Охрана бросилась по коридору, держа в руках кто свечу, кто карманный электрический фонарик. Кроме двух дверей, ведущих в коридор, двери в верхнюю комендатуру и почти соседней с ней двери в следовательский кабинет, все остальные были заперты. У этой последней лежал труп одного из следователей, но кабинет был пуст. Взвод внутренней охраны так же стремительно вернулся обратно, требуя от товарища Иванова более конкретных приказаний или указаний. Но в этот момент товарищ Иванов был занят более срочными делами.

На полу, прикрытый чьим-то телом, лежал и стонал товарищ Медведев. Под проломанной верхней доской стола лежал товарищ Берман, но он даже и не стонал.

– Тут поважнее, – сказал товарищ Иванов, – арестованного всё равно поймают, вы пока помогите здесь.

Товарища Медведева освободили от неизвестного пока тела, которое, очевидно, было вполне безжизненным, вероятно, был переломан позвоночник. Тов. Бермана осторожно извлекли из-под обломков стола, товарищ Берман не показывал никаких признаков жизни. Остальные жертвы катастрофы не вызывали в данный момент никакого внимания со стороны товарища Иванова. По телефону он дал распоряжение монтёрам привести в порядок освещение. Через несколько минут в верхней комендатуре появились монтёры, врачи и носилки. Появился и заместитель товарища Медведева, которому товарищ Иванов сделал краткий, но обстоятельный доклад.

– Доставлен был арестованный по фамилии Дубин. Порвал наручники, схватил скамейку, вот, позвольте вам доложить, что получилось.

Заместитель товарища Медведева огрызнулся:

– Что получилось, так это я и без вас вижу, а где арестованный?

– Побежал вправо по коридору. Разрешите доложить ещё, товарищ Берман без сознания, и товарищ Медведев, кажется, ранен.

Заместитель товарища Медведева только свистнул.

– Дали сигнал тревоги?

– Точно так, как только зажёг свет.

– Ну, арестованному бежать некуда. Вот сукин сын!

– Точно так, товарищ начальник.

Товарищ Берман пришёл в себя от невыносимой головной боли. Ему показалось, что кто-то то сжимает его череп раскалёнными щипцами, то рвёт его изнутри. Около него хлопотал всё тот же жовиальный 1 врач.

1) – Оживлённый, весёлый, умеющий хорошо пожить.

– Кажется, маленькое сотрясение мозга, товарищ Берман.

– Дайте инъекцию морфия, – сквозь зубы простонал Берман.

Жовиальный врач чуть развёл руками, но протестовать не стал. Морфий несколько утешил боль.

– Что, собственно, случилось, я не помню.

– Этот арестованный, кажется, бежал, ищут по всему зданию.

– А что Медведев?

– Ранен, перелом локтевого сустава.

– Вызовите мне дежурного.

Жовиальный врач снова хотел было развести руками, но снова воздержался. Через несколько минут в палате хирургического отделения появился товарищ Иванов.

– Что случилось?

Товарищ Иванов так же кратко и так же обстоятельно доложил:

– Арестованный порвал наручники, схватил скамейку. Убито семь человек, ранено шесть, в том числе и товарищ Медведев.

– Поймали?

– Никак нет.

– Куда же он делся?

– Обнаружены проломанные выходные ворота, проломаны автомобилем, автомобиль ещё и сейчас горит. Обнаружена взломанная решётка кабинета №62. В кабинете обнаружен труп следователя Печкина. Товарищ Печкин вёл допрос арестованного американского гражданина, тот тоже исчез.

Несмотря на боль и на морфий, товарищ Берман даже приподнялся.

– Вы не пьяны?

– Никак нет, товарищ Берман. Пока установлено, по-видимому, следующее. Арестованный вырвался в коридор. Из первой же двери появился следователь, фамилия ещё не установлена, и был убит. Потом арестованный завернул по коридору вправо до кабинета №62. По-видимому, следователь Печкин в этот момент вышел из кабинета и тут же был убит, его труп обнаружен в кабинете. Затем арестованный закрыл за собою дверь, выломал решётку, спустился во двор, взял арестантский автомобиль, проломал им выходные ворота и исчез. Вместе с ним исчез и американский гражданин. Город объявлен на положении тревоги.

