Начиналось утро. Слой пепла над головой становился реже. На востоке мерцало небо, озаренное багровым восходом. По южному горизонту ползли оранжевые отсветы лавы — где-то извергался вулкан. В целом, верно, местность выглядела как преисподняя из старинных религиозных текстов — место куда удаляются умирать надежды.

Алекс огляделся. По данным Разведки, здесь в экваториальном поясе, фауны не было — только редкие особо устойчивые виды флоры. Хотя именно здесь, очевидно, жизни не было вообще никакой — только камни, пепел, застывшая лава. Антураж имел настолько причудливую форму, что было удивительно — как даже у Создателя хватило «композиторской выдумки».

Камни имели самые диковинные очертания. Порода поддавалась эрозии неравномерно, образуя полости, арки, колонны. Потоки лавы застыли в причудливых формах — иногда формируя что-то похожее на волны, иногда — на узлы огромных канатов, иногда — на пузыри размером с дом. Один валун напоминал застывшего титана, склонившего голову. Два других — раскрытую пасть чудовища. Третий — руку, протянутую к небу словно в последней мольбе.

Воздух был взвешен пеплом; без визора видимость не превышала тридцати метров, за которыми — темно-серая муть, подсвеченная оранжеватым пожаром лавы с юга и красным заревом восходящей звезды с востока. Молнии, сейчас здешним утром, утихомирились — две-три вспышки в минуту, вместо непрерывной пляски, которая наблюдалась с орбиты. Каждый разряд озарял окрестности сочно-фиолетовым светом, выхватывая из мрака силуэты скал и камней.

Впереди, в трех километрах, виднелся карминный отсвет восхода на следующем кряже — там, у подножья которого находился выход концентрированного инсидия. Тот самый объект, который сканер принял за корпус корабля, силовые конструкции которого содержали семьдесят пять процентов этого элемента.

Виктор прошел пару десятков метров, пробуя грунт. Грунт был хрупким — застывшая лава, перенасыщенная газами, формировала пористую структуру. Маленькие гребни с хрустом проседали под тяжелой подошвой, ботинки оставляли глубокий след. Идти по такой поверхности было непросто, нога проваливалась — лишняя трата сил.

Алекс прошел за ним, обернулся, оглядел шлюп. «СТ» лежал «брюхом» на камне, маслянисто-черном, жар которого сквозь термостабилизатор костюма ощущался приятным теплом.

Экраны шлюпа пошли мелкой «сыпью» — микротрещины от термального стресса. Терпимо; и дефектор не посчитал это критикой. Существенная пробоина под планетаром — из тракта защиты сочилась суспензия компенсатора, но тоже совсем не смертельно. Густая жидкость падала на горячий камень, вязкие густо-блестящие капли покрывались мелкими пузырьками, быстро испарялись — значит камень разогрет больше семидесяти двух градусов.

— Ну что, — Алекс активировал навигатор, который практически ничего не мог предложить, кроме результатов антуражного скана. — Девяносто два градуса, пятнадцать километров. Легкий оздоровительный моцион.

Они зашагали по застывшей хрустящей лаве, навстречу зареву живой раскаленной. Шлюп быстро растворился в пепельной взвеси.

Они миновали группу камней и оказались в хаосе окаменевшей лавы — застывшие в движении гребни, в провалах которых копился пористый пеплопесок. Часто попадались небольшие разломы, из которых поднимался дым, с таким составом, что компенсатор воздушной смеси перекрывал внешний доступ, и расходовал дыхательные элементы. Тусклое рубиновое пятно карлика, прилипшего к восточному горизонту, таяло в пепельной дымке; свет рассеивался, и мир превращался в бесконечный серо-малиново-бурый туман с черными шпилями наверху, словно сгущавшимися из нематериальной основы.

За весь переход случилось только одно «приключение». До станции оставалось меньше пяти километров. Шли медленно — на первые десять потребовалось четыре часа. Вдобавок к сложностям почвы, из-за магнитного фона и возмущений навигация и контроль антуража плавали; сканер костюма временами терялся и выводил «нолики».

