— Хочешь сходить за ним сам? Или пусть принесут?

— Я никуда не тороплюсь, Каллен. Пусть принесут.

Холт допил кофе, оставил чашку, откинулся на спинку кресла. Дейнт проследил за движениями — неторопливыми, расслабленными. Движения человека который контролирует ситуацию. Который уже выиграл.

А может быть нет.

— Прежде чем принесут… Я хочу половину. Это, думаю, справедливо?

— Пусть сначала принесут. А долю ты получишь достойную. Ты меня знаешь. Тем более, что мы теперь, хм, партнеры.

Холт, разумеется, просканировал помещение перед тем как войти. Но система «экстренной очистки» была экранирована крайне эффективным образом. Плазменные эмиттеры должны были безопасно аннигилировать все содержимое офиса за секунду. Включая любой материал из которых изготовлялось оружие и прочие приспособления смерти. Аннигилировать всё, кроме единственной зоны — объема защитного поля откалиброванного по габаритам рабочего кресла Дейнта, неважно в какой части офиса кресло бы находилось.

Дейнт окинул взглядом свой офис. Коллекция оружия не пострадает… А вот кофемолку жалко. И акварель с туманностью жалко, работа эксклюзивная, подарок на юбилей…

— Но ты все-таки зря все это затеял, Холт, — сказал Дейнт. — И мне кажется это ты совершил ошибку, что пришел сюда.

— Ты что, передумал звать? Чтобы принесли кристалл?

— Не передумал. Зову.

Дейнт протянул руку к коммуникатору, тронул сенсор. Офис полыхнул ослепительно-белым огнем. В последнюю секунду жизни Дейнт успел удивиться, что защитное поле сфокусировалось не на его кресле, а на кресле Холта. Он еще успел осознать невозможное — система перепутала цели…

Холт медленно встал.

— Твои обычные штучки, Дейнт, — он оглядел место где десять секунд назад сидел Дейнт. — Я же сказал, что их хорошо знаю… Я правильно сделал, что уволил тебя. Ты потерял хватку. Время — штука беспощадная, Дейнт. Оно всех нас когда-нибудь настигает.

Он достал из кармана небольшой мульти-сканер. Затем неторопливо прошелся по выжженному помещению. У места где пару минут назад находился рабочий стол Дейнта сканер проснулся.

— Я приблизительно так и думал. Партнеры, говоришь? Партнеры не зажимают такие находки. И еще жаль кофемолку… Действительно жаль.

Шлюп оторвался от поверхности, и Алекс испытал то особое ощущение, которое втайне обожал — когда притяжение точки теряет над тобой власть, и «душа, сбросив оковы бренности, воспаряет в объятия Мироздания». (Сентенция какого-то модного борзописца, чье имя постоянно вылетало из головы.)

Алекс развернулся на северо-запад и начал набирать скорость. На курс-мониторе сменялись показатели высоты: 500… 1000… 1500… На двенадцати тысячах, преодолев опасную плотность пепла, Алекс перевел шлюп в горизонтальную стабилизацию и позволил себе расслабиться.

— Время в пути — шесть часов двадцать минут, — озвучил он показания навигатора. — Я устал быть пессимистом, по жизни, так что будем считать, что время в пути на самом деле составит шесть часов двадцать минут.

— Давай пока соберем в кучу все наши загадки, — Виктор откинулся на спинку, в своей капсуле «правого». — Начнем с отчетов. У тебя не возникает ощущения, что мы прибыли не на правильную планету? Или в какую-то ее параллельную версию?

— Согласен. Данные миссии можно выбросить в утилизатор.

— Аномалия номер один: магнитный фон, — Виктор тронул свой пульт; монитор высветил график. — Разведчики отчитались, что общий индекс магнитной активности — 8,55 по шкале Ве́нзена. Полное спокойствие, никаких проблем для навигации и связи. По нашим данным, и то если они не навраны, — 8440 с хвостиком. Это катастрофа. Скачок на три порядка — скорая смерть для любой жизни, которая прошла эволюцию на своих восемь плюс-минус ноль-три, или сколько там должно быть.

