— Сука…

Он слегка приподнял голову. Уставился наверх и левее, туда, откуда по врагу вёлся интенсивный, но недостаточно плотный огонь. Он знал — это Селихов и Пчеловеев.

«Черти шустрые, — с холодным удивлением подумал он, — пробрались и накрыли одного душманского гада. Отвлекли второго. Если б не они, нас бы уже размазали по всему склону. А так… Так есть ещё немного времени…»

Муха стал судорожно думать. Селихов на хорошей позиции. Но слишком далеко, чтобы сделать что-то со вторым пулемётчиком, что остался ниже. Да и с этим, который сейчас не давал поднять им головы, ему не совладать. Вот добавить бы Селихову ещё двух-трёх бойцов… Тогда было бы дело другое. Но обстоятельства диктовали другие условия.

— «Ветер первый»! Это «Ветер два»! — вдруг зазвучал голос Волкова в гарнитуре, — на связь!

— «Ветер два»! Дима! Что такое? Докладывайте!

— У нас беда! — отозвался Волков. — Заметили две группы боевиков. Обе вооружены СПГшками! Как слышно⁈ СПГшки у них!

— Млять… — выругался Муха и пригнул голову, когда пулемётная очередь легла едва ли в метре от него.

Осколки земли и камешки засыпали старлея.

— Понял тебя, «Ветер два», — отряхнулся он, — Не подпускать их! Защищать машины! Как поняли⁈ Не подпускать их к машинам, приём!

— «Ветер первый», — отозвался Волков так, будто пропустил мимо ушей приказ командира, — наблюдаю… Мля… Наблюдаю на склоне группу с миномётом! Повторяю! На правом склоне группа с миномётом! Подходят к вам! Сейчас будут производить развёртывание!

Муха, рискуя, приподнялся сильнее. Стал шарить взглядом по вершине склона. Но ничего не увидел.

— «Ветер три»! — вызвал он Андро, — видите миномёт⁈ Можете уничтожить⁈ Приём!

— «Ветер первый», на связи «Ветер три», — отозвался Геворкадзе. — Отрезаны огнём пулемётчика. У нас раненый. Не можем сдвинуться с места. Не видим цель…

Муха опять выматерился. Потом принялся судорожно соображать, что делать.

— «Ветер первый», — в эфире снова зазвучал голос Волкова, — говорит «Ветер два». Вижу цель. Начинаю маневр. Мы их накроем.

Муха оглянулся.

Увидел, как командирский БТР начал движение вдоль ущелья. Принялся прижиматься к правой стороне дороги, заходя так, чтобы расчёт миномёта оказался в его секторе обстрела.

И при этом машина отдалялась от остальных, становясь лёгкой мишенью для затаившихся где-то СПГ.

— Отставить! — заорал Муха, — «Ветер два», отставить! Ты лёгкая мишень!

— Вас накроют, командир, — прозвучал в эфире решительный голос Волкова. — А потом и нас. Я вас не оставлю, товарищ старший лейтенант. Конец связи.

— Отставить! Не рискуй! — крикнул Муха, — слышишь⁈ Отставить! Дима!.. Дима!

— Миномёт! — крикнул я, наблюдая, как два или три душмана тащат 82-миллиметровый БМ-37.

Я вскинул автомат, отправил в расчёт очередь, но они успели скрыться от меня за большим камнем, стоящим на более-менее ровном месте склона.

Они были гораздо выше. Я прикинул, что нас разделяют метров сто пятьдесят по прямой. А если обходить удобным маршрутом, то и все четыреста.

— Не вижу! Не достать! — заорал мне Пчеловеев, отвлекшийся от перевязки своей раны на руке.

А потом разразился гром. Я увидел, как за валуном, где спрятался расчёт, земля буквально вскипела. Как крупный калибр откалывает от огромного камня куски. Как над тем местом поднимается густая туча пыли.

Это командирская машина, отделившись от основной группы, проехала далеко назад и теперь шарашила по расчёту из КПВТ.

Когда они накрыли миномёт, я заметил, как башенка БТР начинает разворачиваться, чтобы взять на прицел пулемётчика, засевшего где повыше.

А потом где-то у подножья раздался громкий, но глухой хлопок, сопровождаемый кратким металлическим звоном.

В следующее мгновение на броне нашей машины блеснула яркая вспышка. А потом из БТР повалил дым.

