Станция «Терминал-7» висела над планетой Ка́льдара-Эс словно гигантский паук, раскинувший свои модули-щупальца. Когда-то эта планета была богатым торговым узлом в смежной зоне трех Секторов, но война тридцатилетней давности уничтожила ее экономику безвозвратно. Теперь здесь осталось только кладбище космических кораблей, и те кто на этом кладбище зарабатывал.

Алекс Кори́тан смотрел на станцию в экран линтера, и думал о том как низко он опустился. Сорок лет, из которых пятнадцать он провел в кресле пилота Флота, считаясь одним из лучших — сначала в разведке, затем в прикрытии. А теперь летит на свалку космического мусора, чтобы на последние деньги купить ржавое корыто — попытаться поправить свои дела нелегальным извозом.

— «Терминал-семь», — объявил информатор. — Парковка через двенадцать минут, узел «Дельта-четыре».

Алекс откинулся на спинку кресла, чувствуя как ноет старая травма в левом плече — память о последнем боевом вылете. Точнее, о том вылете который все считали последним. Тот что закончился трибуналом.

Десять лет назад он был пилот-капитаном крейсера, когда получил сигнал бедствия с гражданского линтера. Стандартная процедура требовала проинформировать командование и дождаться прибытия спасательной группы. Только линтер спасателей бы не дождался. И Алекс принял решение. Спас триста двадцать три человека. И спас в последний момент — реактор линтера аннигилировал, и крейсер Алекса получил серьезные повреждения. Пострадала кормовая часть («южный поляр», жаргон, которым козыряют мальчишки) — где в тот момент находилась часть экипажа.

Трибунал длился два месяца. Его признали виновным в нарушении регламента и гибели пяти офицеров. Смягчающим обстоятельством посчитали спасение гражданских. Вместо тюрьмы — увольнение с лишением звания.

Справедливо? Формально — да, по-человечески — нет. Прошло десять лет, но Алекса до сих пор мучил этот вопрос…

Линтер дрогнул, сев на парковочный шток. Алекс поднялся, пропустил всех вечно толкающихся нетерпеливых (как будто борт сейчас же уйдет обратно), взял с полки сумку — потертую, еще своих военных времен, — направился к выходу.

Станция встретила его запахом продувочных смесей, озона, чего-то химического, от чего даже запершило в горле. «Терминал-7» был не просто свалкой — это был целый комплекс по переработке списанных кораблей. Здесь их разбирали, снимали еще рабочие системы. (Официально — для переработки на комбинатах, неофициально — для продажи на черном рынке; иногда отсюда уходили целые перемонтированные суда, к пиратам, контрабандистам, прочим обитателям теневой Галактики.)

В холле за зоной прибытия было малолюдно. Несколько человек обсуждали сделку у автомата с кофе (судя по громким репликам — торговались по накопителям). Робот волок к грузовому лифту чей-то персональный контейнер. За своим пультом дремал охранник в потертой форме с эмблемой станции.

Алекс направился к инфо-терминалу, сообщить о себе, но его опередили.

— Коритан? — раздался оклик.

Он обернулся. К нему приближался массивный мужчина лет пятидесяти, явно побывавший в переделках. Левый глаз — искусственный. Через правую щеку — шрам, уходящий ниже под воротник потертой кожаной куртки.

— Ве́ррон, — представился мужчина, протягивая руку. — Я тебя жду. Деньги, надеюсь, собой? Договаривались — никаких трансов.

Алекс пожал руку, кивнул:

— Пятьсот стандартных, вашими.

— Тогда пошли. Есть три варианта.

Веррон повел его через лабиринт коридоров станции. Они миновали жилые модули, где в каморках ютились вахтовики-операторы утилизационных бригад, прошли мимо ангара с роботами-ассистентами, спустились на два уровня в грузовом лифте, пропахшем композитной пылью и вездесущей продувочной смесью.

— Не похож на обычных шакалов, — заметил Веррон, когда они вышли на нижний утилизационный ярус. — Пилот?

— Бывший.

Веррон усмехнулся, шрам на щеке исказился:

— Здесь все бывшие. Бывшие военные, бывшие торговцы, бывшие законопослушные граждане, — он уставил на Алекса свой искусственный глаз. — Флот?

