— Катя… — Она потянулась к кнопке блокировки, чтобы погасить экран.

— Мам, стой, — мягко остановила я её, садясь на край кровати, — зачем?

Я кивком указала на телефон, не понимая, что происходит.

— Да я тут подумала, — смутилась мама, — может, пригодится девайс? Смешно, неделю назад выбирала коляску для правнучки, а сейчас для себя.

На её лице появилась грустная улыбка, за которой она пыталась скрыть всю боль и разочарование в своём нынешнем положении. Я обняла маму за плечи, притянула к себе.

— Ты обязательно встанешь на ноги, ну? — Покачала я её из стороны в сторону. — Вот увидишь, всё наладится.

— Обязательно, — прошептала мама мне в плечо, но в её голосе не было уверенности. Она вытерла глаза и снова посмотрела на экран. — Просто… на всякий случай. Чтобы быть готовой. А то Володя всё бегает, справки собирает, устал уже, наверное.

Я поймала себя на мысли, что сжимаю кулаки. От бессилия. От жалости к ней. От злости на эту ситуацию.

— Он не жалуется, мам. Ни разу не пожаловался. Он просто… заботится.

— Знаю, — она кивнула и, наконец, выключила телефон, отложив его в сторону. — Ладно, хватит о грустном.

— Хватит, — согласилась я, — у меня есть новости.

Я принялась делиться с ней тем, что Юра вернулся, что его дочь в положении. И раз уж у нас с ним всё серьёзно, то совсем скоро у мамы будет не один правнук, а два. Рассказала, что на следующей неделе мы узнаем, кто родится у Егора и Маши.

— Так что можно будет заказать коляску, как ты хотела, — закончила я.

Настроение мамы улучшилось, она улыбалась уже искренне, слушая про малышей. А потом и вовсе призналась.

— Купила я коляску ту, помнишь? — На экране вместо сайта с креслами появилась фотогалерея, где, полистав, мама нашла снимок. — Вот, — Развернула она мне экран для удобства, демонстрируя покупку.

Коляска, на которую давно заглядывалась невестка, стоимостью как крыло от самолёта… От изумления я потеряла дар речи. Нет, штука красивая, удобная, яркая, лёгкая, но цена…

— Нравится? — Не без гордости поинтересовалась без нескольких месяцев прабабушка. — Та же!

— Когда Егор узнает, он нас убьёт, — Имея в виду стоимость, пробормотала я. Сын вообще предлагал взять коляску по объявлению, не тратя большие средства.

— А зачем ему знать? — Убирая в карман телефон, усмехнулась мама. — Меньше знает, крепче спит.

Выйдя от мамы, я почувствовала странную тяжесть. Не только из-за её состояния. То самое беспокойство, что сидело во мне с утра, снова сжало желудок в тугой узел. «Мать и дитя». Почему эта фраза отзывается таким леденящим страхом?

Юра позвонил и сообщил, что они с Машей опаздывают, задержались с юристом. Тот так рьяно взялся за дело, что принялся подготавливать необходимые документы для наложения ареста на оспариваемое имущество, то есть автомобиль. И забрать меня от больницы они с Машей никак не успеют. Придётся мне добираться самой. Встретимся уже у кабинета врача.

Доехать большого труда не составило, и я оказалась в просторном холле клиник женского здоровья уже через полчаса. Судя по геометке, которую мне скинула Маша, они с отцом застряли в пробке, и примерное время прибытия — сорок минут.

Приветливая девушка на ресепшене мягко улыбнулась.

— А вы сами не хотели бы на приём? Пока ждёте? — Она кивнула в сторону кабинета. — Доктор Никитина — отличный специалист. Профилактический осмотр никому не помешает, тем более что вы уже здесь. А ваша дочь опаздывает.

Её слова прозвучали настолько легко и непринуждённо, что я не нашлась что возразить. Да и ждать в одиночестве в этой стерильной тишине, погрузившись в свои невесёлые мысли, было невыносимо. Беспокойство, сжимающее меня с утра, требовало выхода.

— Ну… хорошо, — согласилась я, чувствуя, как сердце забилось чаще. — Почему бы и нет.

Меня проводили в светлый, пахнущий антисептиком кабинет. Врач, приятная женщина лет пятидесяти с усталыми, но добрыми глазами, задала несколько вопросов. Я отвечала, почти не думая.

