Плеве рухнул на стул. За ним и Валь. Я продолжал стоять и смотреть на них.

— Что же делать? — подавленно спросил Плеве.

— В первую очередь не отчаиваться. Ещё всё только начинается. У вас есть огромный ресурс, который, если грамотно использовать, можно побороться.

— Какой ресурс?

— Я и моя информация. И ещё вот это.

Я открыл портфель и достал папку.

— Что это?

— Ваш золотой парашют. Э-э-э… золотой билет.

Это проект реформы полиции. Вы такой примете в пятнадцатом году, но будет уже поздно. Сейчас может ещё рано, но можно попробовать. Тут нет имён — я предлагаю сделать так: вы подробно его изучите, переработайте, уберите что-то или добавьте по своему усмотрению. Только делать это надо быстро, пока Виктор Вильгельмович на посту. Вот с этим, — я помахал папкой, — уже можно идти наверх. Вполне возможно, что авторов подобной реформы повысят, и вообще вы займёте более прочное положение в иерархии власти.

— А вы?

— Что я?

— Что вы хотите для себя?

— Для себя и своих людей я хочу только иммунитета от политического и уголовного преследования. А так мной движет желание помочь стране и поквитаться с врагами. Так что мы все в одной лодке.

В этот момент на улице раздался какой-то шум, потом свист, потом в стекло прилетел камешек. Я аккуратно выглянул из-за занавески.

— Ваши архаровцы какую-то бучу устроили — видимо, вас потеряли.

— Да что б им пусто было! — выкрикнул Плеве. — Выпустите меня, поговорю с ними!

Мы вышли на улицу, и нас тут же обступили со всех сторон. На противоположной стороне и по краям здания увидел своих людей. Ага, значит, часть уже вернулась. А дом взяли в кольцо.

— Ч-что такое?! П-почему беспокоите?!

Плеве был просто в ярости. Видимо, его подчинённые ещё ни разу не видели его в таком гневе.

— В-вам донесение — сообщают, что беспорядки на заводе Торнтона и на табачной фабрике Лаферм. Есть убитые и раненые. И… у вас всё хорошо? Вас долго не было.

Усы фон Плеве как будто жили своей жизнью — в итоге он взорвался.

— Без меня разберутся! Не беспокоить! Не мешать! — рявкнул он, развернулся и стремительным шагом зашёл обратно.

Фон Валь молчал, но взглядом испепелял подчинённых. Когда процедура с проникновением в мой полубункер повторилась и мы снова оказались за столом, Плеве спросил:

— Вы что-нибудь знаете об этом?

— Да.

Я вздохнул, не зная, как начать. Пожал плечами и сказал:

— По сути, революционные беспорядки только на табачке Лаферма — социалисты подняли там мини-восстание. А ладно, — я про себя махнул рукой, — всё равно узнают рано или поздно.

А Торнтон — это моя операция.

Оба гостя уставились на меня недоумевающе.

— Только не против государства, а против террористов. Вернее, социалистов, хотя это одно и то же. Это большой поэтапный план — вам не стоит беспокоиться, всё под контролем. Мы как раз выбили там одну крупную террористическую ячейку. Сейчас действуйте обычно — арестуйте всех, кого сможете. Это всё дело рук Ульянова, вернее, его кураторов и его фиктивного «Союза борьбы за освобождение рабочего класса». Чуть позже я дам вам все материалы по этому делу.

— А в расследовании мы не выйдем случайно на вас?

— Не думаю — я там никаким боком. Только если кого-то из моих исполнителей схватите, но это вряд ли. Наоборот, они пойдут на сотрудничество.

Фон Валь покачал головой. А я продолжил:

— Вот вы только что прочитали бумаги — это крупица от общей информации, и прямо перед вами всё это начинает реализовываться. — Я кивнул. — Вон война буквально у вас за окном.

Плеве растёр лицо руками.

— Это что-то невероятное — до сих пор не могу поверить.

— Я предлагаю на сегодня завершать — у вас был тяжёлый день, который ещё не закончился. Как будете готовы, назначайте следующую встречу. Предлагаю встретиться после пресс-конференции по лекарствам. И ознакомьтесь с моим проектом — с этим надо выступить как можно быстрее. И поборитесь за свои места. Вы нужны здесь, в Петербурге, на службе. Потому что все события только начинаются. И помните о сохранении в тайне того, что вы тут услышали и увидели. Это важнее всего.

