– Я знавал одного прапорщика, – сухо ответил он. – Тот имел восемнадцать. Однако, дальше прапорщика он всё-таки не пошёл. Но сейчас вы в состоянии вести деловой разговор?

– Сколько вам будет угодно. – Медведев хотел ответить, что прапорщик-то, вероятно, был белогвардейский, и что в Советской Армии ранения расцениваются иначе, но не ответил. – Я к вашим услугам, – сказал он, по мере возможности, великосветски.

– Так вот, товарищ Медведев. Всякое из происшествий, случившихся здесь за последнее время, взятое в отдельности, вы понимаете, взятое в отдельности, может быть объяснено, скажем, случайностью. Но как вы объясняете себе их, взятых вместе?

– У меня есть только одно удовлетворительное объяснение – вместе с этим Светловым, или немного перед ним, сюда, в наш отдел, прибыл летучий отряд.

– Какой летучий отряд?

– Какая-то группа, которой до приезда Светлова у нас здесь не было. Если бы была, она чем-то дала бы о себе знать.

Генерал Буланин снял пенсне и посмотрел куда-то в угол комнаты.

– Тэ-экс… Так что, вы полагаете, что, например, товарищ Жучкин, начальник охраны на станции Лысково, он тоже прибыл совместно со Светловым?

– Разрешите доложить, этот самый Жучкин, как сейчас установлено, ограбил Лысковский кооператив. Я очень сильно сомневаюсь в том, что в программу атомного заговора входило бы также и ограбление кооперативов.

– А вовлечение конного отряда в засаду?

– Жучкин, вероятно, спасся случайно, знал, что его призовут к ответственности, ограбил кооператив и скрылся.

– И скрылся как раз на заимку своего тестя. Согласитесь, что это как- то не совсем укладывается в теорию летучего отряда.

– Я уже докладывал товарищу Берману, обо всём этом деле мы не имели никакого понятия. Я лично просматривал в картотеке личную папку этого Светлова, там, собственно, ничего. Позвольте сказать совершенно откровенно, я тут совсем с толку сбился, а что бы вы ни говорили о моих ранениях, служебный опыт у меня всё-таки есть.

– Не спорю, не спорю, мне только хотелось бы знать вашу точку зрения.

– Даже и точки зрения нет. Вот, например, товарищ Берман приказал прекратить дальнейшие розыски. Само собой разумеется, что у товарища Бермана есть для этого достаточно веские основания. Но только я о них и понятия не имею. Если, конечно, не говорить, что у человека сотрясение мозга. Товарищ Берман вёл всё дело лично сам. Нам, по крайней мере, этого Дубина удалось захватить, кто ж его знал, что так выйдет?!

– Так что этого Дубина вы захватили не по распоряжению товарища Бермана?

– Никак нет.

Генерал Буланин надел своё пенсне и посмотрел на Медведева en face.

– Так сказать, работа по двум линиям? – иронически опросил он.

– Мы работаем по нашей линии, – слегка раздражённо ответил Медведев. – Впрочем, арест этого Дубина был произведён в порядке личной инициативы одного из наших работников, он, кстати, ранен пулей в живот.

Генерал Буланин снова надел своё пенсне.

– А что эта жена, или вдова, Гололобова, что ли, кажется, Серафима Павловна?

– Дура, – просто отрезал Медведев.

Генерал Буланин вопросительно поднял брови.

– В этом можно сомневаться. Если товарищ Берман нашёл нужным иметь с ней какое-то дело, то, очевидно, что качества этой Гололобовой не исчерпываются только глупостью…

– Можно предполагать, что товарищ Берман хотел ознакомиться с положением в Лыскове, так сказать, по первоисточнику.

– А что вы знаете о положении в Лыскове?

Товарищ Медведев хотел было пожать плечами, но вовремя удержался – левая рука была в гипсе.

– Полагаю, товарищ Буланин, решительно то же, что и вы. О Лыскове у нас до этого происшествия не было, вообще, никаких данных, всё было совершенно спокойно. А о происшествии в центр было доложено во всех подробностях.

– Что вы предприняли бы сейчас, если бы не было распоряжений товарища Бермана?

– На это трудно ответить, не имея данных. А данных, повторяю ещё раз, наш отдел не имел никаких. Я бы, конечно, послал бы парашютистов на эту таинственную заимку.

– Там, я думаю, никого уже нет.

– Вероятно. Но какие-то следы мы могли бы, может быть, найти, вот нашла же эта дура телефонный провод.

