Пока ехали, просветил раненого о том, что надо будет говорить полиции. А сам думал, как выкручиваться из всей этой ситуации. С одной стороны, моряки — якорь им в жопу — сильно нам подгадили. Мы уже почти ушли на дно, зарабатывая хорошие деньги и готовясь к следующим шагам по экспансии. И тут это происшествие, которое прогремит на весь Питер. Надо думать, как вывернуть всё это в свою пользу.

Отправив Пахома с Фролом в госпиталь, я зашёл в наш околоток. Признаться, не был тут с последнего моего визита и разговора с шефом, но связь мы, разумеется, поддерживали… через братьев Емельяновых.

Савельев встал, когда я, постучавшись, зашёл в его кабинет. Оглядев меня с ног до головы, отметив качественный пошив и дорогое сукно, остановил взгляд на не менее дорогой коллекционной сабле, но говорить ничего не стал — только понятливо покивал головой.

— Добрый вечер, уважаемый Иван Григорьевич.

— И вам того же, Андрей Алексеевич, — с каким-то подозрением произнёс Савельев. — Что привело вас в наше заведение? Или решили вернуться на службу?

— А я и не уходил никуда, — усмехнулся я. — Разговор у меня имеется.

— Тогда давайте я насчёт чая распоряжусь.

Когда принесли чай, мы расположились, и Савельев первый начал. Вздохнул как-то устало, покивал в такт своим мыслям и произнёс:

— Слушаю вас очень внимательно.

— Начну с вопроса: что изменилось за то время, пока я проживаю в лавре? Как, например, это отобразилось на статистике преступлений в нашем районе?

Савельев весь подобрался, одёрнул китель и встал, начал расхаживать из стороны в сторону, топорща усы. Потом резко подошёл к столу, открыл стол и вытащил папку. Аккуратно и бережно, можно сказать с любовью, положил на стол.

— Вот! — гордо вскинулся он. — Благодарственные письма как от жителей, так и от начальства. Обещали, — он посмотрел наверх, — что пойду на повышение.

И тут же перешёл ко мне:

— Вы не думайте, я в целом в курсе ситуации — не всей, разумеется, — он указал пальцем вверх, — но изменения колоссальные. Преступность снизилась в разы — благодаря вам, конечно. И мне бы хотелось всё это обсудить крайне подробным образом. Не подумайте плохого, но мне хотелось бы упомянуть и вас в своих отчётах, но, с другой стороны, понимая вашу… эээ… несколько щекотливую ситуацию, я не стал этого делать, не посоветовавшись с вами.

— И это правильно, но теперь, боюсь, придётся немного выйти из тени, хотя я очень этого не хочу. Любая известность мне совершенно ни к чему.

— Что случилось?

Я вздохнул, почесал нос и начал:

— Находясь при исполнении своих служебных обязанностей, при патрулировании внутреннего двора Вяземской лавры, стал свидетелем нападения банды моряков-анархистов на мирных жителей. Открыв огонь из револьверов, смогли ранить одного человека. В ответ жители лавры, в том числе отставные военные, открыли огонь, перебив банду. Всего насчитали восемь трупов.

— Что?!

— Сейчас на месте преступления находится Игнат Емельянов, проводит первичный опрос.

Вздохнув, я продолжил:

— Вы поймите — мне эта ситуация тоже как серпом по яйцам. Сейчас все службы набегут.

— Когда это произошло?

— Да только что. Фрол повёз раненого в больницу. Я предлагаю вот что: поскольку сейчас начнётся свара полиции, жандармов и моряков, предлагаю сделать вот что. Сейчас я напишу подробный рапорт, где напишу, что под вашим непосредственным руководством я был внедрён в криминальные круги в качестве агента, чтобы пресекать всякие правонарушения и блюсти порядок — вы лучше меня правильные выражения подберёте. Я же хочу донести главное: наша задача сейчас первыми написать рапорта и подать ситуацию под таким светом, что мы предотвратили преступления. Иначе эти, — я указал пальцем наверх, — всех собак на вас спустят и сделают крайним.

— Вот же пропасть!