Алекс шел впереди. Костюм обрабатывал нагрузку, помогая ноге экономить силы, но все равно идти было нелегко. Вдобавок под покровом пепла могли скрываться полости. Неожиданно, совершенно «на ровном месте», он провалился по пояс — сканер костюма вообще никак не предупредил о возможных проблемах по курсу.

— Что за черт! — воскликнул Виктор, который шел в шести метрах за Алексом. — Держи!

Он сцепил с костюма трубу моста, разблокировал замок. Якорь улетел к Алексу, увлекая за собой трос. Однако вытянуть Алекса самому у Виктора не хватило ни сил, ни опоры. Он разблокировал второй замок — второй якорь улетел назад, и зафиксировался на сажевой стене глыбы. Вспыхнул индикатор нагрузки, и механизм медленно потянул Алекса из непонятного плена. Наконец Алекс выбрался на устойчивую поверхность — оставив в пепле дымящийся след. Затем поверхность снова застыла, будто ничего не было.

— Нам еще таких киношных засад не хватало, — сказал Алекс со злостью.

Вскоре костюмы стали сигналить о грядущем дефиците энергии. И это когда идти становилось труднее буквально каждые пятьдесят метров — застывшая хрустящая лава проседала под ногами глубже и глубже.

— Куда здесь уходит заряд? — сказал Виктор со злостью. — Четыре часа только идем!

— Надо было ставить на «эконом», — сказал Алекс так же. — Не дураки, не первый раз замужем?

— И как бы ты шел, на «экономе», в этом болоте? — огрызнулся Виктор, обведя рукой антураж. — Ты что, первый раз замужем?

Алексу захотелось возразить предельно язвительно, но он сдержался. В висках начало пульсировать — слабо, но навязчиво. Прошло еще полчаса. Алекс чувствовал как нарастает странное ощущение — будто кожу изнутри покалывают тысячи микроигл. Было не больно, скорее раздражающе, как постоянный зуд, до которого нельзя дотянуться и почесать. Магнитное поле делало свое дело. Эффекты развивались как по учебнику — раздражительность и головная боль, парестезия, тремор, судороги, нарушение координации, в худших случаях — галлюцинации и потеря сознания. Комплектные костюмы на такой сильный фон, который оказался здесь на поверку, рассчитаны не были; здесь, похоже, была нужна защита даже не третьего, а уже второго класса.

— Меня пробирает, — сказал Виктор спустя пять минут. — Даже ломает.

— Меня тоже. По нервам просто скребет. И кирпич в голове жуткий. И все так раздражает, что хочется кого-нибудь убить. Не помню чтобы такое было. Меня так не бесил даже Гройт.

— Это лейтенант который? Помню… Четыре часа тридцать восемь минут под небом. А норматив для этих костюмов — двенадцать.

— Двенадцать где — здесь? Ты циферки что, не видишь уже? Сколько ноликов осталось до запятой? Не пори чушь!

— Сам заткнись, умник, — огрызнулся Виктор. — Мне вот что интересно, все больше, — почему такая чушь в отчетах? У нас-то не просто обзоры, у нас все полностью, до последнего пункта. Основной массив разведки ушел отсюда четыре года три месяца назад. Каким образом за четыре года три месяца условия на точке могли так измениться, вот так? Чтобы магнитный фон подскочил на три порядка?

— Это ко мне вопрос?

— Ну ты же, умник, не порешь чушь? Давай нажмем.

Они увеличили темп. Индикаторы заряда на глазах уходили в оранжевую зону.

Маяк станции обозначился только за три километра. И затем в воздухе стал возникать странный свербящий звон. С мутного красного неба посыпалась морось мелких частиц — крупнее пепла, но меньше местного базальтового песка. Они были очень горячие — термостабилизатор костюма функционировал на пределе. Магнитный фон подскочил дальше.

— Какая-то непонятная дичь, — сказал Алекс, изучая показатели немудреного костюмного анализатора. — Похоже, разгоняются там наверху так, в вихрях, что вылетают и несутся сюда. А тут их, вдобавок, еще что-то притягивает. А мы как раз в этой аномалии.

— И опять в отчетах ничего подобного, — отозвался Виктор с еще большим раздражением. — Я их отлично помню, изучаю регулярно! По своей должностной инструкции!