Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Отец Пётр, однако, понимал, что, по существу, почти все шансы на стороне генерала Буланина. Был неудачен первый же удар, он ничего генералу Буланину не переломал. И отец Пётр с каждой секундой терял оставшиеся шансы на победу, следовательно, и на жизнь. Как ни был ошарашен и ослеплён генерал Буланин, он мог полностью распоряжаться всеми четырьмя своими конечностями. Отец Пётр по-прежнему был всё- таки связан по рукам и по ногам, а на позвоночнике далеко не уедешь.

Вскочив на ноги, генерал Буланин всё-таки постарался собрать свои мысли и сохранить свое самообладание. Первым вопросом был, конечно, вопрос о баклаге, нужно промыть глаза как следует, они, очевидно, выжжены, всё-таки не были. Но между ним и баклагой простирались страшные подошвы отца Петра. Генерал Буланин нашёл выход из этого стратегического положения – нужно было просто подойти к коню с другой стороны и оттащить его вместе с вьюками и баклагой куда-нибудь подальше, шагов за десять. Начав это обходное движение, генерал Буланин, однако, почувствовал острую боль в правом голеностопном суставе, очевидно, удар подкованных подошв или что-то разбил, или сломал. Но сейчас было не до боли. Преодолевая её и хромая, генерал Буланин обошёл полукругом коня с баклагой, потянул его за повод и вывел за линию подошвенного обстрела. Теперь можно было отмыть лицо и глаза, и осмотреться, как следует, в данный момент глаза были почти ослеплены и золой, и водой, и каким-то всё-таки ожогом. Горло горело, и правая нога подгибалась.

Налив воду из баклаги в горсть, генерал Буланин принялся за мытьё. Нет, глаза не были повреждены или, по крайней мере, не так повреждены, чтобы нельзя было видеть. То, что он увидел, показалось генералу Буланину очень сложным: отец Пётр всё-таки подползал всё ближе и ближе, а бушлат с оружием и деньгами находился уже почти совсем около его подошв. Генерал Буланин нагнулся, было, к бушлату, но остановился, острая боль в правой лодыжке заставила его подогнуть ногу, а вид пустосвятских подошв не способствовал наступательным настроениям. Генерал Буланин подумал о том, что особенно спешить, собственно, некуда, отец Пётр всё ещё оставался связанным, и его единственное оружие – подошвы, были опасны только на очень уж близком расстоянии. Но бушлат? Кроме оружия в нём ведь были ещё и деньги. Ни пистолет, ни револьвер не пострадают от тлеющего огня, вероятно, даже и патроны в них не взорвутся, но деньги, конечно, пропадут. Генерал Буланин подобрал с земли какую-то хворостину, зацепил ею за бушлат и вытащил его из под самых подошв отца Петра. Поднятый хворостиной на воздух, бушлат стал пылать. Генерал Буланин отбросил бушлат на землю, шагах в десятке от отца Петра и попробовал затоптать огонь ногами, но правая нога ответила такой острой болью, что генерал Буланин решил лучше ещё раз рискнуть своими, всё равно уже обожжёнными руками. Внутренняя сторона бушлата ещё не успела загореться, и бумажник оказался в полной целости. С пистолетом было труднее, он был в наружном кармане, и карман горел весь. Той же хворостиной генерал Буланин попробовал вытащить пистолет из огня. Отец Пётр понял, что сейчас наступает последний шанс, через две-три секунды в руках генерала Буланина будет его пистолет, и тогда все разговоры будут кончены. Страшным усилием всего тела отец Пётр сделал что-то вроде прыжка по направлению к генералу Буланину. Генерал Буланин отпрыгнул назад, таща за собою всё на той же хворостине всё так же пылающий бушлат с оружием. Отец Пётр понял, что дальнейшее состязание почти безнадежно, генералу Буланину стоило только отойти ещё шагов на десять-пятнадцать, спокойно достать пистолет и так же спокойно прекратить этот страшный шахматный матч на жизнь и на смерть.

Генерал Буланин так и сделал. Хромая и пятясь, он оттащил бушлат подальше и действуя хворостиной, как хирургическим инструментом, вытянул всё-таки пистолет. Он был горяч, но ещё не раскалён, и генерал Буланин испытал в какую-то долю секунды промежуток некоторого морального удовлетворения. Но этот промежуток был и очень короток, и кончился плохо.

