С поля звучит свисток — судья объявляет перерыв.
— Может, попробуем взять перекус у киоска? Или там уже гигантская очередь? — спрашиваю я, не уверенная, стоит ли оно того.
Эвелин наклоняется, роется в своей сумке: — У меня есть еда, если ты голодна. Правда, это крекеры Goldfish, но у меня ведь годовалый ребёнок как-никак… — Она пожимает плечами, выпрямляется и протягивает мне упаковку.
— Подойдёт. Я всё равно не хочу портить аппетит — мы с Форрестом собираемся поужинать после матча, — я беру у неё пакет, вскрываю его и засыпаю в рот горсть крекеров.
Келси ухмыляется и смотрит на меня: — Ну и как у вас дела?
Я вчера ничего не рассказывала им в баре — там были родители и братья Форреста. А после Дня благодарения всё было так суматошно, я готовила Зимнюю страну чудес — даже времени не было поболтать по душам. Но сейчас мы, наконец, одни, и я не могу дождаться, чтобы услышать их мнение.
— У нас всё… — я сдерживаю улыбку, — хорошо, — говорю, игриво поднимая брови. — Очень хорошо.
Эвелин визжит от восторга. — Да! Значит, ты остаёшься? Насовсем?
— Думаю, да.
Келси тоже визжит. — Боже, я так счастлива!
— Я тоже, — вздыхаю я мечтательно. — Вчера Форрест показал мне свой дом, девочки, и… ну…
Келси перебивает: — Он красивый, да?
— Ошеломляющий.
— Уайатт был одним из немногих, кто знал, что он построен по образу того, о чём вы с Форрестом мечтали в юности.
Эвелин резко оборачивается ко мне: — Он построил тебе дом? Твой дом мечты?
Я пожимаю плечами, всё ещё улыбаясь: — Почти.
— Ох, это прям как в «Дневнике памяти», — она вздыхает с чувством.
— Сто процентов, — поддакивает Келси.
— Это было безумно романтично. Кажется, мы наконец на одной волне. Но…
— Что — но? — тут же подхватывает Эвелин.
Как только улыбка сходит с моего лица, у них тоже вытягиваются губы.
— Осталась одна проблема.
— Что случилось?
Я вздыхаю и поворачиваюсь к ним лицом: — Мне нужно вернуться в Вегас через пару недель. Мой бывший хочет поговорить со мной.
Брови Келси взлетают вверх: — Зачем?
— Мы, скажем так, не особо общались после свадьбы, — говорю я, закидывая в рот ещё порцию крекеров.
— И дай угадаю… Форресту это не особо по душе? — спрашивает Эвелин.
— Не совсем, но он поедет со мной.
— Ну, это же хорошо, правда? — уточняет Эвелин. — По крайней мере он старается быть рядом…
— Я знаю. И я люблю его за это. Но нам ещё придётся иметь дело с моей мамой.
Эвелин тихо ругается. — Чёртовы матери…
— Я люблю свою маму, правда. Я очень благодарна ей за всё, что она для меня сделала и за поддержку. Господи, я ведь тоже не была идеальной дочерью. Но она совсем не одобряет мои отношения с Форрестом.
— Почему? — спрашивает Эвелин.
— Помните, я рассказывала, что мой отец ушёл, когда я была маленькой? — они кивают. — Мои родители были школьными возлюбленными, встретились в маленьком городке в Алабаме. Когда он ушёл, мама всё время повторяла мне, что от юношеской любви одни страдания.
— Ну, её можно понять, но это нечестно по отношению к Форресту, — говорит Келси.
— Согласна. А потом мы с ним расстались, когда мне было девятнадцать. Когда я начала встречаться с Броком, мама думала, что я строю ту жизнь, о которой она всегда мечтала. Кто ж знал, что Форрест снова появится и всё перевернёт.
— То есть она обижается на него за то, что он признался в чувствах и заставил тебя признать свои? — уточняет Эвелин.
— Вроде того, — я стону и высыпаю остатки крекеров себе в рот. — Я не знаю. Но чувствую, что легко не будет.
— Ну, мы с Келси, может, и не лучшие советчицы в делах с матерями, но если Форрест — тот, кого ты хочешь, то ты должна постоять за него, — говорит Эвелин. — Твоя мама должна перестать проживать свою жизнь через тебя.
— Да, знаю. И знаю, что Форрест тоже переживает из-за этого, но у нас пока не было возможности всё обсудить. Время ещё есть, просто… я надеюсь, что он снова не закроется от меня.
