— Что растёкся весь? Не хочешь без руки остаться?

— Нет! Я работать не смогу, подохну-у-у! — опять сорвался на вой.

— Заткнись! — я замахнулся на него, но бить не стал. — Что сопли распустил, как баба?! Ничего, левой работать будешь! Давай клади руку, надоел ты мне!

— Что хотите, сделаю, только не рубите!

— Хм. Ну наконец-то, а то мне уже стал надоедать этот спектакль. Посмотрим. Рассказывай — кто, откуда, с кем работаешь?

— Я Сашка Хромой.

— Фамилия твоя какая?

— Хромов.

— Где живёшь?

— Вон там, — он показал в ту сторону, где находился тот доходный дом и притон, где жил всякий сброд. — Живу с матерью да отчимом. Она того прошлого прогнала — тот обокрал её, теперь с этим живёт.

— Пьёт?

— И пьёт, и бьёт — и меня, и мамку. Но хоть вещи не таскает, да и было бы что таскать — всё пропили уже.

— Что за ватага у вас? Не один ведь работаешь?

— Нет.

И замолчал — выдавать информацию ему явно не хотелось, он уже немного успокоился и взял себя в руки. Я внимательно посмотрел на него.

— Послушай сюда, я тут с тобой не в игры играю. Увижу, что не нужен мне, — по горлу сейчас тебя чиркну, да дровами завалю, никто и не хватится. И ещё — я не для того спрашиваю, чтобы вас тут ловить да в околоток тащить, я для себя интересуюсь. И тебя, если поможешь, отпущу — может, даже одним куском. Ну… палец точно тебе отрублю, если ещё раз вертеть вздумаешь. Мне тебя тут придавить — что плюнуть, понял нет? Теперь отвечай на поставленный вопрос.

Парень тяжело вздохнул, посильнее пряча руки, как бы обнимая себя и немного раскачиваясь.

— С ватагой Прокопа.

— Что за Прокоп?

— Илья Прокопьев.

— Какую долю ему платишь?

— Всё отдаю, он сам нам распределяет.

— На жизнь-то хватает?

— Не шибко, — парень вздохнул.

— На меня теперь работать будешь.

— На полицию?

— Нет! Я же сказал — на меня. Ты на сюртук не смотри, у меня тут свои дела. Скажи лучше — сегодня один работал? Для себя решил поработать?

— Да, — парень опять вздохнул.

— Прокоп этот под кем ходит?

— Так это ясно — тут всё Шелест держит.

— Расскажи про него.

— Да что рассказывать — зовут его Фома, видел-то пару раз только, это большой человек. Держит игру, да красный дом вроде тоже его, но то не мои дела — я так слышал только.

— Он тут сейчас?

— Да, только…

— Что?

— Проблемы сейчас у него. Фризовские его сильно прижали, вернее даже, как у нас говорили, это не совсем фризовские. Их самих там того… В общем, приехала какая-то банда вроде из Тамбова, подмяли под себя фризовских.

— Что за фризовские? Да не смотри ты так на меня — я не местный.

— Банда с Выборгской стороны, люди серьёзные, там же и Сампсоньевские — там рабочие живут, которые на заводах Лесснера работают, трущобы всякие. Не знаю, что там произошло, но вроде кого-то из фризовских убили даже. Так вот, сейчас эти тамбовские недели две назад сюда, в центр, перебрались.

— И что, чем заняты?

— Проблемы с ними пришли большие — людей наших бьют, баб сильничают, не платят.

— А что Шелест?

— Не знаю, но что-то там не получается. Прокоп о том не говорил.

— А не из-за убитого полицейского у них конфликт вышел?

Парень дёрнулся и посмотрел на меня.

— Да не трухай — меня тогда тут не было.

— Да, говорили про то — эти залётные тут нашумели сильно, потом облава была, но их не поймали, да и если бы поймали, ничего бы не было наверное.

Пока слушал пацана этого, думал, что можно извлечь из этой ситуации — чёткого плана у меня не было, сейчас важно было собрать всю информацию.

— У Шелеста сколько людей?

— Не знаю, старших наверное человек десять будет?

— А фризовских?

— Не, тех больше — там человек тридцать. Но тоже непонятно — каждый второй себя так называет, может, и меньше их. Просто они разбоем промышляют, поэтому их боятся все.

— А вы?

— Мы воруем.

— Давай кошелёк — сколько взял-то?

— Не знаю, — буркнул парень и протянул мне добычу.

