— Соня, — словно черт из табакерки, рядом со мной появляется Тео.

Только что он тут делает? Он просто не имеет права оставить королеву и смыться. За ним наблюдает слишком много глаз, а значит, и мое уединение сейчас закончится.

— Тео.

— Почему ты одна? — спрашивает Тео, в темных ледяных глазах — никаких эмоций.

— Потому что устала от общества, — честно отвечаю я, намекая, что ему я тоже не очень рада и хочу побыть одна.

— Я тоже, — говорит Тео, продолжая сверлить меня взглядом.

— Я не спрашивала, почему ты тут.

Это звучит грубо. Но с Тео нужно всегда держать дистанцию. Если я хочу побыть одна, нужно, чтобы он ушел.

— Так спроси.

— Мне неинтересно.

Тео чуть усмехнулся, но не оскорбился и не собрался уходить, продолжает стоять. Напряжение витает в воздухе.

— С тобой сложно.

— С тобой не менее сложно.

Тео вздыхает.

— У тебя день рождения. Сегодня тебе восемнадцать, — говорит Тео, не отводя взгляда, взгляда, который не сулит ничего хорошего. Он так четко выделил «восемнадцать», словно это очень важно.

Раз он не уходит, нужно мне извиниться и уйти, сослаться на протокол или любую другую причину, но я этого не делаю. Он медленно подходит ближе, нависает надо мной, приходится поднимать голову, чтобы видеть его глаза. Я словно под гипнозом, не в силах отвернуться, наблюдаю за его движениями. Слишком изящными, но опасными, будто он на охоте, преследует, а мне некуда деваться.

— Да. Ее величество уже удостоила меня поздравлений. Лучший подарок — это ее внимание, — говорю я первое, что приходит на ум.

— Не верится, — тихо говорит Тео, касается моей руки, от чего я дергаюсь, но он крепко держит мое запястье, поднимает мою руку. Что-то холодное на моем запястье, щелчок. Прерываю зрительный контакт, смотрю на свою руку — блестящий, тонкий золотой браслет. — С днем рождения, Соня.

— Стой, не надо, это лишнее, — хочу снять его и вернуть. Этого еще не хватало — получать дорогие подарки от королевской семьи.

— Надо, Соня, — тихо говорит Тео, целует меня в щеку. Легкое прикосновение, от которого меня бросает в жар, и моментально по венам пламя разливается. — Ты слишком аппетитная в этом платье. Мне стоит уйти. Иначе неприятностей не оберешься.

Тео уходит, а я словно парализованная стою, стараюсь прийти в себя. Что это сейчас было? Шумно дышу, ничего страшного не произошло — просто дружеское прикосновение.

Щеки горят, его слова парализовали. Смотрю ему вслед — высокий, просто медведь, идеально сложен. Мотаю головой — так, выкинуть все эти мысли прочь. Это глупости, а я не могу позволить себе таких мыслей. Пускай другие сходят по нему с ума, но не я. Но щека от его легкого, целомудренного прикосновения горит, словно от самых жарких поцелуев.

— Детёныш, как всё прошло? Понравился праздник?

Папа всегда меня так называет. Это умиляет — такое особое прозвище.

— Ага.

— Она сбежала и час где-то пряталась, — говорит мама, накладывая нам еду. — Вот взять и лишить бы её праздничного торта.

— Там было жарко, и народа много. Я думала, что задохнусь. Ушла в тенёк посидеть, — пробую жаркое, и глаза закатываются от удовольствия. — Мама, как же вкусно!

— Да, денёк жарковатый выдался, — соглашается папа.

— Можно было потерпеть, — с укоризной смотрит на меня мама, но я даже не обращаю на её слова внимания. Мамуля любит, когда всё идеально, но идеально не бывает. — Могла бы попить воды.

— И захотела бы в туалет.

— С тобой слишком сложно.

Мама садится за стол, включает телевизор, по которому идут новости с обзором прошедшего открытия скачек.

— Мам, ты серьёзно? Мы все там были — зачем пересматривать?

