— Она слева, за молдингом. — В голосе Генри слышится явная усмешка.

Он совершенно не стыдится того, что произошло в прошлом. Хотела бы я так же.

Я не могу смотреть на этот стол без дрожи, представляя, как Генри выходит из лифта и видит голую женщину, раскинувшуюся на нем. С жаром, вспыхнувшим в его ледяных голубых глазах, бросает вещи, как сейчас, расстегивает брюки и входит в нее без единого поцелуя.

С Генри женщинам не нужны прелюдии.

Один взгляд на него — уже прелюдия.

— Здесь до сих пор есть камеры? — Я иду следом за ним, чувствуя себя совершенно не в своей тарелке, осматривая белую кухню слева и большую террасу справа.

— Нет. Только если ты сама захочешь, чтобы были. Это легко устроить.

Я понимаю, что сейчас он говорит не о камерах.

Он направляется к хрустальному графину с янтарной жидкостью и наливает себе, как я предполагаю, виски. Но оставляет его и идет на кухню.

— Красное или белое? — Обернувшись и заметив мой растерянный взгляд, он добавляет: — Вино. Красное или белое?

— Эм… — Я смущенно признаюсь: — Я никогда не пробовала ни того, ни другого.

Он тяжело вздыхает и достает бутылку из узкого холодильника под стойкой.

— Пусть будет Пино Гриджио. Для этого платья так будет безопаснее.

Я зачарованно наблюдаю, как он откупоривает бутылку и наливает вино в высокий изящный бокал. Аккуратно вращает желтоватую жидкость пару раз и подает мне.

— Попробуй. Посмотрим, понравится ли тебе.

— Оно… — Я сжимаю губы после первого глотка. Прохладный, свежий вкус напоминает фрукты. — На вкус как яблоки.

Он усмехается.

— Ты думала, все вино на вкус как виноградный сок, да?

— Нет.

Да.

Он возвращает бутылку в холодильник.

— Нам нужно поговорить.

От внезапной серьезности его тона у меня внутри все сжимается. Эти три слова звучат зловеще. Как будто они закончатся разбитым сердцем.

Я делаю глубокий, успокаивающий вдох. Возьми себя в руки, Эбби.

Он берет свой бокал с виски, подходит и прислоняется к кухонному острову, проводя пальцем по мраморной столешнице.

— Я не хочу быть причиной разлада с твоими родителями.

— Это не так.

Генри приподнимает темную бровь.

— Только с мамой. Отец хочет, чтобы я была счастлива.

— Уверен, мама тоже.

— По-своему. Но в этом вся суть. Я никогда не буду счастлива, пытаясь угодить ей. Я не та, кем была раньше, и не хочу той жизни, которую она видит для меня. Ей придется с этим смириться, или… — Я пожимаю плечами. — Не знаю. Но ей придется.

Он колеблется.

— Значит, если бы меня не было в твоей жизни, ты бы не вернулась к этому придурку и не занялась бы фермой?

Я качаю головой, хотя внутренний голос кричит, чтобы он даже не намекал на то, что его может не быть в моей жизни.

Он задумчиво делает большой глоток из своего бокала.

— Я знаю, каково это — жить без матери. Не хочу быть причиной этого для тебя.

Я накрываю его руку своей, боль от его слов пронзает меня.

— Ты не будешь причиной. Она никуда не денется, поверь мне. Может, она будет бороться, пытаться добиться своего, но не уйдет.

Куда ей идти?

— Но хочешь ли ты этого? Долгие годы ссориться с ней? Я так не думаю, Эбби.

— Если не из-за тебя, то из-за кого-то другого. Любого, кто не Джед.

Что происходит? Он что, отказывается от наших отношений из-за мамы? Может, он не хочет таких трудностей. Может, для него оно того не стоит.

Боже, я сойду с ума, если буду думать, что он бросает меня каждый раз, когда мы разговариваем. Такая неуверенность ему не нравится.

— Пойдем. — Он берет меня за руку и ведет по главному этажу, показывая разные комнаты — полностью оборудованный тренажерный зал, домашний кинотеатр на двадцать мест, двухэтажную библиотеку рядом с его личным кабинетом. Он не акцентирует внимание на деталях — например, на отделке холлов бразильским палисандром и травертином, но я замечаю всю эту восхитительную роскошь.

На втором этаже расположены три огромные спальни, его — самая большая. Все кажутся воздушными, мебель не громоздкая, ткани тонкие и мягкие.