Я взял бумажник — внутри были документы и ассигнации, в маленьком отделе — монеты. А что, неплохой улов. Пересчитал деньги, часть забрал себе.

— Это доля моя. Остальное забирай, да не держи у себя, а то старшие отберут всё. Припрячь лучше — ещё понадобятся. Лопатник я заберу, отдам своим, чтобы вас не дёргали лишний раз. В следующий раз смотри внимательно, чтобы не поймали! Бумажник скидывай всегда в людное место или рядом с почтой — иначе проблемы будут. Дёрнешь у важняка какого-нибудь — будут вас щемить потом, понял?

— Понял.

Парень удивлённо смотрел на меня — не ожидал, что полицейский городовой будет его учить, как воровать.

— Что со мной будет?

— А это, парень, теперь от тебя зависит. Если хочешь Шелесту помочь, слушай внимательно. Во-первых, о том, что было, не трепись — это наше дело теперь. Собери как можно больше всего про этих залётных — что, где, как. Особенно если там совсем плохо станет, приходи ко мне — попробую что-нибудь сделать. Андрей Алексеевич меня зовут. Но так не зови. Просто городовой, понял? Имя только, если что-то срочное и в околоток придёшь — меня спросишь, если на улице не найдёшь. Теперь пошли к тебе — посмотрю, как живёшь, да на отчима твоего.

Парень поднялся, растирая болевшую ногу, и, прихрамывая, повёл меня обратно на выход, а затем проулками мы двинулись по направлению к притону.

— Вот ещё важное — постарайся узнать у Прокопа, кому тот доходный дом принадлежит, где игра и всё остальное.

— Вяземская лавра? А вам зачем?

— Ещё не дорос вопросы мне задавать. Не ссы — для тебя хуже уже не будет. Нормально всё, ещё раз тебе говорю — тебя и твоих я щемить не собираюсь, оно мне не надо. Зато мне надо знать, кто тут чем дышит — может, провернём чего.

Я немного задумался:

— Ещё узнай, если сможешь, про крупных воров или воровок, которые сами по себе работают.

Я помнил, что примерно в эти годы работала или уже сидела Сонька Золотая ручка. Ещё у неё куча последовательниц было. Ещё помнил имя Леньки Пантелеева, но вроде тот был значительно позже.

Парень почесал голову:

— Хорошо, поспрашаю.

Дальше шли молча, а я думал — надо выходить на этого Шелеста, мне даже в какой-то степени повезло, что вся эта история случилась.

— Может, не стоит ко мне идти? Все увидят меня с городовым — побьют потом.

— А мы иначе сделаем — типа я тебя поймал и домой веду, это нормальная история. Мне просто надо хорошо это место осмотреть.

Вяземская лавра — именно так называлось это место, трущобный квартал около Сенной площади. Нагромождение зданий, сараев и чёрт знает чего ещё. Как я узнал позже, комплекс состоял из тринадцати домов. Тут находилось самое дно петербургского общества — бродяги, беглые каторжники, жулики всех мастей, беспризорники, проститутки, причём, проститутки нелегальные, тоже самого низшего пошиба, которые работали без жёлтого билета, так называемые «трущобницы».

Прошли мой сарай — место моего появления на свет божий в этом мире. Кстати, я нашёл это символичным. Сарай этот был «тряпичным» и относился к тряпичному зданию — здесь собирали и сдавали в переработку всякое тряпьё. Работали тут артели тряпичников, также они занимались тем, что перешивали украденные вещи. У каждого флигеля имелось своё название — столярный, корзиночный, четвёртые бани, малый и большой Полторацкий. Самый большой и массивный флигель назывался Стеклянный коридор, считался самым опасным местом во всём Питере. Селилась здесь в основном братва всех мастей. Так тут рядом стояло ещё одно здание, где собственно и был «малинник» — трактир и бани. Ещё это здание называли «Садок». Всё это мне рассказывал Сашка.

Вообще, как я потом узнал, когда более тщательно собирал информацию, Вяземская лавра была государством в государстве, наподобие гонконгского Коулуна, и насчитывала более 20 тысяч жителей. В этом районе жили отставные солдаты, мелкие торговцы, мастеровые, уличные музыканты, а также бродяги и нищие, воры и бандиты, проститутки, беглые каторжники и беспризорники. Занимались тут всем — скупкой краденого, проституцией, изготовлением поддельных документов и прочим незаконным. Полицейские старались сюда вообще не ходить, также не принимали заявления от пострадавших в этом месте — просто прогоняли, типа: «А нечего ходить куда не надо».