— Давай двигать, — сказал наконец Алекс. — Батарейки на нуле, а ящик все еще где-то там.

Он указал на каменные «грибы», мерцающие в желтовато-оранжевом свете субкарлика.

Метров через сто проявилась новая странность, на этот раз оптическая. Скалы-грибы, к которым теперь направились Алекс и Виктор, и за которыми совсем уже рядом ожидал грузоход, будто насмехались над ними, издеваясь над всей долгой дорогой, — перспектива здесь наверху была такой странной, что эти камни, казалось, не приближались, а наоборот отступали, отползая к серо-коричневому хребту — бегущему вдоль северного горизонта в дымчатой мутной дали.

Звезда наконец поднялась и была достаточно высоко — тени становились короче, света становилось больше, но вся картина казалась какой-то плоской, лишенной глубины, словно старинное моноскопическое изображение.

Тишина здесь была неестественная, необычайная — не просто отсутствие звуков, а словно плотное, вещественное поле. Ветра, который, как снизу казалось, здесь просто гремел, не было. Только собственное дыхание и скрипящий хруст подошв по базальту. Воздух казался застывшим, мертвым.

— Ощущение будто мы в огромной пустой усыпальнице, — нарушил молчание Виктор.

— Главное в ней не остаться, — сказал Алекс. — У меня батарейка уже семь процентов.

Они шли, выбирая дорогу между трещинами, перепрыгивая там где было удобно и безопасно. Плато простиралось вокруг бесконечным морем застывшей породы — темно-багровой, фиолетовой в тенях трещин. Алекс смотрел в этот мрак с беспокойством. Плато казалось стабильным, твердым, но сетка этих мини-каньонов придавала ему ощущение хрупкости, будто вся эта поверхность — только корка над неведомой пустотой. Он представил как порода внезапно уходит вниз, и они падают в темноту, в какую-нибудь подземную полость, где останется только дожить 7 % заряда и затем медленно задохнуться, во мраке и небытье.

Каменные «грибы», их было двенадцать, по-прежнему маячили вдалеке, все так же не приближаясь. Странные образования высились как неподвижные стражи, чернея «шляпками» на фоне желтовато-серого неба, края которого растворялись в мутной дымке по горизонту. Некоторые стояли поодиночке, другие группировались по два, образуя подобие ворот или арок, высоких и узких. Чем дольше Алекс смотрел на них, тем более неестественными они казались — слишком симметричны для природных образований, слишком правильны в своей необычности… Силуэты больше напоминали ритуальные сооружения какой-то вымершей цивилизации.

Характер породы под ногами менялся. Темно-багровый камень становился все более пористым, испещренным мелкими круглыми впадинами, будто его когда-то обрабатывали кислотой или бомбардировали микрометеоритами. Края этих кратеров были острыми, будто порода кристаллизовалась в момент удара. В некоторых местах впадины смыкались, образуя крупнопористую структуру, и идти по такой поверхности было сложно — нога снова проваливалась, застревала.

Вскоре обозначилась зона особенно изуродованной породы. Базальт здесь был не просто изрыт, а словно вспучен изнутри, вздыблен неведомой силой. Застывшие волны камня расходились окружностями от «грибов», создавая впечатление, что скальные великаны выросли из плато, вытолкнув породу вверх. На дне впадин между этими волнами блестели отложения минералов, отражая желто-серое небо.

Алекс почувствовал, что ноги начинают ныть таким особенным образом после которого мышцы обычно просто отказывали (за службу во Флоте такое случалось несколько раз). Гравитация в 0,94 позволила продержаться дольше, но, что называется, «сколько веревке ни виться…» Каждый шаг требовал все больше усилий, каждый подъем ноги давался все тяжелее.

— Тебе не кажется, что эти «грибы» отползают назад? — сказал Виктор и остановился. — Сколько уже идем, а они только дальше!

— Кажется. Но это только кажется.

— Нам обоим?

— Галлюцинации не могут быть одинаковые у обоих.

— Могут.

