Оба чиновника были растеряны и подавлены. Начал фон Валь:

— Я не знал об этом. В донесении ничего про это не было.

— Разумеется, не было — никто в здравом уме не будет такое писать, сами понимаете. Или вот, например, тоже по полицейским сводкам — бандит по кличке Гриня, в миру Григорий Матвеевич Корнеев. Он сейчас руководит всей нелегальной и полулегальной проституцией фактически во всём городе, да и легальная так или иначе ему подчиняется. И я вас прошу сверить криминальные сводки и статистику до и после — думаю, вас это удивит. Но я сам скажу: во-первых, он выдавил всех по-настоящему криминальных дельцов, которые творили ужасные вещи; во-вторых, значительно — я подчёркиваю, значительно, то есть в разы — упала детская проституция. За этим он следит жёстко. Не так давно на территории завода «Ткачи» по договорённости с местной администрацией были открыты два корпуса, где содержатся девочки-сироты и просто из неблагополучных детей, в том числе тех, кого родители сами сдали в публичные дома за вознаграждение.

Плеве и Валь сидели с каменными лицами и смотрели на меня. А я знал, что фон Валь сам вскоре откроет приют для детей на собственные средства.

— Вот это в том числе работа Грини — отслеживать такие случаи и передавать детей в приют, где их будут учить ремеслу. А кто навёл порядок в лавре и задушил там преступность на корню? Вы что, думаете, я или Савельев там бегали с револьверами день и ночь? Нет, это по большей части работа Фомы и его людей.

— Но как это возможно?! — не выдержали оба. — Зачем им это надо?! Да вы садитесь, Андреев, садитесь.

Я откинулся на стуле.

— Они некоторым образом обязаны мне. Поэтому выполняют мои поручения.

— То есть это вы как-то влияете на них, что они безоговорочно вас слушаются и всё это делают?

— Все эти люди, те, кто руководит лаврой — типа Фомы, Грини и других, а случайных людей, поверьте, там нет, — все они по сути сейчас государственные чиновники. Разумеется, с некоторыми нюансами, — улыбнулся я. — Можно сказать, чиновники поневоле и на нелегальном положении.

Сказать, что начальники были удивлены, — это ничего не сказать. Я им поломал всю структуру допроса, да и вообще этой информацией выбил их из колеи. Немного придя в себя от шока, фон Валь сказал:

— Как вам это удалось сделать — это будет отдельный разговор, и вы нам, разумеется, расскажете. Думаю, Вячеславу Константиновичу тоже будет интересно послушать. А что вы скажете по поводу тех расправ, которые, как мы точно знаем, имели место в лавре уже после вашего появления?

Я развёл руками.

— Не разбив яйца, не приготовишь омлет — это очень жёсткая преступная среда, вопросы там решаются силой. Так что это сопутствующие потери, причём не с нашей стороны, так что горевать не стоит. Без этого невозможно было бы установить там свою власть и свои порядки — в конечном итоге это привело к положительным результатам. Как вы боретесь с террористами, так и наше сообщество борется с беспредельщиками, реальным криминалом уже внутри структуры, который мешает всем. Там тоже есть силы правопорядка, как бы странно для вас это ни звучало. Я понимаю, что всё это выходит за рамки правового поля, но вы сами видите и понимаете, что обычными средствами ничего сделать нельзя — это борьба с ветряными мельницами. Вы можете поднять данные, например, за прошлый год и сравнить статистику.

— Нда… вы очень сильно меня удивили, Андрей Алексеевич, — помотал головой фон Валь.

А Плеве продолжил:

— Безусловно, если то, что вы говорите, правда, а судя по отчётам, которые мне предоставили, всё так и есть — правда, — он хмыкнул, — в заслугу себе это поставили большие чиновники и уже получили за это награды… но тем не менее. Вы правы — цифры говорят сами за себя. Только мы и подумать не могли, что дело обстоит так. Мы, разумеется, будем думать об этом и иметь ещё не одну беседу с вами — человеком безусловно выдающимся и, как я теперь вижу, немного не на своём месте. И да, донесения наших агентов, как вы деликатно выразились, мягко говоря, не соответствуют действительности — но это ладно, с этим разберёмся.