— От себя добавлю, что примерно так всё и было — моряки начали дебош, потом стрельбу устроили, я только под конец подключился. Да вы и сами всё увидите завтра — там все стены посечены от их пуль.

— Хорошо, давайте так и поступим.

И мы принялись за работу.

В итоге всё произошло как нельзя лучше. Впоследствии оказалось, что это действительно была банда то ли анархистов, то ли дезертиров, которые, обнюхавшись кокаином, пошли вразнос. Ограбили винную лавку, избив и сильно порезав приказчика, били об него бутылки. Затем устроили драку в одном из кабаков, тоже покалечив нескольких человек. Взяв извозчиков, отправились к нам, в лавру — захотелось морякам клубнички. Извозчикам, кстати, не заплатили и избили. Прибыв на место, конфликт начался сразу — увидев невменяемых моряков, их отказались обслуживать. В ответ те избили одну из мамок. Ну и понеслось — пришли люди Грини, одного, кстати, убили, я это только потом узнал. Второго ранили в руку, но тот успел застрелить одного из моряков. В этот момент и начался основной замес. Те, отступая, начали отстреливаться. Нас спасло то, что почти все старшие были вооружены — они и открыли ответный огонь. Ну а дальше вы знаете.

Поэтому наши рапорта — мой и Савельева, поданные немедленно и позже дополненные опросами и показаниями свидетелей — легли на благодатную почву. С моряками вышло ещё проще — оказалось, что военной полиции ещё не существует. Порядок поддерживала военная жандармерия, которая подчинялась министерству внутренних дел. Моряки, конечно, повозникали для вида, но быстро заткнулись. Сила была не на их стороне.

Добило ситуацию то, что я щедро проплатил местным журналюгам, которые на следующее утро прибежали в лавру. Братва сначала хотела их избить — одному даже прилетело, пришлось ему двойной гонорар платить, но итог порадовал. Часть газет в тот же день, часть на следующий вышли с громкими заголовками: «Разгром банды анархистов совместными усилиями полиции и жителей». Что интересно, моё имя и участие полностью пропало — об этом не было ни слова. Зато Савельев вышел во всей красе — защитник города и бастион порядка! Это и сыграло ключевую роль. Начальство на такое не могло не отреагировать. Плюс сыграло роль уменьшение преступности в центральном районе.

Изначально Савельев был унтер-офицером и низшим начальствующим чином в городской полиции. В результате всех этих событий его повысили сразу до участкового пристава, присвоив чин титулярного советника, что соответствовало 9-му классу Табели о рангах, и сделали начальником сразу нескольких центральных участков. Теперь Савельев стал «Вашим благородием», и это автоматически выводило его на путь к получению личного дворянства. А для получения оного требовался 9-й класс — «титулярный советник».

После такого жизнь Савельева круто поменялась. Для него, обычного человека, который дослужился до начальника околотка, это было большим потрясением. Ведь это резко меняло его статус в обществе. Было приятно его видеть в тёмно-зелёном мундире с серебряными пуговицами с гербом, а также серебряными галунами на обшлагах и воротнике. Плюс — шпага с серебряным темляком.

Мне же, как я ни старался забиться в угол, избежать внимания не удалось. Поскольку Савельев указал мои действия в своём рапорте, а также дело было громким и имело большой общественный резонанс, я тоже попал под награждение. Вообще я мог полностью уйти в тень, но решил, что пусть будет так — ведь рано или поздно мне придётся выходить на серьёзные фигуры, поэтому карьерный рост мог помочь в некоторых моих планируемых проектах.

Мне присвоили чин коллежского регистратора и дали должность помощника околоточного надзирателя — это 14-й класс Табели о рангах, самый начальный — и хотели поставить на место Кондратьева. Но тут уже я упёрся рогом, чем, видимо, спутал карты начальству. Мне совсем не улыбалась перспектива сидеть в участке и перекладывать бумажки.

Неслыханное дело — какой-то вшивый городовой не хочет на повышение идти. Скандал. Но меня прикрыл начальник, оформив как негласного агента. Вообще, присвоение чина городовому было редкостью — ну тут уж, видно, Савельев похлопотал.