— Да.

— Понятно. Почему здесь — не спрашиваю. У всех своя история.

Дошли до небольшого ангара, где стояло несколько грузовых каров. Веррон забрался в кабину одного из них, Алекс устроился рядом.

— Значит сейчас покажу товар, — сказал Веррон, запуская систему. Кар вышел из ангара, двинулся по ярусу. — Три шлюпа класса «СТ». Один, боюсь, все-таки хлам, два других — как повезет.

Кар двигался по огромному пространству утилизационного яруса. Алекс невольно присвистнул. Это было впечатляюще и жутко одновременно.

Скелеты кораблей возвышались вокруг, словно останки металлических гигантов. Эсминцы с удаленными турелями, грузоходы со вскрытыми трюмами, пассажирские линтеры с удаленными шлюзами. Некоторые были разобраны почти полностью — остались только каркасы, кили, поперечные силовые балки. Другие ждали своей очереди, пока сохраняя узнаваемые очертания.

Между корпусами сновали бригады. Ассистенты снимали фрагменты обшивки. Вспышки плазменных резаков взрывали полумрак яруса. Гудели утилизационные прессы, превращая металл в компактные блоки. Доносился характерный треск утилизаторов композита.

— Впечатляет, правда? — Веррон усмехнулся. — Здесь перерабатывается до двадцати судов в неделю. Большая часть идет на вторичный утиль, но рабочие системы мы снимаем и продаем. Хороший бизнес. Только это между нами, — он ухмыльнулся.

Они проехали мимо бригады роботов, разбиравших остов старого рейдера класса «МТ». Алекс узнал модель — такие были в строю двадцать лет назад, во время Сепаратистского конфликта. Машины мощные, но маневренности не хватает (отчего в итоге от них отказались). Сейчас от рейдера оставался только скелет, но даже он внушал уважение.

Алекс заметил на переборках свежие следы — оплавленный металл, следы характерные для разрядов. Много отметин. Похоже на перестрелку, причем недавнюю.

— Очень хороший, надо думать, — он указал на шрамы. — Много чего можно не поделить.

Веррон покосился искусственным глазом:

— Не твое дело. Видел — забыл.

Они миновали утилизационный сектор, оказались в следующем — сортировочном. Здесь было тише, сортировка — дело не такое шумное. Веррон свернул между двумя транспортными судами, и остановился в небольшом ангаре.

— Приехали. Эти три шлюпа должны были разобрать еще позавчера, но — сам видишь какой тут завал. Так что пока они здесь. До завтра точно.

В тусклом свете Алекс разглядел три небольших судна класса «СТ». Он знал эти машины — легкие разведывательно-спасательные шлюпы, с экипажем до трех человек, но также рассчитанные на одиночное управление пилотом высшего класса (каким Алекс являлся). Быстрые, маневренные, с приличной автономностью. Именно то что нужно.

Первый шлюп сразу отпал. Алекс еще не подошел близко, а прибор телеметрии уже запищал. Взглянув на показания, он покачал головой:

— Шкалит. Защита реактора пробита.

— Да, полный хлам, — согласился Веррон. Он достал из кармана планшет, стал уточнять данные. — Попал в зону интерференции, спасибо криворуким пилотам… Реактор держал до последнего, но… Восстановлению не подлежит. Смотрим второй.

Второй шлюп выглядел целее. Экраны были испещрены «свищами», как их называли во Флоте, но серьезных проблем Алекс не обнаружил. Он обошел судно кругом, оценивая состояние экранов, обшивки, дефлекторов реакторной зоны, посадочных штоков.

— Открывай, — сказал он Веррону.

Охранник достал мультитул и вскрыл люк за несколько секунд. Алексу ударил в нос знакомый запах — пережженые фидеры, и, скорее всего, убитый генератор поля.

Он все равно забрался внутрь. Кабина на трех, за ней сервис салон на двенадцать сопровождающих (который извозчики-нелегалы использовали в качестве пассажирского). Стандартная планировка «СТ». Алекс сел в кресло пилота, запустил диагностику.