Из таёжной чащи на генерала Буланина прыгнуло что-то лохматое, окровавленное и стремительное, страшный удар в живот сбил его с ног, и, теряя сознание от тошноты и боли, генерал Буланин всё-таки успел подумать о том, что его песенка, вероятно, спета окончательно.

Отец Пётр, извиваясь по-прежнему на своей спине, как-то не заметил этого момента. Из-за своих нацеленных на генерала Буланина подбитых тяжёлыми гвоздями сапог, он видал только, как генерал Буланин, повинуясь какой-то неизвестной силе, описал в воздухе невысокий полукруг и тяжёло шлёпнулся о землю, предварительно издав глухой и чревовещательный звук. Потом, из-за уже неподвижного тела генерала Буланина появилась растрёпанная, грязная, возбужденная и окровавленная физиономия Стёпки.

– Ух, – сказал Стёпка, – еле-еле поспел. Хуже зайца. В горле совсем пересохши…

Отец Пётр спокойно опустил на землю свои боевые подошвы.

– Поспел ты, правда, как раз во время. Обыщи карманы этого прохвоста.

Стёпка ощупал недвижное тело генерала Булавина.

– Нет, тут ничего нету, даже и фляжки.

– Да не о фляжке речь идет, нет ли там ещё какого-нибудь оружия?

– Нет, ничего нету.

– Так ты свяжи ему руки сзади, да покрепче.

– Дайте я уж сначала вас…

– Нет, уж я и так пока что полежу, ты только поскорей.

Стёпка перевернул неподвижное тело лицом вниз, завернул руки назад и связал их своим собственным поясом.

– Ну, а теперь меня освободи…

Стёпка вынул нож.

– Нет, ты лучше развяжи ремни, пригодятся…

– Некогда, отец Пётр, ей-Богу, некогда, тут за нами эта сволочь прёт…

– Какая сволочь?

– Да, всё та же самая, пограничники. Кто их знает, может, и совсем близко. Тут такой переплёт. Еле живым выбрался. Драпать нужно, а то пропали мы.

Отец Пётр распростёр во все стороны свои затёкшие от ремней конечности.

– А много их, этой сволочи?

– Не знаю, должно быть, человек с двадцать. Еле жив ушёл, ну и дела…

– Так, по-твоему, они недалеко?

– Чёрт их знает, должно быть, недалеко, а что тут эта гадина делала?

Стёпка ткнул рукой в направлении генерала Буланина.

– А это тоже, чёрт его знает, – сказал философским тоном отец Пётр. – Пристрелил вот того китайчонка, другой удрал. А до этого схватили меня сзади, связали. Этот дядя вытащил мои деньги, ты их подбери, кстати, вот, там бумажник лежит… Собирался меня угольями жечь, чего-то хотел допытаться.

– Вот гад, – сказал Стёпка, – такого гада – в петлю, да на осину.

– Ну, осины тут нет. Нужно было бы его на заимку доставить, пусть уж там твой Светлев разбирается. Это бывший белый генерал, перешёл к Советам, а дальше, опять же, чёрт его знает.

– Белый и к Советам? – изумлённо переспросил Стёпка, – а разве такое бывает?

– Всякое бывает, – сказал отец Пётр, – всякое бывает.

Генерал Буланин тем временем очнулся от тяжкого удара в живот, и с трудом принял сидячее положение. Его ненавидящие и почти невидящие глаза обежали кругом полянку, убитого китайчонка, освобождённого отца Петра и неизвестного чалдона, виновника данного положения вещей. Это был, конечно, третий спутник пустосвята. Эх, нужно было этого пустосвята пристрелить сразу. Теперь, конечно, поздно об этом думать.

Отец Пётр не без труда поднялся на ноги.

– Так что, ваше высокопревосходительство, как вы, вероятно, изволили заметить, в нашем обоюдном положении произошла некоторая метаморфоза.

Генерал Буланин ещё раз оглядел полянку, как бы в поисках какой-то возможности спасения, но никакой возможности он на этой полянке не нашёл. И никакой помощи ждать было неоткуда. Это был конец. Генерал Буланин кое-что слыхал об импровизированных законах таёжного правосудия, оно было скорым и совершенно беспощадным. Это был конец. И только из за того, что он, генерал Буланин, опоздал на несколько минут, только на несколько минут. Его ассиметричное лицо перекосилось от злобы и отчаяния, но на ироническое замечание отца Петра он не ответил ничего.

124
{"b":"95557","o":1}