— Какого хрена⁈ Что происходит⁈ — заорал Пчеловеев не своим голосом. — Попали! Они в наших попали!

Дым окутал бронемашину почти полностью. Скрыл её из виду так, будто бы на месте БТР оказался большой дымный костёр.

— Падлы! — снова крикнул Пчеловеев, а потом разразился жутким матом, ругая душманов на чём свет стоит.

И вдруг заговорил КПВТ подбитой машины.

— Живые, — прошептал я. — Ещё живые.

Мощный огонь БТР в один миг подавил позицию пулемётчика. Пороховые газы разогнали дым перед машиной, ветер обратил его в другую сторону.

Я видел, как ствол пулемёта замолчал. Как башенка застыла в одном положении. Как дымящийся БТР умер.

— Пчеловеев! — крикнул я.

— Они ребят подорвали! — ответил Пчеловеев сломавшимся голосом.

— Потом! Думай о противнике! Можешь двигаться?

— Кажется… — Боец пошевелился, пересел на другое колено. Попробовал взять автомат двумя руками. — Кажется, да!

— Отлично, — я поднялся из-за укрытия. — Волков выиграл нам время. Поддержим Муху. В атаку!

— Туда! Двигайся к тому сухому дереву! — крикнул я. — Ты первый, я прикрываю!

Пчеловеев, немного замешкавшись, всё же встал. Автомат он прижимал к груди одной рукой. Рукав на второй срезал, наскоро перемотал рану.

Пограничник Был ранен. Но двигался. Двигался, преодолевая себя.

Пулемётчик, что остался ниже, всё ещё работал по Мухе, не давал парням спуститься, а хвосту группы — и вовсе поднять головы.

И всё же основная часть наших принялась чуть, помалу продвигаться выше.

Я знал, что замыслил Муха. Он хотел пройти выше по тропе, чтобы осмотреться. Чтобы дать Геворкадзе сигнал, куда стрелять. Но так же понимал я и то — что старлей просто может не успеть оценить обстановку.

И тогда это может лишить нас наших бронемашин.

Пока Пчеловеев спускался, я наблюдал за ситуацией внизу.

Подбитый БТР застыл на месте, но за его броней я заметил какое-то движение. Судя по всему, это выживший экипаж выбрался из машины и теперь пытался организовать оборону под броней железного монстра.

Остальные БТРы лениво и неорганизованно постреливали по нижней части склона, стараясь наугад оградиться от пробиравшихся где-то внизу, вооружённых противотанковыми орудиями противников.

— Я тут! Здесь я! — крикнул мне Пчеловеев, когда несколько неаккуратно рухнул под сухое, кривенькое деревце, проросшее меж камней.

— Прикрывай! Я пошёл!

Пчеловеев немедленно, но с трудом принялся подтягивать автомат, поставил оружие между камней, начал постреливать куда-то вниз, в сторону оставшегося пулемётчика.

А душман, тем временем, и не собирался отступать, оставшись один.

У меня сложилось ощущение, что отчаянный враг, потеряв соратников, переключился на другую задачу — не дать остальной части взвода свободно маневрировать на склоне. И он, и противотанковые расчёты преследовали одну цель — задержать пограничников.

Но зачем? Этот вопрос крутился у меня в голове, пока я под прикрытием Пчеловеева поднимался выше по склону, к большому камню, похожему на верблюжью голову.

Минут пять мне потребовалось, чтобы преодолеть подъём в тридцать — тридцать пять метров.

Но когда я достиг верблюжьего камня, я не стал залегать за ним. Не стал прятаться. А вместо этого… вытянулся в полный рост. Отсюда открывался отличный обзор на всю нашу, правую сторону ущелья. И тогда я принялся выискивать взглядом затаившихся между камней врагов.

Муха обернулся, чтобы посмотреть на подбитую бронемашину.

Он заметил позади неё какое-то движение.

«Экипаж живой», — подумал он, и на краткий миг почувствовал волну облегчения.

И всё же она почти сразу схлынула, когда он попытался охватить всю тактическую обстановку.

А она была так себе.

Пулемётчик отрезал их отход назад, ко дну ущелья. Вёл огонь из хитрого укрытия, которого Муха заметить не мог.

БТРы отвлеклись на противотанковые отряды врага. Группа огневой поддержки до сих пор не вывела, откуда ведётся огонь. И если даже они заметят врага — не факт, что смогут до него дотянуться.