— У него есть чувства к тебе.

— Нет. Это не так.

— Именно так. Поверь мне.

Я вздыхаю.

— С чего вообще началась эта ссора? — Когда я ушла в туалет, Генри вежливо слушал, как несколько сотрудников кухни расхваливают шеф-повара и ее талант.

— Мне нужен был свежий воздух. Я вышел и столкнулся с ним. Он без лишних церемоний заявил мне, что ты заслуживаешь всей моей любви и внимания, и мне лучше бы обеспечить тебя этим.

— Ох. — Я хмурюсь. — Ну, это не самое худшее, что мог сказать Ронан.

— Он также сказал, что ты не хочешь, чтобы с тобой обращались как с хорошей маленькой девочкой.

Я вздыхаю. Я помню, как рассказывала Ронану что-то об этом — о том, что Генри нравилось, что я такая невинная — в те времена, когда я верила, что он переспал с журналисткой, потому что не был удовлетворен моей невинностью. Хотя я не могу поверить, что у Ронана хватило смелости сказать это Генри.

— Мне потребовалась вся моя воля, чтобы не выбить ему зубы. Я точно знаю, что тебе нужно.

— Прости, Генри. Возможно, ты был прав. Было плохой идеей приходить сюда сегодня вечером.

Повисает молчание.

— Они не повредили тебе бедро, когда тащили тебя сюда? — наконец спрашивает он, уже мягче.

— Нет. Все в порядке. После сегодняшнего дня ты точно знаешь, что все в порядке.

Он лукаво улыбается.

— Ты повеселилась там с ними?

— Да, пока не столкнулась с Тилли. — Я рассказываю ему о пари и замечаю отсутствие потрясения или гнева на его лице. — Ты не выглядишь удивленным.

— Я не удивлен. И тебе не следует. Ты не должна позволять таким вещам тебя задевать.

— Да, но они же мои друзья.

— Друзья будут постоянно тебя разочаровывать. Вот почему у меня их немного.

— Но они...

— Это люди, которые пришли в твою жизнь на время и так же быстро уйдут. Ты не вспомнишь и половины их имен через десять лет. О других ты даже не вспомнишь, что они существовали. Они не придут на помощь, когда ты будешь в ней нуждаться, поверь мне. Если они хотят тратить свое время и деньги, ставя против нас, пусть. Никто из них не выиграет и гребанного цента, я тебе это обещаю.

— Ты так уверен?

Он замедляет шаг и останавливается, чтобы повернуться ко мне. Обхватив руками, он притягивает меня к своей груди.

— Ты помнишь первую ночь, когда мы встретились? Когда мне пришлось тащить твою пьяную задницу домой?

Я хихикаю, глядя в его прекрасные голубые глаза, и обнимаю в ответ.

— Кое-что помню, да.

По тропинке к нам направляется пара, и я слышу шепот:

— Это Вульф?

Генри игнорирует их, наклоняется и шепчет мне на ухо:

— Ты твердила без остановки, что тебе нужно потерять девственность, а твои губы были прижаты к моей шее.

— Да. К сожалению, я это хорошо помню, — криво усмехаюсь я.

— Я нес тебя по этой тропинке, мимо того сарая, — он указывает на ближайший сарай с инструментами, — и у меня было чертовски сильное искушение затащить тебя туда и дать именно то, что тебе было нужно. Прямо там.

— Почему ты не сделал этого?

Он спокойно смотрит на меня.

— Потому что, вопреки тому, что думает твоя мать, у меня есть некоторые моральные принципы. Но ты завладела мной той ночью. — Его дыхание с примесью алкоголя обдает мое лицо. — Я пошел домой и дрочил — дважды — думая о том, как трахаю тебя. Я не мог сказать, когда в последний раз до этого дрочил, думая о женщине, тем более дважды за одну ночь. Определенно прошло несколько лет.

Мое дыхание учащается.

— Где? — шепчу я.

Его брови взлетают вверх.

— Где ты это делал? В душе? В постели?

— Один раз на диване. Один раз в постели. — Он усмехается. — А что? Тебе нравится представлять, как я это делаю?

— Да, — признаюсь я, застенчиво улыбаясь. Воспоминания о том, как я наблюдала за Генри в душе в тот самый первый раз, — его расставленные ноги, напряженная рука, его кулак, сжимающий член, — захватывают меня. С тех пор я неоднократно видела, как он ласкает себя, но тот первый раз навсегда врезался в мою память.

