— Мы тоже готовы, — улыбнулась я хорошим новостям. — Мамочка, доброе утро.

— Недоброе, — нехотя ответила мама, — Ты знаешь, что придумал эскулап?

Тон мне не понравился, как и то, что вместо «доктор» или «врач» мама перешла на другие названия профессии.

— Всего лишь посоветовал вашей маме, — спокойно отреагировал доктор, — подумать о смене места жительства с шумного города на пригород… Вы только представьте, свежий воздух, тишина, отсутствие стресса. Хотя бы на период восстановления. Снять домик, пожить лето. Нет, скорее осень, — прикинув, что раньше конца августа мама не вернётся из санатория. — Вы удивитесь, как благотворно это повлияет на вас.

— Нет! — скрестив руки на груди, безапелляционно заявила мама.

И её возмущение мне было понятно. Она не любитель природы от слова совсем. Даже на дачу она ездила с большой неохотой. Но доктор прав, вдали от суеты восстановление пойдёт куда быстрее.

— Спасибо, мы подумаем. — Поблагодарила я доктора, который кивнул и вышел из палаты, закончив осмотр пациентки.

— Надеюсь, ты сейчас несерьёзно? — хмуро поинтересовалась мама, глядя на меня, — не воспользуешься моей беспомощностью, чтобы отправить в ссылку?

— Мама, — я присела на край кровати, осторожно беря её руку. — Речь не о ссылке. Речь о том, чтобы дать тебе возможность спокойно восстановиться. Вспомни, что тебе сказали: главный враг — стресс. А что у нас в городе? Постоянный шум, пробки, соседи. Ты сама говорила, что от их топота голова болит.

— У меня здесь вся жизнь! — возразила она, но в её голосе уже послышались нотки неуверенности. — Работа, дети мои, ты, Егор, Машенька…

— Ну какая работа? — всплеснула я руками, — ты пока на больничном. Подумай хоть раз о себе, а не о других. А мы всегда будем рядом. Ведь домик можно снять совсем рядом.

Я говорила, а у самой перед глазами почему-то возникал тот самый родной деревенский дом. Но я понимала, что это всё глупые мечты.

— Представь: ты просыпаешься не от грохота машин, а от пения птиц. Выходишь не на загазованный балкон, а на террасу, утопающую в зелени. Дышишь полной грудью. — Рисовала я картину в мамином воображении.

— Выходишь… — вздохнула мама грустно.

И я сжала её руку покрепче.

— Конечно, выходишь, — кивнула, стараясь, чтобы мой голос звучал уверенно. — Ты сильная, у тебя получится. Мы поможем.

Мама отвернулась к окну, но я видела, что она задумалась.

— Я не хочу быть обузой, — тихо, почти шепотом, сказала она.

— Ты не обуза! Никогда не смей так говорить! Мы семья.

Я вдруг, как в детстве, положила голову маме на колени, чувствуя, как её рука осторожно коснулась моих волос.

— Мам, ты главное поправляйся, хорошо? — попросила я, будто скажи она «да» и всё тут же изменится в лучшую сторону.

— Ладно, — сдалась мама. — Обещаю подумать о переезде. Но только подумать! Если я скажу нет, мы ту тему больше не поднимаем! Поищи свой проклятый домик. Только чтобы санузел был современный, слышишь? Я на «удобства во дворе» не согласна.

Рассмеялась, чувствуя, как огромный камень спадает с души.

— Будет тебе и санузел, и горячая вода, и всё, что пожелаешь.

Мамины пальцы зарылись в мои волосы, поглаживая, успокаивая меня. Я найду самый лучший дом, вот увидишь, пообещала я мысленно, — ты ещё уезжать не захочешь.

— Как у тебя дела с Костей? — мама резко сменила тему.

Вздрогнула, услышав имя мужа, перед глазами вдруг возникла сцена в холле больницы. Яростный взгляд, занесённый кулак. Кто знает, если бы не вовремя подоспевший на помощь охранник, последовал бы удар? Очень надеюсь, что после развода Костик навсегда исчезнет из моей жизни.

— Завтра у нас развод, — ответила я, не вдаваясь в подробности.

— А как тот, другой твой мужчина, кажется, Юра?

О нём я могла говорить часами, испытывая большое удовольствие. И маме нравилось слушать. Она понимала, что дочь счастлива, и это её успокаивало.