Они постояли, передыхая, двинулись дальше, в отупевшем ритме переставляя ноги. Слева появилось нечто похожее на меандр русла пересохшей реки — обширный изгиб, дно которого было усеяно острыми, будто расколотыми изнутри камнями. Камни торчали под разными углами, образуя частокол из темных обелисков. Некоторые были выше человеческого роста, другие ненамного выступали из «пемзы», но все были покрыты странными бороздками — параллельными линиями, идущими строго вертикально, словно кто-то методично выцарапывал их следуя строгой схеме. Линии были настолько ровными и четкими, что создавалось впечатление производственной обработки.

— Эрозия? — Виктор остановился, всматриваясь. — Тогда какая-то странная.

— Не знаю, — сказал Алекс с раздражением. — И знать не хочу. Какая тебе хрен разница, с этой-то ерундой?

— Я в том плане — может мне это кажется?

— Заладил — кажется, кажется. Ну и хрен с ним? Иди давай, а то я тебя пну, честное слово.

Они продолжили путь, обходя эту формацию широкой дугой. И когда завершили маневр и вновь вышли на курс к каменным исполинам, реальность дрогнула.

Скалы-грибы, еще секунду назад маячившие вдалеке, вдруг оказались так близко, что в визоре, в секторе зума, стали видны мелкие поры и шрамы на темно-багровых «ножках». Так близко как и должны были оказаться, с учетом того сколько Алекс с Виктором реально прошли (если цифры, опять же, не врут).

Алекс застыл, пытаясь осмыслить очередной обман зрения — или на этот раз не обман? — как здесь же, в визоре, заметил очередную странность. Красный сегмент заряда, еще секунду назад вызывавший холодную тошноту, теперь светился сочным, уверенным зеленым огнем. Цифры рядом бесстрастно свидетельствовали: 100 %.

— Так, — Алекс остановился. — Надеюсь это все-таки галлюцинация, и я еще не сошел с ума по существу.

Виктор догнал Алекса, остановился.

— Если ты про заряд, у меня тоже.

— Это как понимать?

— Это ты у меня спрашиваешь, физик-теоретик? Я всего лишь скромный навигатор, повторяю.

— Слушай, у меня нервы заканчиваются, на шуточки уже не осталось!

— У меня тоже! Какая тебе, хрен, разница — как понимать? Нам надо дойти, и все! Больше нам ничего не надо! Откуда такая неизбывная тяга к познаниям? Тебе за это что, заплатят сейчас?

— Хватит бесить! Ты сюда тоже не альтруистом приехал!

— Да, я хочу денег! А какие деньги от этой твоей теоретической физики? — Виктор стукнул пальцем по панели визора Алекса. — Сто процентов — и слава богам, пошли! И быстрее, пока они не превратились в тыкву! И вообще, надо еще проверить, какие они, эти сто процентов! Что ты за идиот такой!

— А вот за идиота сейчас словишь! — Алекс рассвирепел.

— С удовольствием! Только давай сначала дойдем. И отдохнем хоть как-то. А потом разберемся.

— Ты прав, — Алекс заставил себя успокоиться. — Отдохнем, восстановим силы. И тогда ты словишь еще сильнее.

Он достал из рюкзака очередной пакетик с питательной смесью, воткнул трубочку в клапан, всосался, с наслаждением глотая безвкусную массу с претензией на малиново-абрикосовый вкус.

— Если тебе на самом деле интересно… — Виктор тоже достал пакетик, воткнул трубочку. — Я думаю, что эта липучка, — он указал назад, — возможно своего рода проекция какой-то этой ерунды в грузе, — он указал вперед. — И если продолжать вписывать все наши странности в Великое объединение, то на нашем ящике может быть некая энергетическая установка. Которая извлекает энергию из, например, гравитационных аномалий, — он дососал смесь, отбросил пакетик на «пемзу».

— Не сори. В детстве не учили? Засрали всю Галактику, — Алекс допил свою смесь, отбросил пакетик. — Но да. Использует, например, классическую конверсию Айденга, ту же, — тянет энергию из разности гравитационных потенциалов. Этой идее лет уже сто, наверно. Проблема в реализации в том, что дельта потенциалов, для рентабельного процесса, в реальных условиях набирается за десятки световых лет. А в той же «воронке» нужная разность должна набираться в пределах нескольких километров. Представь какой источник энергии — «воронка», если ее так оседлать!