Алекс улыбнулся. Виктор в Академии был «хорошистом» — отличник по всем «твердым» дисциплинам, и троечник (а иногда просто двоечник) по всякой «мазне» типа планетарной экогенезиологии. Зато на экзамене по навигационной астрономии профессор Цуни́га поставил ему «отлично с отличием» — редчайшая оценка, которую старик не выдавал годами. Каждому свое.

— Для навигации — это даже не «как повезет», — продолжил Виктор. — Если бы не стереометрическая модель, мы бы даже не сели.

В курс-мониторе медленно простилалась под шлюп толща осточертевшего пепла — сизые блики молний, которые на секунду-другую озаряли огромные черные клубья. С каждой вспышкой на пелене пепла проступали призрачные тени — гигантские грибообразные столпы новых выбросов, клубящиеся вихри раскаленного газа. Местами в мутной черни просвечивались огненные рукава — раскаленные реки лавы. Шлюп проходил над участком который, похоже, был наиболее инфернальным в этом экваториальном аду планеты.

Субкарлик, по-прежнему невысокий над восточным горизонтом, озарял пепельный хаос глубоким багровым свечением — как огромный кусок угля, раскаленный до света. Вся эта картина — глухая слепая тьма внизу, пронзаемая серо-синими вспышками, багровая звезда-полупризрак вверху, оттененная черным бархатом космоса, — завораживала.

— Номер два? — продолжил Алекс.

— Вулканическая активность. Насколько помню, — Виктор почесал переносицу, — она не должна зависеть от интенсивности магнитного поля напрямую.

Алекс снова улыбнулся. Планетарная магматология была факультативной, и вряд ли Виктор кроме собственно названия мог бы упомянуть в плане этой дисциплины что-то еще.

— Верно, — он кивнул. — Прямой связи нет. Вулканизм обусловлен тектоникой плит, перемещением магмы, и давлением газов в коре. Расположение вулканических зон на планетах зависит от механизма их формирования и места в системе. Здесь мы наблюдаем смешанный тип «три-А» — «три-Б». Планета сформировалась не из однородного протопланетного облака, а в результате касательного столкновения и последующей аккреции двух протопланет. Выброшенное вещество осело преимущественно в экваториальном поясе, и сформировало «кольцо» со своим радиоизотопным составом, который генерирует дополнительное тепло. Это создает область для аккумуляции тепла из недр, и зону структурной слабости, где постоянно происходят деформация и плавление пород. В отчете это должно быть указано… Или ты это тоже проигнорировал, двоечник? — Алекс улыбнулся. — В общем, увеличения магнитного поля даже на три порядка не хватит чтобы влиять на динамику магмы. Здесь должна быть другая причина. Номер три?

— Наши шестиногие друзья. Жизнь на этой точке присутствует только в умеренных, тропических, и субтропических поясах. Это я не проигнорировал, заверяю.

— Резюмируем, — Алекс кивнул, — магнитное поле взбесилось и выросло в тысячу раз. Вулканическая активность увеличилась на порядок за четыре года. Фауна обозначилась там где ее быть не должно. Ну? Продолжай, раз начал.

— Ничего особенного. Просто наш ящик закинуло сюда из Ноль-ноль-второго. А Ноль-ноль-два, если не знаешь, — в низшей группе вероятности по «воронкам». Шесть Секторов в которых за весь период мониторинга зарегистрировано менее полутора процентов от общего, по всей исследованной Галактике.

— Я что-то об этом слышал… То есть, если я ухватил тебя за правильный хвост, «воронка» которая закинула сюда наш ящик возникла так же не случайно, как весь этот пандемониум, здесь, за эти четыре года. Так?

— Приблизительно.

— Ну ладно. Мозги нам занять больше нечем, давай примем это за гипотезу. Добавляем номер четыре, и теперь всю эту ерунду будем рассматривать в комплексе.

— И не забываем про пятое.

— Да, верно, прости. Что наш ящик и закинуло сюда потому, что он оказался почти пустой. Тройка-четверка триплексов. В которых, будем предполагать, список разгадок нашему списку загадок.

— Если честно, — Виктор усмехнулся, — последний раз мне было так же интересно в детстве, когда я смотрел «Ветер Галактики», помнишь.

— Раз в неделю, с продолжениями? Еще бы. Мне думаешь не было? Реально интересная штука, говорю тебе как эксперт, да.