А я понял, что скоро кое-кто получит очень такой знатный пропиздон, а виноват снова буду я. Надо будет потом найти этих шпиков и как-то сгладить углы, чтобы гадить мне не начали.

— Так вот, нас больше всего с Виктором Вильгельмовичем интересует вопрос о вашей ранней биографии, так как мы не смогли найти ничего о вас ни в одном архиве — никакой информации нет. Что вы можете сказать по этому моменту? — спросил Плеве и уставился на меня своим немигающим взглядом.

Я вздохнул. Ну вот, мы и подошли к самому главному — карты под стол, стволы на стол. Ну и что говорить, как вскрываться? Я задумался, а мои собеседники расценили по-своему:

— Вы не подумайте, что мы прямо давим на вас, но нам действительно важно это знать для продолжения работы с вами…

— Ну что вы, я всё понимаю — только с этим есть небольшая проблемка…

— Если вы про своё собственное криминальное прошлое, то я думаю, этот вопрос можно решить. Что скажете, Вячеслав Константинович?

— Безусловно. Судя по вашим действиям и предлагаемым решениям…

— Извините, что перебиваю — вы меня не так поняли. Просто я пытаюсь подобрать слова, чтобы это всё объяснить, а это не так просто. Позже вы сами поймёте. Хочу задать вам один вопрос.

— Слушаю.

— Я похож на умалишённого?

Плеве и Валь переглянулись.

— Э-э-э… нет. Причём я считаю, что вы как раз хороший образец разумности и последовательности — таких ещё поискать…

— Тогда могу предложить вам проехать ко мне в кабинет. Там вы получите исчерпывающие ответы на все ваши вопросы. Это проще показать, чем рассказать.

Начальники снова переглянулись, потом посмотрели на меня, снова переглянулись.

— Что у вас со временем, Вячеслав Константинович?

— Поверьте, это того стоит. Более того, сейчас это важнее всего.

— Хм, заинтриговали.

— А поехали! Мне после ваших рассказов самому интересно, как вы там всё устроили.

— Боюсь, что экскурсии мы отложим на другой раз — сегодня же предлагаю заняться непосредственно делом, а там уже посмотрим.

— Хорошо, Андрей Алексеевич. Я смотрю, вы очень уверены в себе — ваш коллега, Перфильев, язык проглотил поначалу.

— Да, доктор немного застенчив, но мы работаем над этим.

Все заулыбались и направились к выходу. В коридоре нас ждали и доктор с Леной, и всякие разодетые помощники чиновничьего начальства, которые смотрели на меня с нескрываемым презрением. Зато Лена и Перфильев смотрели во все глаза — ещё бы, столько беседовать с таким начальством, почти министры!

Я хотел было сесть к Пахому, но меня перехватили и попросили ехать вместе с ними. «Перестраховываются», — подумал я. А ещё немного стало страшно — а как, если какой-нибудь террорист бомбу сейчас бросит? В общем, я пересел, так и не успев дать никаких поручений Женьку и Пахому — хорошо, что проинструктировал их заранее. Ещё надо подумать, как этих холуёв министерских спровадить — их-то я точно никуда не пущу. Пусть на улице грустят.

Об этом я и сказал, пока ехали.

— Вы поймите, что уже то, что я вам немного рассказал про лавру, является государственной тайной. Если об этом прознают, то недоброжелатели так дело повернут, что нам всем не поздоровится.

— Да, разумеется, мы это понимаем. Я до сих пор в шоке от услышанного — в голове не укладывается. И вы верно заметили — если это просочится, от нас камня на камне не оставят.

— Именно так. То же самое и с тем, что вы увидите и услышите дальше. Только это в тысячу раз серьёзнее, чем какая-то лавра. Поэтому только вы и больше никто. Пусть ваши помощники ждут и, по возможности, не беспокоят.

— Прямо заинтриговали. Хорошо, я распоряжусь, — сказал Плеве и отошёл к своим клевретам.

А ко мне наклонился фон Валь:

— Надеюсь, вы ничего эдакого не замышляете?

— Ну что вы такое говорите, — произнёс я так же шёпотом. — Я между прочим полицейский.