— Я пришлю тебе, если выберусь отсюда сегодня вечером. Думаю, причина смерти очевидна, но женщина умерла от удушья, и я бы предположила, что орудием убийства была та же веревка, которой были связаны ее запястья. Мне нужно провести дополнительные анализы, но я почти уверена. Что касается мужчины. Он истек кровью. Или сначала у него отказало сердце. Не совсем уверена.

— Есть ДНК?

— Ничего, что я смогла найти. Убийца был очень осторожен во всех четырех убийствах. Ни единой ниточки. Ни единого волоска. У жертв также не было времени поцарапать нападавшего. В целом, это одна из самых продуманных серий убийств, с которыми я сталкивалась в своей карьере, что делает их захватывающими.

Я покачала головой, чувствуя, как меня охватывает страх.

— Ты определила время смерти О'Конноров?

— Сказала бы, где-то между десятью вечера и полуночью в субботу. — Наконец, она сняла перчатки, стащила их с запястий и выбросила в контейнер для токсичных отходов. — Тебе нужно еще что-нибудь осмотреть?

— Не сейчас. Уверена, что детективы, ведущие это дело, тщательно изучат их. — В тот момент я ни в чем не была уверена.

Виктория снова рассмеялась, только на этот раз в ее смехе звучала горечь.

— Не похоже, что они особенно торопятся выполнять свою работу.

— Что ты имеешь в виду?

Она захлопнула обе двери, и я подпрыгнула.

— Это значит, что мне никто не звонил и не спрашивал, когда я закончу вскрытие или приду с визитом. Ничего. Черт, семья мистера О'Коннора доставала меня весь день, но никаких детективов. Что это говорит о нашей правоохранительной системе в этом городе? — как обычно, она подбрасывала мне обрывки информации.

Суровый взгляд, которым она одарила меня, ничем не отличался от того, что я видела раньше. Мы с полдюжины раз выпивали, выражая сочувствие системе и политическому фронту в городе. Несмотря на то, что многие руководящие посты занимали женщины, казалось, что у всех была своя повестка дня. Или, может быть, я делала из мухи слона. В любом случае, в этой конкретной ситуации пахло токсичными испарениями и мусором.

И мне совсем не нравилось, что я оказалась в центре всего этого.

— Да, я понимаю, о чем ты говоришь. Буду признательна, если ты пришлешь мне какой-нибудь отчет. — Похоже, мне придется потратить время на то, чтобы разыскать детективов, которые будут заниматься этим делом утром.

— Нет проблем. Тебе еще что-нибудь нужно прямо сейчас?

Я задумалась над ее вопросом.

— Поскольку был использован нож, есть ли какой-нибудь способ определить угол наклона, может быть, даже марку ножа?

— Безусловно, хотя я еще не изучала этот след. Что могу сказать о самом оружии, так это то, что это может быть охотничий нож. Я узнаю больше примерно через несколько часов. Что конкретно ты ищешь? Был ли убийца высокого роста или на него напали, когда он сидел?

— Мне нужно знать все, что ты сможешь определить. Но сейчас это только для моих глаз и ушей. — То, о чем я просила, технически противоречило протоколу, всем правилам и, вероятно, закону, но мы и раньше прикрывали друг друга.

— Можно провернуть. Я дам тебе знать, но не на бумаге.

— Я ценю это. О, и все, что ты сможешь прислать мне по поводу двух других дел, не нарушая правил, конечно, было бы полезно.

Она улыбнулась.

— Я смогу это сделать.

Я была зла, больше, чем думала, но теперь это относилось и к людям, которые втравили меня в эту возможную шараду. У меня было очень плохое предчувствие, что дело вот-вот примет неприятный оборот.

И смертельный.

Седона

«Как твоя блузка сейчас, Седона?»

Иисусе. Не могу отделаться ни от слов Джонни, ни от выражения его лица. Даже музыка, которую выбрала, точнее, хэви-метал, почти ничего не дала.

Я нервничала больше обычного, поэтому, когда услышала резкий стук в дверь, чуть не вскрикнула от неожиданности. Сделав глубокий вдох, я направилась в прихожую.

— Я видела тебя в новостях, — сказала Дженни, как только открыла дверь. От ее улыбки меня снова передернуло.

