Он усмехается:

— А кто будет это делать, когда ты уедешь? — Заметив, как мое лицо вытягивается от нахлынувшего чувства вины, тут же добавляет: — Мы разберемся с этим. Я уверен, что Мэй будет бывать тут чаще, чем нужно.

Я крепко обхватываю руками его шею.

— Я буду скучать по тебе.

— Всего неделя, Эбигейл. Поездка пролетит быстрее, чем ты успеешь оглянуться.

Вот этого я и боюсь.

Схватив за ручку свой чемодан, я спускаюсь по трем ступенькам на каменную дорожку.

— Ну, ладно… — Я бросаю взгляд на дверь. Выйдет ли мама попрощаться? После инцидента с сердечным приступом у нас прохладные отношения, наши разговоры были вежливыми, но натянутыми. Я не хочу улетать в Европу, оставив все как есть.

Мгновение спустя дверь со скрипом открывается, и она выходит с чашкой чая в руке. Ее сине-зеленое платье-халат сидит чуть свободнее, чем раньше. Наверное, потому что она сократила потребление кофе, а папа просит фрукты и салаты на ужин, вынуждая ее тоже питаться более здоровой пищей. Не знаю, что произошло после того вечера, когда я нашла в мусоре упаковки от таблеток и ушла на ночь, но, видимо, они серьезно поссорились. Так или иначе, мама старается.

— Спасибо, Бернадетт, — тихо говорит папа, устраиваясь в кресле-качалке. — Эбигейл уезжает.

— Да, я вижу. Счастливого полета.

Эта женщина умеет обижаться лучше всех. Если она этого хочет… Я не позволю ей заставлять меня чувствовать себя виноватой за свое счастье.

— Я напишу, когда прилечу в Париж, и отправлю контакты на экстренный случай. — С этими словами я поворачиваюсь и направляюсь к машине, которую прислал Майлз, чтобы мне не пришлось разбираться с парковкой и пробками.

— Привези мне что-нибудь классное, — шутит Джед, прислонившись к моему грузовику со скрещенными руками.

Я бросаю ему ключи.

Его глаза загораются.

— Серьезно?

— Только не выставляй его на аукцион, пока меня не будет, — предупреждаю я.

— Да ни за что. — Он ухмыляется. — Спасибо.

— Это тебе спасибо. Никогда не думала, что скажу это, но ты правда оказался спасением, Джед. — С тех пор как мы заключили перемирие, мы снова стали друзьями. Я понижаю голос: — Мэй будет заходить каждый день, но и ты присматривай за ними, ладно?

Он усмехается:

— Расслабься. Ты же всего на неделю уезжаешь. Даже меньше.

— Знаю. — Я закатываю глаза, удивляясь самой себе.

— Ну что… Волнуешься?

Киваю. Волнуюсь, нервничаю, переживаю, боюсь. Сколько еще слов можно подобрать, чтобы описать, что я чувствую сейчас?

Прошло три недели с тех пор, как я видела Генри в последний раз. Мы общались, когда могли, но разница во времени и его сверхплотный график сильно мешали. Да и родители все время дома, так что видеозвонки, особенно те, которые хотел Генри, не случились.

Я чувствовала разлуку. Пыталась убедить себя, что это просто расстояние, но, честно… Не знаю.

Наверное, скоро все прояснится.

— Спасибо, Джед. — Я обнимаю его. — Увидимся через неделю.

***

— Что значит, вы потеряли мой багаж?

— Очень сожалею, мадемуазель, — говорит сотрудница авиакомпании с безупречным французским акцентом. Ее слова — последнее, что я хочу услышать после ночного перелета и получаса ожидания у ленты, пока все пассажиры моего рейса забирали чемоданы, а мой, полный новой одежды для поездки, так и не появился.

— Ну… Вы хоть представляете, где он? — И, главное, когда я его получу?

Она щелкает по клавишам клавиатуры.

— Судя по всему, он сейчас в Мадриде.

Я не могу удержаться от смеха. Генри только что улетел из Испании сюда. Его самолет должен приземлиться на частной взлетно-посадочной полосе за городом с минуты на минуту, где он будет ждать меня, чтобы лететь дальше в Коррез.

— Мы доставим его ближайшим возможным рейсом и привезем прямо к вам. Bon?