— Заставь его говорить, когда будешь готова, — советует Эвелин. — Разденься догола прямо перед ним и скажи, что он не сможет до тебя дотронуться, пока не выговорится. Он сдастся за секунду — и вы обо выиграете.
Келси фыркает рядом со мной: — Обычно я бы не одобрила такие советы, основанные на сексе, особенно от своей лучшей подруги… но, возможно, в этом что-то есть.
Я смеюсь и снова смотрю на поле — мужчины возвращаются, чтобы начать вторую половину игры.
— Я подумаю над этим, но сейчас стараюсь сосредоточиться просто на сегодняшнем дне, понимаете? Вот на этом. — Я машу руками в воздухе. — Прошло пятнадцать лет с тех пор, как я последний раз была на этом стадионе, смотрела вниз на это поле. Я провела здесь два года своей жизни, болея за Форреста на дорожке и глядя вверх на толпу, когда прожекторы светили нам в лица. — Мой взгляд находит его на поле — он стоит с руками на бёдрах, полностью сосредоточенный, пока команда готовится к началу игры. — Это так правильно — вернуться сюда.
Эвелин обнимает меня с боку. — Тогда наслаждайся, Шона. И просто верь, что всё как-нибудь наладится.
Келси удивлённо смотрит на подругу: — До того, как ты влюбилась в Уокера, я бы ни за что не услышала от тебя такую фразу.
Эвелин улыбается ей в ответ: — Ну, любовь ведь способна менять людей, правда?
Правдивее слов и не придумаешь.
— Ты был так хорош, — шепчу я в губы Форреста, после того как мы с девочками выскочили на поле, чтобы отпраздновать ещё одну победу команды в чемпионате. Игра закончилась со счётом 14:7, а последний тачдаун случился всего за пять минут до финального свистка — настоящая нервотрёпка.
Мистер Гибсон пришёл поздравить ребят, а потом отправился на ранчо, чтобы избежать пробок.
Форрест усмехается: — Спасибо, детка.
— А наблюдать, как ты снова играешь, было чертовски горячо, — я провожу рукой по его вспотевшей груди. — Прямо как в старших классах, помнишь?
Он тянется и поправляет мою шапку, чтобы закрыла уши. — Может, тогда продолжим традиции, как раньше после игр? — Он игриво двигает бровями.
— Да, пожалуйста. Главное, чтобы твои стариковские колени выдержали.
Он щиплет меня за талию: — С моими коленями всё отлично, не забыла?
— А ты когда-нибудь думал рассказать братьям, что твоя "травма" — была ложью?
Он поднимает голову и смотрит поверх моей на Уокера, Уайатта, Эвелин и Келси, которые тоже радуются победе:
— Уже. Сказал Уайатту на прошлой неделе, а потом и Уокеру.
— Я горжусь тобой, — говорю я, касаясь его щеки. — А родителям?
Он нахмуривается: — Когда придёт время, тогда и скажу.
— И я буду рядом, если тебе понадобится поддержка, хорошо?
Он наклоняется и касается моих губ. — Я это ценю.
Прежде чем он успевает что-то добавить, к нам подходят близнецы и девушки.
— Отличная игра, брат, — говорит Уайатт, протягивая руку Форресту.
— Взаимно, парни. Без вас бы не справился.
Форрест — квотербек, Уокер — раннинбек, а Уайатт — принимающий. Сколько бы они ни спорили вне поля, на поле они — единое целое. Любой может увидеть, насколько они слаженны — и в игре, и за её пределами.
— Какие у вас планы на вечер? — спрашивает Форрест братьев.
Они оба немного удивлённо моргают.
— Мы собирались забрать Кайденс и ехать домой, — отвечает Уокер.
— Мы с Келси тоже собирались отпраздновать дома, — говорит Уайатт.
— А как насчёт того, чтобы приехать ко мне с Шоной? Я уверен, мама с радостью посидит с Кайденс ещё пару часов. Закажем пиццу, купим пива, — предлагает Форрест.
Уайатт и Уокер переглядываются, потом смотрят на своих жён, ища одобрения.
— Отличная идея, — улыбается Келси. — Мы заедем в пивоварню, возьмём пиво, а потом к вам — как только Уайатт примет душ.
— Да, я тоже быстро соберусь, — добавляет Уокер, — и мы с Эвелин будем у вас примерно через час.
