Он…
Псалай не успел договорить.
— Пожар! Пожар! — закричал кто-то. — В кишлаке пожар!
Он глянул вдаль. Стал искать на темном небе следы дыма. И нашёл. Пусть они почти сливались с ночью, различить их было можно. Псалай сразу понял, где горит.
На площади немедленно началась паника. Люди, сначала ничего не понимающие, быстро уяснили, в чём дело. Они засуетились, закричали. Зрители повскакивали со своих мест.
— Всем соблюдать спокойствие! — кричал какой-то долговязый офицер шурави, носивший очки. — Всем спокойно! Филимонов!
— Я! Где твое отделение? Нужно найти очаг! Кто знает, где здесь ближайший колодец⁈
Воспользовавшись тем, что мальчик замешкался, когда началась всеобщая паника, Псалай убежал с площади.
Он юркнул в подворотню, где тут же встретился с Абдулой. Абдула глубоко дышал. Пытался восстановить дыхание после быстрого бега.
— Что случилось? — спросил у него Псалай. — И правда пожар?
— П-правда, — опираясь рукой о дувал, покивал Абдула. — Его устроили наши пленные шурави… Мы попытались ворваться внутрь сарая, чтобы укротить их, и потушить огонь, но…
— Но?
— Они убили Зирака, Садо и Абдулахада в драке. Кандагари ушёл. Все, кто остался… Разбежались кто куда…
Псалай было обернулся к площади. Там кричали и суетились. Люди уже бежали на дым, к складам. Кто-то нёс вёдра и кадки для воды. Всеми руководил советский офицер.
— Что… Что нам делать, Псалай? — спросил Абдула, пребывавший в полнейшей растерянности.
Псалай выдохнул.
— Уходить, друг. Нам надо уходить.
* * *
— Зараза… — ругался Волков, передавая по цепочке очередное ведро. — Нам же потом придётся объясняться перед капитаном! Вот увидите, придётся!
— Потом, Дима… Всё потом… — просипел Муха. — Бери ведро! Передавай!
Я схватил ведро воды, что отдал мне какой-то афганец, и передал его Мухе. Тот — Волкову. И так далее.
Сейчас, борясь с единой бедой, афганцы и советские солдаты работали сообща.
Сарай быстро занялся огнём. Когда душманы ворвались внутрь, мы встретили их хорошо. Вооружились кто чем мог — ржавыми серпами, мотыгами, лопатами, мы вступили с ними в бой.
И прогнали. Когда сами выбрались из горящего сарая, остальные уже исчезли.
Муха, несмотря на тяжелую работу, оставался задумчивым. Кажется, он размышлял о лейтенанте Бледнове. И о некоем «старике», с которым он виделся.
У меня по этому поводу были свои мысли. Если Бледнов и сливал старику какую-то информацию, то зачем ему это было нужно? Сказать однозначно я не мог.
А ещё понимал — у нас с Бледновым будет серьёзный разговор. Если лейтенант, конечно, внезапно не исчезнет.
Пламя, тем не менее, уже немного ослабло. Горели два или три заброшенных сарая. Их постоянно поливали водой. Бойцы агитотряда в спешке рушили и разбирали ближайшие к очагу сараи. Всем было ясно — пламя не получится потушить таким архаичным способом. Но я уже видел — купировать его получится. Этим и занимался капитан Миронов.
Но самым интересным для меня было то, как легко и быстро советские люди и жители кишлака сплотились перед общим испытанием. Сейчас, казалось, не было больше никакого языкового барьера. Не было больше взаимных подозрений и ненависти. Только общая слаженная и планомерная работа.
— Нужно, чтобы кто-то черпал из колодца! — кричал какой-то боец, торопливо шагая вдоль нашей цепочки. — Нужно подменить человека! Он вымотался! Кто может? А? Кто пойдёт?
— Давай я! — крикнул я, покидая цепь.
Боец кивнул.
— Пойдём! Колодец там!
Вместе мы побежали выше по улице.
— За мной! Сюда! — кричал боец.
Я бежал за ним следом, вдоль живой цепочки людей, и невзначай глянул в переулок между улицами. И увидел там… Бледнова.