— Да, мы понимаем. Вы правы, Андрей Алексеевич — несомненно, мы будем молчать. И спасибо вам большое за всё.

Плеве пожал мне руку.

— Увидимся в самое ближайшее время — Виктор Вильгельмович уведомит вас.

Распрощавшись и проводив гостей, я остался стоять на тротуаре, буквально считая секунды, пока они уедут. Как только последняя повозка скрылась, ко мне подбежали парни.

— Тихо! Все внутрь! Быстро!

Короткий доклад — и по существу.

— В целом всё прошло по плану — завод мы контролируем. Люди Аристарха там, Панкрат разгромил и сжёг коттеджи правления. Ценности мы все вывезли, часть людей на охране, остальные схоронились. Боцман и Малыш захватили их главного и где-то держат — пока от них связи не было.

— Потери?

— Трое убитых и шестеро раненых. А тех революционеров мы всех положили.

Я покачал головой.

— Всех наших забрали?

— Естественно — привезли в госпиталь.

Я покивал.

— Журналисты здесь?

— Да, извелись все — вас ждут.

— Всё, я к ним. Вы продолжайте работать по плану. Фома тут? Всё нормально?

— Да, он сейчас больше всех знает — всё к нему стекается.

— Охраняйте его! Всё, работайте. Если что-то срочное — сразу ко мне!

— Ну что, господа, все в сборе? Давайте начинать.

Я разложил перед каждым по пачке бумаг, копий.

— Вот тут наша версия событий на этот час.

Я заметил, как менялись их лица, когда они читали текст.

— Но день ещё не закончился — пока напечатайте это по горячим следам. Вечером, возможно, будет более ясная картина. Так что как запустите это в печать, часам к девяти приходите — возможно, ещё что-то появится уже для утренних новостей.

Потом подумал и сказал:

— По-хорошему, это вы мне должны платить за такой эксклюзив, а не я вам.

Отдельно встретился с Костиным, главредом моей газеты «Россия сегодня». Ему я отдал более толстую пачку. Там была полная версия событий и подавалась именно в нужном мне ключе. Задача была, чтобы одновременно вышли несколько газет с разными материалами, освещающими деятельность социал-демократов именно как террористическую, а то их по ошибке принимали за философов-мыслителей, учёных. Позже они напишут, что боевиками-социалистами было убито больше тридцати рабочих, разгромлено заводоуправление, убит директор и управляющие с семьями. Чудовищная трагедия, устроенная боевиками-марксистами. И всё в таком духе.

Теперь мы будем долбить это годами — в этой и во всех моих СМИ, которые я планирую открыть, столько, сколько это возможно. Основная задача нашей пропаганды — связать марксизм, социализм и социал-демократию с террористами и убийствами. Что это дело рук не непонятных эсеров, а конкретных марксистов и социалистов — через пять-десять лет эти слова станут синонимом убийцы и террориста. Чтобы до самого тупого крестьянина это дошло.

Кроме этого, ярко, со всеми подробностями, мои журналисты написали, что это именно марксисты убивали рабочих на фабрике, избивали их.

Мы же разбросали там свои листовки — ещё больше, чем оригинальных. И там как раз было большими чёрными русскими буквами: «Смерть рабочим, выступающим за поддержку капитала!» И тому подобное. Рабочие и так ненавидели всю эту левацкую сволочь за то, что не давали и мешали им работать. Конечно, агитаторам удавалось заплести мозги самым тупым, бывшим крестьянам. Но это немногочисленная прослойка. Почти все рабочие воевали с советами после семнадцатого года, и почти все погибли — работать потом было некому. Да и вообще, смешно — в партии рабочих и крестьян не было ни одного рабочего и ни одного крестьянина. Как, собственно, и русских там не было. Вернее, из всей РСДРП русскими были только два человека — сумасшедший Потресов и Плеханов. Чудны дела твои…

К работе над первым выпуском я привлёк нашего уголовного старичка-боровичка Потеху, который был мастером анекдотов, шуток, приколов — короче, такой местный профессиональный стендапер. Я положил ему хорошую зарплату — теперь не надо было корячиться на площадях и отбиваться от конкурирующих бригад скоморохов. Сиди себе в кабинете да придумывай и записывай свои шутки. Я, кстати, многие из них не понимал, но местные ухохатывались. Мне того и надо было.