Знакомая пульсация возникает у меня между ног, а кожа начинает гореть.

Он твердеет, упираясь в мой живот.

— И мы были в том сарае с инструментами? — тихо спрашиваю я. Сейчас это похоже на игру с опасным зверем, дразнить его и возбуждать так, вдали от нашего дома, но из-за текилы я не могу с собой совладать.

Он запускает руки под рубашку, которую отдал мне, а затем пробирается под футболку. Я взвизгиваю от того, какие холодные у него руки, но он не останавливается, скользя ими по моей спине, чтобы расстегнуть лифчик.

— Так и было. В первый раз. — Он наклоняется, чтобы прошептать мне на ухо. — Я раздел тебя и трахнул на верстаке. Во второй — наклонил и трахал в задницу, пока ты не кончила. Ты все время кричала, но тебе это нравилось.

Мои бедра сжимаются. Откровенный, говорящий непристойности, Генри — один из моих самых любимых его образов.

— Что ж, та ночь, видимо, была весьма поучительной.

— Я уже тогда понимал, что у меня нет ни единого шанса устоять перед тобой, хоть пытался убедить себя в обратном. Ты уже пленила меня. И продолжаешь делать это, ночь за ночью. Так что да. Уверен, все те дураки, что ставят против нас, — просто жалкие глупцы. — Он наклоняется, чтобы коснуться моих губ нежным поцелуем. За которым тут же следует другой, куда более глубокий, пробуждая каждое нервное окончание в моем теле.

Позади раздается шум шагов по гравию и пара насмешливых выкриков, но Генри не отступает, и вот его рука уже скользит вниз, чтобы сжать мою задницу и притянуть все мое тело к его напряженному члену.

Меня удивляет, что он делает это прямо посреди деревни для персонала. Возможно, он пьян больше, чем показывает, учитывая виски, выпитое ранее и последние шоты. Или же он разозлился после слов Ронана и пытается доказать, что утолить мой «аппетит» не составляет для него труда. Так или иначе, я не собираюсь его останавливать. Пусть люди видят. Пусть завистливые сучки вроде Тилли хорошенько на нас насмотрятся. Я запускаю пальцы в его волосы и теряюсь в ощущении его языка, сплетающегося с моим, уже не замечая холода. Желание сорвать с него одежду и ощутить его внутри себя затмевает все остальное.

— Ты нужен мне прямо сейчас, — шепчу я ему в губы.

— Тогда нам лучше поторопиться.

Меня осеняет импульсивная идея.

— Я не могу ждать так долго. — Оторвавшись от его губ, я хватаю его за руку и тащу за собой по тропинке.

— Эбби, и что ты, по-твоему, делаешь? — с улыбкой в голосе спрашивает он.

— Ты прекрасно знаешь, что. Если код не сменили... — я ввожу пятизначный код, который использовала, когда мне требовался садовый инструмент из этого сарая, удивляясь, что до сих пор его помню.

— Не уверен, что ты осознаешь...

Я рывком распахиваю дверь и вижу, что внутри горит тусклый свет.

— Боже мой! — вскрикиваю я. Саймон, коридорный, склонился над верстаком со спущенными до щиколоток штанами, а Омар из службы озеленения стоит сзади и трахает его.

— Вот черт. — Глаза Омара расширяются от страха, он отстраняется от Саймона и лихорадочно пытается натянуть на себя штаны, засовывая свой твердый член в трусы прямо в презервативе. Саймон движется почти так же быстро, убирая свой собственный член с несколько большей осторожностью.

И вот они оба смотрят на нас, и на их лицах написан панический ужас.

Генри кивает в сторону двери.

— Убирайтесь нахуй.

— Простите, мистер Вульф. Нам просто больше негде было, — говорит Омар умоляющим тоном.

Генри поднимает руку, не давая Омару продолжить.

— Не нужно ничего объяснять. Никто об этом не узнает. А теперь поваливайте.

Они выскальзывают наружу, на ходу пробормотав «простите».

Генри захлопывает дверь. И начинает смеяться.

— Что я говорил насчет твоего таланта всегда оказываться в комнатах, где кто-то трахается?

Вскоре я начинаю хихикать, прижимаясь лицом к его груди.