— Я тоже рада тебя видеть, подружка.

Вырвала у нее из рук пакет с вином, оставив ее закрывать за собой дверь. День был трудным, мой рабочий телефон разрывался от звонков. Я была рада, что мой мобильный телефон держали в секрете почти от всех, я бы все равно не отвечала на звонки.

— Эй, я смотрела телевизор. В нарезках ты совсем не кажешься счастливой. Но в красном ты выглядела потрясающе, дорогая. — Когда я бросила на нее еще один полный ненависти взгляд, она закатила глаза.

— Как можно быть счастливой, когда тебя атакуют акулы и пираньи?

Я перепробовала все, чтобы не учитывать время совершения убийств, снова и снова прокручивая в голове часы, проведенные с ним. Вывод, к которому я продолжала приходить, не предвещал ничего хорошего для моего беспокойства или настроения. Если только я не упускаю чего-то существенного или этот мужчина не был гением, то не было никаких шансов, что он убийца. С чем не могу смириться, так это с тем, как я собираюсь отреагировать на эту новость и на его алиби. Блядь. Блядь. Блядь. Я произносила это слово несколько раз в течение дня. И все же еще рано. Мне нужно выяснить, привез ли он кого-нибудь с собой, и пока я не нашла ни одного коммерческого рейса, на который он был зарегистрирован как прилетающий. Сомневалась, что он прилетел из Монреаля.

— Музыка металла. Это значит, что ты действительно не в духе, — поддразнила она.

— У меня есть все основания для этого. — Отлично. Теперь я вымещала на ней свое плохое настроение.

— Ой. У тебя был очень плохой день. Может, нам стоит отказаться от вина и перейти сразу на текилу? — предложила Дженни.

— Сначала вино, потом текила.

— Хорошая идея.

Она последовала за мной на кухню. Пока я закрывала свой ноутбук, записи с места преступления и мысли о Джонни были на первом плане, учитывая, что я потеряла счет времени с тех пор, как вернулась домой.

— Господи Иисусе. Ты все еще работаешь, — сказала Дженни, разглядывая предметы на столе.

Как и я, учитывая нашу профессию, она начала просматривать собранную мной информацию. На самом верху была фотография Джонни, которую я распечатала из Интернета. Он присутствовал на шикарном мероприятии, и в смокинге был еще красивее, чем когда-либо. Я могла часами смотреть на фотографию, что не предвещало ничего хорошего для судебного преследования по делу, в котором я уже не была уверена, учитывая время совершения убийств.

— Ух ты. Он просто нечто.

— Да, внешность может быть обманчива. Ты должна знать это лучше, чем кто-либо другой.

— Знаю, подруга. Просто говорю.

Я не была уверена, как донести до всех новость о том, что нет ни малейшего шанса, что задержанный мужчина совершил это ужасное деяние.

Я поставила вино на стол, выдернула у нее из рук вторую сумку и закрыла папку, в которой все это было.

— Да, это чертовски интересное дело.

— Знаешь, что думаю? Тебе нужно подумать о поиске другой работы. Звание прокурора года больше не делает тебя счастливой.

Она не была неправа, но я еще не была готова отказаться от этого.

— А как насчет тебя? — поддразнила я.

— Я бы все отдала, чтобы вести судебные дела, а не быть вынужденной притворяться, как будто я верю или забочусь о подонках, которых представляю. — Она поймала себя на том, что отвела взгляд. — Знаю, что ужасно так говорить.

— У всех нас бывают плохие дни, детка. Именно на это я и списываю свое плохое настроение.

И на то, что ты трахалась с подозреваемым, как дикая, взбрыкивающая лошадь.

— Знаю. Ты просто не представляешь, как тебе повезло, что ты золотая девочка.

— Я? Золотая девочка? Верно.

Раздраженно вздохнув, я вытащила упаковку с мороженым, радуясь, что подруга захватила с собой мое любимое печенье с шоколадной крошкой и орехами макадамия. Я весь день ничего не ела, а после посещения морга не могла смириться с мыслью о том, чтобы съесть что-нибудь, кроме сладостей. Это была моя форма самолечения, включая вино.