Лейтенант торопливо и опасливо пробирался у самых заборов. Он чутко оглядывался, словно бы ожидая погони.
Я поотстал.
— Э! — остановился солдат. — Ты чего?
— Извиняй, брат, — сказал я ему. — Придётся тебе поискать кого другого.
— Как это, кого другого⁈ — крикнул он.
Я ему не ответил. Пробился сквозь цепь и помчался вслед за лейтенантом.
Напоследок только и успел заметить, как боец махнул рукой и стал выдёргивать из цепочки какого-то афганца.
* * *
— Но куда? Куда мы пойдём⁈ — кричала Анахита, нянчая на руках плачущую Катю.
— Я не знаю! Куда-то подальше! — ответил ей паникующий Бледнов. — Они не смогут затушить огонь! Слишком много вокруг дерева и самана! К утру кишлак будет гореть!
Дедушка Анахиты, старый аксакал по имени Муаммар с длинной седой бородой, казалось, и не собирался сдвигаться со своего места. Он так и сидел на подушках, покуривая трубку.
— А если меня увидят с Катей? Если меня увидят соседи⁈ Это будет конец! — противилась Анахита.
— Аня… — назвал её на свой манер Бледнов. — Анечка…
Он взял её за плечи, стал расцеловывать в лоб и щёки. Целовать дочку в темечко.
— Я смогу вас защитить. Но сейчас нужно спасаться. На улице неразбериха. На тебя никто и не посмотрит!
Анахита глянула на своего дедушку.
— Иди, Анахита, — сказал старик на русском языке. — Это должно когда-нибудь закончиться. И Аллах посылает нам знак. Другого шанса может и не будет.
— Слышала⁈ — крикнул Бледнов в панике. — Идём же скорее!
— А ты, дедушка⁈ — позвала Анахита.
Муаммар пожал плечами.
— Я останусь.
— Но…
— Я останусь. Я стар, Анахита. И уже не смогу тебя защитить так, как это сделает Ваня, — он опустил белесые глаза, покоящиеся под пушистыми седыми бровями. — Уже не смог. Сейчас я для вас только обуза.
— Я без тебя не…
— Не спорь… — отрезал он.
— Слышала? Слышала его⁈ Идём же скорее! — Бледнов было потащил её к выходу.
— Нет! Дедушка! Я без тебя не уйду!
Муаммар не ответил ей.
— Я вернусь за ним! Обещаю — вернусь! Только пойдём! — умолял Бледнов. — Я…
К двери они так и не дошли.
Она распахнулась раньше, чем они приблизились.
Бледнов остолбенел от удивления. Анахита — от страха. Даже старик с трудом встал, увидев незнакомого солдата.
В дверях стоял старший сержант Селихов.
— Старший сержант? — удивился Бледнов. — Что… Что вы тут делаете?..
Селихов не ответил. Он внимательно оценил взглядом сначала старого Муаммара, вставшего плечом к плечу с дочкой. Потом Бледнова. И наконец Анахиту.
Бледнов заметил, что его холодный, не соответствующий возрасту взгляд на миг задержался на плачущей Катеньке.
— Чего тебе надо⁈ — крикнул Бледнов. — Чего ты тут забыл⁈
— Это ведь ты, — обратился Селихов не к Бледнову, а к Анахите. — Ты, верно?
— Что… О чём вы? — не поняла девушка.
— Ты делилась с ними информацией, — констатировал старший сержант.
— Что ты несешь⁈ — крикнул Бледнов злобно. — Дыму надышался⁈ С дороги!
Селихов не отступил. Тогда Бледнов глянул на Анахиту. Лицо девушки застыло в изумлении. Глаза блестели от слёз.
— Анечка? Что с тобой? — понизил голос Бледнов.
Она медленно, словно окоченевшая, повернулась к Ивану. Заглянула ему прямо в глаза.
— О чём он говорит? — спросил Иван тихо.
Она не ответила.
— Что он имеет в виду? — повторил Бледнов уже громче.
— Извини, Ваня… — только и смогла ответить Анахита.
Глава 6
Все в доме, кроме меня, застыли в настоящем оцепенении.