— У тебя есть бассейн? — Я в изумлении смотрю на прямоугольный бассейн за стеклянными панорамными дверями его спальни. Лазурная вода выглядит так привлекательно в этом жарком, липком воздухе, даже в такой поздний час.

— Можешь поплавать, если хочешь.

— Я не взяла купальник.

Его низкий смешок проникает прямо в меня.

— Ты серьезно думаешь, что я позволю тебе надеть купальник?

Я оглядываюсь на здания вокруг. Многие из них на одном уровне с нами. Смогут ли они увидеть меня здесь голой?

В этот момент звонит телефон Генри. Пока он отвечает, я подхожу к бассейну, сбрасываю босоножки и опускаю ноги в воду. Она теплее, чем я ожидала. Обязательно поплаваю позже, когда стемнеет.

— Эбби, иди сюда. — Он стоит у двери в патио, ожидая меня. И не в смысле, иди сюда, потому что мы прямо сейчас займемся сексом.

— Чем мы займемся?

Он начинает расстегивать рубашку.

— В девять у нас ужин с Марго и ее бойфрендом. У нас мало времени на сборы.

Марго Лорен?

— Где?

— В одном французском ресторанчике. Говорят, лучший в городе. А потом, наверное, сходим еще куда-нибудь. Я позволил ей выбрать место. Она любит ночную жизнь.

Я опускаю глаза на свое платье.

— Я не одета для клуба.

Не то чтобы у меня был выбор.

— Ее люди уже в пути. Они тебя подготовят.

Он снимает футболку и бросает ее на кровать рядом с рубашкой, затем расстегивает ремень — а я просто стою и смотрю на его загорелое тело, вспоминая, каким напряженным и блестящим от пота оно было два дня назад.

Оно мое.

Один только взгляд на него заставляет кровь бежать быстрее.

Я ловлю себя на том, что неосознанно двигаюсь к нему, пока он стягивает брюки. Он даже не понимает, что делает со мной, его мысли заняты девятичасовым дедлайном. Он не любит опаздывать, особенно на деловые встречи.

— Эбби, они скоро… — Его протест обрывается тихим стоном, когда я засовываю руку под резинку и обхватываю член. Он мгновенно начинает твердеть.

Я улыбаюсь, опускаясь на край кровати перед ним. Стягиваю с него боксеры, позволяя им упасть на пол. Затем наклоняюсь и провожу языком по всей длине.

— Ты закончишь начатое, — предупреждает он.

Я обхватываю губами головку и опускаюсь ниже, принимая его полностью. Я мечтала об этом неделями.

На его губах появляется хищная ухмылка.

— Ладно… Ты сама напросилась.

Он расставляет ноги шире и начинает мягко двигаться, собрав волосы с моего лица и сжав их на затылке, чтобы видеть, как его член исчезает во мне, касаясь задней стенки горла.

— Есть кто дома? — Женский голос эхом разносится по огромному пространству.

Я пытаюсь отстраниться, но Генри крепче сжимает мой затылок.

— Размещайтесь в первой спальне наверху! Она скоро подойдет! — кричит он, не отрывая от меня порочного взгляда. Более мягким голосом он добавляет: — Продолжай сосать, Эбби. Чем быстрее я кончу, тем меньше вероятность, что нас застукают.

Дверь широко открыта, и, хотя его комната находится почти в конце коридора, достаточно далеко, чтобы никто, поднимающийся по лестнице или стоящий в первой спальне, не увидел происходящего, если кто-то решит подойти с вопросом — они застанут нас за оральным сексом.

Генри, кажется, это совсем не беспокоит. Наоборот, он становится еще тверже у меня во рту.

— Либо так, либо я наклоню тебя над кроватью и закончу по-другому. Что выбираешь?

Будет ли это лучше?

Нет, я так не думаю.

Он вздыхает, проводя пальцами по моей щеке.

— Давай, детка. Мне нужно кончить сейчас.

Я хочу, чтобы он кончил, и не в одиночестве в душе. Так что стараюсь игнорировать звук шагов на лестнице. Кажется, они нашли нужную спальню.

— Какой у нее размер? — спрашивает женщина.

— Четвертый. Туфли шестого размера. Грудь — 36D, — отвечает за меня Генри, и его голос дрожит, когда он начинает двигаться быстрее. Откуда он это знает, для меня загадка.