– Ещё шприц, – приказал товарищ Берман.

– Разрешите доложить, это у меня последний, я сейчас позвоню в главную аптеку.

– Раньше вызовите заместителя Медведева.

– Он тут, ожидает у двери.

– Пусть войдёт.

Товарищ Меснис, старый и уже обрюзгший латыш, заместитель товарища Медведева, мрачно вошёл в палату. Берман с трудом приподнял голову.

– Ну, что ещё?

– Телефонограмма. Аэродром горит и снаряды взрываются.

– Разрешите доложить ещё, – вставил товарищ Иванов, – в кабинете № 62 тоже что-то горит.

Товарищ Меснис проявил некоторое беспокойство.

– Там вещественные доказательства.

– Какие?

– Взрывчатые вещества. Товарищ Печкин допрашивал этого американца, технически я не в курсе дела. Но товарищ Печкин, кажется, пытался установить у арестованного…

В этот момент от глухого удара вздрогнули стены приёмного покоя, с потолка посыпалась штукатурка и свет погас.

– Я сейчас свечу, – торопливо сказал жовиальный доктор.

Берман сжал зубы и со стоном откинулся на подушку.

– Товарищ Меснис, прикажите прекратить всякие дальнейшие поиски в этом направлении, я говорю об арестованном. Там сейчас мы ничего не найдём. Банду спугнули. Нужно искать… – тут товарищ Берман слегка запнулся…

– …нужно искать в другом месте.

– Слушаюсь, товарищ Берман, – не без некоторого удивления сказал Меснис. – Однако, разрешите доложить…

– Скорей.

– Если мы сейчас же пошлём самолёты…

– Они уже всё знают по радио. Поздно. Объявите город на военном положении. Как Медведев?

– Ничего опасного, – утешительно и торопливо заговорил доктор, – перелом локтевого сустава, очень неприятно, но опасности никакой.

– Вас, товарищ Меснис, я уполномачиваю на проведение военного положения. Есть у вас ещё морфий? – спросил Берман доктора.

– Я сию минуту закажу, сию минуту, если только работает телефон.

– Придите через полчаса, – сказал Берман Меснису.

– Слушаюсь.

Доктор Шуб, держа перед собою зажжённую свечу, семенящими шагами пробежал по коридору и вошёл в свой кабинет. Усевшись за стол, он снял телефонную трубку. Телефон, к его удивлению, работал.

– Центральная аптека? Дайте заведующего, товарища Писарева! Немедленно. Говорят от товарища Бермана.

Кто-то в центральной аптеке пошёл разыскивать заведующего. Доктор Шуб вынул из кармана пахнувший одеколоном и аптекой носовой платок и вытер лоб. Через минуты две кто-то откликнулся в телефонную трубку.

– Товарищ Писарев? Говорит доктор Шуб. Немедленно нарочным прислать двенадцать ампул морфия, это для товарища Бермана, понимаете? Запишите, кроме того, рецепт. Вы слушаете? Рецепт: Ursus liber est – 0,01.

Доктор Шуб пытался собрать воедино все остатки своих латинских познаний.

– Дальше, persecutio prohibito 2 – пять порошков.

– И, вот, ещё, для товарища Медведева… – Доктор Шуб снова напряг свои давно забытые познания в области латинских экстемпоралий и наскрёб кое-что ещё.

– Записали? Изготовить немедленно. Понимаете, немедленно.

2) – “Медведь освободился. Преследование запрещено”.

Доктор Шуб откинулся на спинку кресла и ещё раз вытер лоб. Почему-то оглянулся, в кабинете не было, конечно, никого, и во всём Неёлове едва ли было больше трёх человек, хотя бы кое-как знающих латинский язык. И всё-таки сердце доктора Шуба колотилось, как сердце канарейки. Он встал, сделал несколько глубоких вдыхании. Сердце стало биться, как у воробья.

Из кабинета по тому же коридору, доктор Шуб прошёл в отдельную палату, где лежал товарищ Медведев. В палате уже горели свечи. Товарищ Медведев уже очнулся от лёгкого наркоза. Его левая рука, забинтованная, лежала поверх одеяла.

– Ну, что, Эскулап Самуилович? – спросил Медведев доктора Шуба.