— Ну что же, Екатерина Игоревна, давайте посмотрим, — Доктор указала на кресло.

Процедура знакомая и давно привычная, но сегодня каждая минута казалась вечностью. Я смотрела в белый потолок, ловя себя на мысли, что задерживаю дыхание.

Затем — УЗИ. Прохладный гель, датчик… Доктор водила им молча, её лицо было сосредоточенным и непроницаемым.

Внезапно брови чуть дрогнули. Она замерла, пристально всматриваясь в монитор, который развёрнут от меня.

— Екатерина, скажите, а как у вас с циклом? — Её голос оставался ровным, но я уловила в нём едва заметную напряжённость.

— Да вроде… как всегда, — растерялась я. — Немного сбился в последнее время, но я списала на стресс. Мама болеет, семья…

Она кивнула, не отрывая взгляда от экрана, и снова замолчала. — Доктор, что-то не так? — Не выдержала я.

Она глубоко вздохнула, отложила датчик и повернулась ко мне.

— Екатерина, — она начала тихо, тщательно подбирая слова. — Видите ли… Возраст. Ваш возраст. Репродуктивная система, к сожалению, имеет свой запас прочности. И у вас… — доктор сделала паузу, давая мне подготовиться, но подготовиться к такому было невозможно. — У вас наступила менопауза. Яичники практически не функционируют. Эндометрий истощён… Это необратимые изменения.

Она продолжала говорить, что-то про гормоны, про то, что это естественный процесс, но я уже не слышала. Слова «никогда не сможете иметь детей» ударили в висок с пугающей физической силой, заглушая всё остальное.

В ушах зазвенело. Комната поплыла перед глазами. Судорожно сглотнула комок, вставший в горле.

«Никогда».

Это слово эхом отдавалось в пустоте, которая вдруг образовалась внутри.

— Я… я понимаю, — каким-то образом выдавила я из себя, с трудом фокусируя взгляд на лице врача. — Спасибо.

Мир вокруг потерял краски и звуки. Я не помнила, как вышла из кабинета, как прошла по коридору и села на диванчик.

В кармане завибрировал телефон. Юра.

Закрыла глаза, пытаясь хоть как-то вдохнуть, голова вдруг пошла кругом и я провалилась в кромешную темноту.

Я очнулась от резкого запаха нашатыря и сразу услышала встревоженные голоса рядом.

— Екатерина Игоревна? — Это был голос врача, делавшего УЗИ.

— Тетя Катя, что с тобой? — Испуганно лепетала Маша.

Я открыла глаза и увидела их обеих, склонившихся надо мной. С удивлением обнаружила, что лежу на кушетке, рядом пищит тот самый аппарат, что вынес приговор. Юры в поле зрения не наблюдалось.

— Ваш муж за дверью, — верно истолковала мой взгляд врач.

Я дернулась и чуть не упала. Муж? А он что здесь делает?

— Папа хотел зайти, — закивала Маша, и я успокоилась, это про Юру, не про Костика, конечно же, нет, — но… — Девушка взглядом указала на доктора, намекая, что та не позволила.

— Вы потеряли сознание в коридоре. — Принялась объяснять доктор. — Нормальная реакция на стресс. Резкое падение давления. — Врач перевела взгляд на Машу, потом снова на меня. — Екатерина Игоревна, я понимаю, что это тяжелый удар. Но вам нужно взять себя в руки. Судя по вашей реакции, вы планировали малыша, но ведь малыш скоро появится у вашей дочери, вы же потому сюда и пришли…

Машинально посмотрела на Машу, бледную как стена, напротив которой она сидела. Доктор продолжала что-то говорить, наверное, успокаивала меня, все слова слились в белый шум, я пыталась взять себя в руки, убеждала, что внуки — это тоже прекрасно.

И вообще, с чего я взяла, что Юре нужны дети? Как все запуталось. Я сама запуталась. Соберись, Катерина! А то сейчас и Машка в обморок грохнется.

Дверь задрожала оттого, что с другой стороны кто-то принялся дергать ручку.

— Катя! Маша! Да откройте вы эту чертову дверь! — Юрин голос звучал приглушенно, но в нем слышалась настоящая ярость от бессилия.

— Тамара Викторовна, он сейчас ее выломает! — Жалобно запищала медсестра, судя по голосу та, что сидела за стойкой регистрации пациентов.