В обед меня сменил Володя, принеся новый букет, под мамино ворчание «Ещё старые не завяли», — он сменил цветы в вазе. И сел рядом с любимой женой.

Мне можно было уходить, но внутри поднималась волна страха, что внизу меня караулит Костик. Я понимала, что, скорее всего, это не так, что он уже давно ушёл. Но двинуться с места оказалось слишком сложно. Конечно, на улице меня ждал Юра, а в холле вахтёр не даст в обиду, успокаивала себя я. Несколько глубоких вдохов привели меня в чувства.

«Стоп, Катя. Хватит», — проговорила я про себя, идя к лифту. Каждый шаг отдавался в висках, но с каждым шагом страх отступал, сменяясь злостью на собственную трусость.

И вот он, солнечный свет в дверном проёме. Я резко толкнула тяжёлую дверь, почти выбежав на улицу, и тут же наткнулась на спокойный, твёрдый взгляд Юры. Он прислонился к стене, курил, поджидая меня.

— Всё в порядке? — поинтересовался Юра, взволнованно пробегаясь по моей фигуре.

Ещё не хватало ему знать, что приходил Костик, одёрнула я себя, улыбнулась и двинулась к нему навстречу.

— Да, всё хорошо, маму выписывают.

— Отлично, — обрадовался Юра, подхватывая меня под локоть и направляя к машине. — По дороге расскажешь.

Дверь автомобиля захлопнулась с глухим звуком. Я пристегнулась, глядя на знакомые улицы за окном.

Забрать документы оказалось не так страшно, как я себе накручивала. Костика дома не было, и это не могло не радовать. Никаких сцен, никаких препятствий — лишь тишина в ответ на мои шаги.

Собрав всё необходимое, я на мгновение застыла на пороге. Взгляд скользнул по знакомым стенам, впитавшим столько лет моей жизни, словно прощаясь навсегда. И тут меня пронзила мысль: «Я никогда сюда не вернусь».

На обратном пути Юра завёл весьма неожиданный разговор.

— Катюша, я хотел сделать тебе сюрприз, но в свете происходящих событий… — Юра ненадолго замолчал, сосредоточенно глядя на дорогу. — Я имею в виду совет доктора твоей маме. У меня есть одна идея. Насчёт той деревни, где мы познакомились.

Чем больше он говорил, тем сильнее сжималось что-то тёплое и щемящее у меня в груди. Слова вылетали из его уст такими простыми и будничными, а несли в себе невероятное, почти безумное обещание.

«Это всё ради меня…»

Я смотрела на его профиль, на руки, уверенно лежащие на руле, и внутри всё переворачивалось. Это была не просто идея. Это попытка воскресить призрак прошлого, выстроить его заново, из пепла и забытья. Подарить его мне, той девчонке, что когда-то бегала босиком по пыльным улочкам.

А когда он, слегка раздражённо, объяснял, что начать придётся не с моего родного дома, а с соседнего — того самого, с сохранившимися чертежами, — восторг и нежность прорвались наружу. Я расхохоталась, не в силах сдержать переполнявшее меня ликование. Слёзы брызнули из глаз, но это были слёзы радости.

— Юра… — выдохнула я, едва справляясь с нахлынувшими чувствами. — Ты… это же… Это же так…

Я судорожно пыталась подобрать слова, но все они не могли выразить и доли того счастья, что я испытывала.

Воображение уже рисовало картины: вот этот самый дом, наш будущий, ещё пахнет свежей древесиной. А мама сидит на террасе, закутавшись в плед, и смотрит не на серый двор, а на тропинку, петляющую по горе в соседнюю деревню. И мы с Юрой вечерами, и Маша с будущим ребёнком… Быть может, и Егор с семьёй когда-нибудь приедут к нам погостить?

Это не просто план. Это была невысказанная мечта, которую он, мой практичный и надёжный Юра, вдруг взял и материализовал одним своим решением.

Я потянулась и прижалась щекой к его плечу.

— Спасибо, — прошептала я. — Это самый лучший подарок. Во всём мире.

— Куда теперь? — спросил Юра, выезжая с парковки.

Я на мгновение заколебалась. После недавнего ливня воздух был свеж и прозрачен, гулять хотелось невероятно. Однако нас ждет Маша.

— Пожалуй, домой, — не слишком уверенно предложила я, но мои сомнения разрешил телефонный звонок. Юра одним движением включил громкую связь. На экране мультимедиа горело имя дочери.