– Телефонный провод, дорогой товарищ Медведев, указывает на существование организации. В этом, мне кажется, не может быть никакого сомнения.

Товарищ Медведев понимал, сомнений оставалось очень мало. Но если существует организация, то вина за её существование падает главным образом на него, Медведева. И тут, вот этот дурацкий перелом руки… Берман убеждён в существовании организации, в том же убеждён и генерал Буланин. От этого убеждения только один шаг к обвинению в том, что он, Медведев, как-то прикрывал организацию, или, по крайней мере, проявил недостаточную служебную бдительность. Теперь Буланин, а через некоторое время и Берман, вцепятся в него, Медведева, с двух сторон. Товарищ Медведев решил пойти на риск.

– Видите ли, товарищ Буланин, у меня есть достаточно оснований предполагать, что товарищ Берман находится в какой-то связи вот с этим самым Светловым. – Тон товарища Медведева был сух и деловит.

Генерал Буланин снял своё пенсне и уставился в товарища Медведева почти в упор.

– Связь? У Бермана со Светловым? Какие у вас есть основания?

Товарищ Медведев продолжал всё так же сухо и деловито:

– Товарищ Берман во главе достаточно сильного конвоя отправился обследовать этот перевал. Они там снова наткнулись на какую-то засаду, впрочем, вы об этом уже информированы. После товарища Бермана туда же отправился и я, с целью усилить охрану перевала, хотя он, собственно, находится вне территории Союза, но это неважно. Там я совершенно случайно установил тот факт, что товарищ Берман сидел и разговаривал с этим Светловым. Минут, вероятно, десять – двадцать.

Генерал Буланин повертел в воздухе своим пенсне. На его высоком и узком лбу вырисовывались глубокие морщины.

– Позвольте вас спросить, как вы это могли установить?

– Будьте добры, товарищ Буланин, вот тут, в ящике ночного столика, мой портсигар, мне трудно шевелиться.

Генерал Буланин встал и достал из ящика Медведевский портсигар.

– Будьте добры, откройте его, мне одной рукой трудно.

Генерал Буланин открыл портсигар.

– Вот здесь окурки, которые я подобрал на месте этой беседы. Часть их – от папирос товарища Бермана, таких больше, кажется, нет ни у кого. Остальные – от папирос этого самого Светлова. Такого табаку здесь в Сибири тоже нет. И, кроме того, этот обрывок записки написан именно Светловым, я сравнивал почерк по его личной папке. Обрывок я нашёл почти там же. Выводы мне совершенно неясны.

Генерал Буланин снова надел своё пенсне и тщательно осмотрел и окурки, и обрывок.

– Тэ-э-эк-с… Вы, конечно, товарищ Медведев, понимаете, что может значить ваше заявление. Или ваше открытие.

– Я, приблизительно, понимаю. Но, как я полагаю, в отношении этих окурков и этого обрывка сомнений быть не может. Место беседы находилось шагах в ста от самолёта, у которого сидел товарищ Берман. Светлов был не один, по-видимому, с ним был этот Геркулес, но он лежал, вероятно, с винтовкой, шагах в тридцати от места беседы. У самолёта товарищ Берман сидел совершенно один, я это установил путём конфиденциального и косвенного опроса команды. Полагаю, что в этом факте не может быть никаких сомнений, но объяснений у меня нет никаких.

– Вы вполне уверены, что это почерк Светлова?

– Вполне. Повторяю, я специально проверял по его личной папке. Да и, вообще, такой почерк не так уж часто встречается.

Генерал Буланин закрыл портсигар и откинулся на спинку стула.

– Т-э-экс… Товарищ Берман, конечно, не в курсе ваших… изысканий?

– Нет, не в курсе.

Генерал Буланин посмотрел на товарища Медведева понимающим взором.

– Вы, конечно, понимаете мое положение, – продолжал товарищ Медведев. За отдел отвечаю я. В отделе то ли организация, то ли, чёрт его знает, что. Никакой активности этой организации, если она и в самом деле существует, мы до сих пор не замечали. Информации из центра обо всём этом деле мы, практически, не имели никакой, да и сейчас, собственно, тоже не имеем. Лично я не знал даже и о том, что этот самый Светлов направляется сюда из Москвы, если бы я это знал, мы могли бы встретить его совершенно иначе. Всё-таки, я на этой работе больше двадцати лет, кое-что понимаю…