— Мне нужно мнение со стороны, — говорит мама, забывает про ужин и полностью погружается в просмотр новостей.

Вот так всегда. Она полностью посвящает свою жизнь «Её величеству». Мы либо для двора шьём, либо смотрим по телевизору. Ни дня без королевской семьи — они постоянно с нами. И при этом родители не понимают, почему меня достала эта семейка и я не хочу иметь с ней ничего общего. Да, дружба с королевой — это возможности, да, это успех в работе. Но чем дальше от них — тем лучше.

— Детёныш, не хмурься. Для мамы это важно.

Я пожимаю плечами и ем праздничный ужин. Хоть какая-то радость — набить пузо и пойти спать.

— Софи, а что ты скромничаешь? Расскажи отцу, как тебя поздравила с днём рождения сама королева.

— Серьёзно? — говорит папа, и я вижу притворство с его стороны.

— Пап, ты служишь у королевы в охране, ты прекрасно всё знаешь, — отвечаю я отцу и напихиваю полный рот овощей. Голодная как волк. Это мероприятие высосало из меня все калории, которые были незаконно использованы сегодня, и сейчас я хочу лишь пополнить их запас.

Папа хитро ухмыляется.

— Я знаю, что вы беседовали, но не знаю, о чём вы говорили. Её величество никогда не позволит прослушивать частные разговоры. Поэтому я ничего не знаю, детёныш.

— Софи, не набивай рот. Так нельзя есть. Ты не можешь поддерживать беседу с набитым ртом.

— Я моху. Бейошь и гововишь.

У мамы глаз дёрнулся. Как моя маман, любительница этикета, не дала мне подзатыльник, я не знаю, хотя догадываюсь. Вот мне и подарок на день рождения подъехал.

— Софи. Прожуй, пожалуйста, и потом расскажи. Нам с папой очень интересно, — мама сдерживает эмоции, но её дёргающийся глаз выдаёт.

Я прожевала, громко сёрбая, отпила воды, громко проглотила. Да-да, я просто издеваюсь над маман. Она не терпит, когда балуются за столом, а мне так хочется сбросить хотя бы дома весь этикет сегодняшнего мероприятия.

— Ничего особенного. Она поздравила меня с днём рождения и поинтересовалась о моей учебе. Ах да, ещё она предположила, что не так я хотела отметить день рождения.

Мама вскидывает руки к лицу и заметно бледнеет.

— Божечки, я надеюсь, ты её переубедила.

— Я постаралась, но Её величество, в отличие от других, не любит лести и весьма проницательна, чтобы понять, как именно девушки моего возраста хотят провести свой праздник. Не стала её оскорблять враньём.

Мама затихла после моих слов, а папа рассмеялся.

— Она и правда не любит лести. Правильно поступила. Детёныш, ты такая взрослая стала — приняла быстрое и правильное решение. Не зря на психолога решила идти учиться. Кстати, а где наш подарок?

— Ах да! — подскочила мама и убежала в другую комнату, а мы с папой в это время уплетали мясо с огромным удовольствием.

Мама отсутствовала минут пятнадцать — я наконец-то смогла поесть, и меня не отвлекали на тему «Её величества». Вернулась мама довольная, с хитринкой в глазах. Видимо, они очень старались с выбором подарка, и теперь маман в предвкушении моей реакции.

— Дай руку.

От её слов меня словно ледяной водой окатило. Воспоминания о подарке Тео, полученном так внезапно, накрыло. Я протягиваю руку, и мама надевает мне на неё браслет, состоящий из нескольких плетёных кожаных косичек и пары золотых цепочек, соединённых в одну общую композицию. Я смотрю на руку, и дышать становится тяжелее, чувствую, как мои щёки краснеют. Сегодня на этой руке красовался другой, безумно дорогой подарок, который сейчас лежал у меня в кармане и словно обжигал. За ужином я не вспоминала об этом подарке. Я никак не смогла бы объяснить его происхождение — он слишком дорогой. Я рассмотрела его: литые пластинки золота, инкрустированные бриллиантами. А на внутренней стороне — гравировка: «Соне». Он единственный, кто так меня зовёт.