Я вздыхаю, глядя на свои леггинсы и футболку. Я предпочла комфорт внешнему виду. Кажется, стюардесса даже хотела выставить меня из первого класса за такой наряд. В любом случае, у меня есть косметичка и смена на день, но это все.

— Это произойдет сегодня?

— Трудно сказать. Мы вам перезвоним.

— Спасибо за помощь. — Я напоминаю себе, что это не ее вина. Она не теряла мой багаж.

Она сочувственно улыбается и переключается на следующего расстроенного пассажира.

— Это не конец света, — бормочу я себе под нос, направляясь в ближайший туалет, чтобы переодеться и привести себя в порядок. — Найдут, доставят, все будет хорошо.

Главное, что через час я окажусь в объятиях Генри.

От одной этой мысли в животе порхают бабочки.

***

— Может, мне просто подождать тебя на аэродроме?

— Ты можешь просидеть там целый день.

— Ничего страшного.

— Нет. Твой водитель отвезет тебя к Марго. Я приеду, как только смогу.

Я откидываю голову на подголовник лимузина. Сначала багаж, теперь самолет Генри задерживается, потому что взлетно-посадочную полосу, с которой он взлетает, закрыли на экстренное техническое обслуживание, и сроков нет. Пока все идет не по плану. Теперь мне предстоит четырехчасовая поездка в машине в размышлениях, что, черт возьми, я скажу Марго при встрече.

— Это значит, я останусь с ней наедине.

— Да ладно. Она тебе нравилась, пока ты не узнала о нашем прошлом.

— Да… И произошло еще кое-что. — Она со своим парнем занималась сексом при нас.

— Все будет нормально. Просто устройся поудобнее. Может, поспи, чтобы не быть такой раздраженной к моему приезду.

Я хмуро смотрю на телефон, хотя в его голосе слышна усмешка.

— Я не видел тебя три недели, Эбби. Думай о том, что я с тобой сделаю.

Щеки вспыхивают, и я бросаю взгляд на водителя, надеюсь, он не слышал.

— И кто знает? Может, я уже буду там, когда ты приедешь.

Надеюсь.

— До скорой встречи.

***

— Bonjour. Mademoiselle Abigail Mitchell est ici, — сообщает водитель в интерком.

Массивные железные ворота со скрипом открываются и лимузин аэропорта медленно движется по дороге, справа от которой виднеется озеро, а слева — небольшая роща.

— Здесь много истории, — говорит он, когда мы объезжаем высокую каменную стену, и я впервые вижу дом Марго.

У меня отвисает челюсть.

Я видела подобные замки по телевизору, но почему-то не верила, что они существуют на самом деле. Он не такой огромный, как Wolf Cove, но поражает воображение совершенно по-другому.

Я застываю в благоговении перед массивным каменным зданием с башенками, в самой высокой точке которого четыре этажа.

— Сколько лет этому зданию? — Слышу я собственный шепот.

— Построен в XV веке. Аутентичный дизайн, даже зубцы на стенах. — Водитель указывает куда-то.

— Что это?

— Ну, как бы сказать… Crenel et merlons.

— Что-что? — Я знаю, что это звучит по-идиотски, но я никогда раньше не слышала этих слов.

Он смеется:

— Верхняя часть стены. Вот эти зубцы и кренели.

— А, понятно. — Наверное, он имеет в виду эти прямоугольные промежутки между зубцами.

— Оригинальные бойницы, откуда лучники стреляли в нападающих на замок. Многие погибли здесь.

Я обвожу взглядом мирные поля, все, что я вижу, это зеленые холмы и деревья.

— Красивое место.

— Oui. Вам повезло остановиться здесь. Вы дружите с мадемуазель Лорен?

— Нет, но мой… э-э-э... парень дружит. — Я впервые осмелилась назвать так Генри. Было бы ему до этого дело?

— А, oui. Мсье Вульф. Я встречался с ним однажды. — Водитель улыбается, но больше ничего не говорит. Я не могу не задаться вопросом, какое впечатление произвел на него Генри.

Марго уже ждет у массивных деревянных дверей. Ее невозможно спутать с кем-то другим, даже с расстояния в сотню футов. Ее поза — как подпись: левое бедро слегка выдвинуто, правой рукой она опирается на дверной проем. Ее легкое белое платье делает ее похожей на ангела. Хотя я знаю, что это не так. Резкий контраст с ее блестящим черным каре.