Я всегда думала, что моя жизнь будет простой и спокойной. Как все девочки, мечтала о принце на белом коне, о счастье, которое будет длиться вечно. Но реальность оказалась совсем иной. Счастье, оно — такое короткое, такое хрупкое. Ощущение, будто держишь в руках тончайшую фарфоровую чашку. Ты стараешься её удержать, но одна неверная попытка — и она рассыпается на тысячу осколков. А что остается? Только сожаление о том, что не успела насладиться моментом в полной мере…

Анна невольно провела пальцем по строчке, ощущая, как слова резонируют в её собственной душе. Она тоже гналась за призраками счастья, боялась упустить что-то важное, постоянно стремилась к недостижимому идеалу. И, как и её мать, потеряла многое, пытаясь удержать то, что не поддавалось контролю.

Она прочитала еще несколько записей, где мать описывала семейные праздники, дни, проведенные с отцом. В каждой записи звучало ощущение тихого счастья, которое невозможно измерить или подогнать под стандарты. Счастье, живущее в мелочах: запахе домашней выпечки, утреннем кофе, уютных вечерах на даче, где они вместе пили чай на крыльце, наблюдая за звездным небом.

24 сентября 2002 года

Мы с Костей снова ссорились. Я понимаю, что он хочет для нас лучшего. Хочет дать дочери то, что не смог получить сам, но иногда мне кажется, что его амбиции, его стремление заглушают наш общий голос. Я хочу, чтобы Анечка выросла счастливой. Но что такое счастье? Для меня оно в возможности проживать каждый день с тем, кого я люблю. Для него — в достижениях и успехах. Я боюсь, что однажды мы потеряем эту связь… И тогда, кто знает, смогу ли я удержать ту самую фарфоровую чашку в руках?

Анна почувствовала, как у нее защипало в глазах. В тот момент её мать уже ощущала угрозу разрыва, уже видела, как трещины начинают появляться на их отношениях. Но разве Аня этого не чувствовала тоже? Сколько раз ей хотелось закричать, чтобы её услышали, чтобы отец перестал требовать от неё невозможного и просто увидел — она такая, какая есть. Не идеальная, не безупречная, но живая, настоящая.

Она перевернула несколько страниц, пропустив обычные будничные записи, где мама рассказывала о планах на зиму, новых начинаниях в работе, и остановилась на последней странице.

15 октября 2009 года

Сегодня я поняла кое-что важное. Всё, что я делала, все мои мечты, они были не только о нас, но и о ней, о нашей дочери. Я не могу изменить прошлого, не могу устранить те ошибки, которые уже совершила, но я хочу, чтобы она не повторяла их. Хочу, чтобы она была смелее меня, честнее с собой. Завтра мы едем в Карелию, чтобы отдохнуть, чтобы перезагрузить наши отношения. Я так надеюсь, что всё наладится… Я так хочу, чтобы Аня была счастлива.

Анна задержала дыхание. Это была последняя запись. Они никогда не вернулись из Карелии. Машина потеряла управление на скользкой трассе. Её отец умер на месте, мать — в больнице. Дорога, по которой они пытались вернуться к истокам, к их семейному счастью, оказалась последней в их жизни.

Слёзы, которых Анна не могла сдержать, медленно катились по щекам. Она закрыла дневник, прижав его к груди. Боль утраты смешивалась с чем-то новым, едва ощутимым чувством понимания. Этот дневник был её спасением. Его страницы привели её к новому пониманию не только своей матери, но и себя самой. Анна почувствовала, как прошлое, запутанное и болезненное, наконец, начинает отпускать её.

Она взглянула на чайный домик, который недавно завершили реставрировать. Когда-то здесь они вместе с матерью и отцом проводили лучшие дни лета. Место, полное воспоминаний, наконец, вернулось к жизни. Теперь Анна чувствовала умиротворение, как будто этот домик стал для неё символом завершённости. Завершённости не только проекта, но и её внутреннего пути. Прощание с прошлым.

— Спасибо, мама, — тихо прошептала она, едва слышно, словно боясь нарушить эту тишину. Её пальцы ещё раз провели по обложке дневника, прежде чем она, глубоко вздохнув, убрала его на полку.

Анна встала, чувствуя, как в груди разливается тепло. Этот домик теперь был её. Не как память о прошлом, а как символ новой жизни, в которой она могла сделать другой выбор. Выбор, который уже не будет определяться болью и утратой, а будет основан на её собственных желаниях и мечтах.

Она знала, что её мать была счастлива. По-своему. Несмотря на все трудности, несмотря на ошибки и потери. Мать любила её. И желала ей того же — быть счастливой. Настоящей. Живой. Теперь Анна чувствовала, что она, наконец, готова принять этот дар и идти дальше, оставив прошлое позади.

Обернувшись и осмотрев комнату, Анна позволила себе улыбнуться. Всё, что она делала, было для них — для родителей, для себя. И теперь, наконец, она смогла отпустить прошлое.

Прошло несколько недель с тех пор, как Анна прочла последний листок дневника и оставила его на полке. Время текло, словно река, не задерживаясь ни на одном мгновении. Жизнь шла своим чередом.

Работа снова наполнила её будни. Анна сидела за широким столом в своей светлой мастерской, погружённая в чертежи и эскизы. Компьютерный экран пестрил схемами и макетами новых проектов. Пашков не давал ей скучать, подкидывая проблемы с завидной регулярностью — одну за другой. Анне нравилась эта идея: проектировать уютные, светлые гостиницы, которые впишутся в окружающую природу и станут настоящими островками отдыха и расслабления.

Она внимательно рассматривала свои наброски, меняя углы и пропорции, думая о том, как лучше сделать пространство внутри номеров более открытым и светлым. Мягкий свет из окна ложился на листы бумаги, создавая уютную атмосферу, в которой мысли текли легко и непринужденно. Иногда она поднимала взгляд и видела чайный домик, который теперь стал её личной крепостью. Здесь она черпала вдохновение, собираясь с мыслями перед новыми вызовами.

Артём же был поглощён своим новым романом. Он проводил часы за ноутбуком, иногда бурча что-то себе под нос, пробегая пальцами по клавиатуре с удивительной скоростью. Он писал, почти не отрываясь, полностью погружённый в сюжет. Анна несколько раз пыталась заглянуть через его плечо, но каждый раз он игриво отмахивался, говоря, что она сможет прочитать книгу только после того, как завершится редактура. И вот, в один прекрасный осенний день, он закончил.

— Готово, — сказал Артём, потянувшись всем телом, как кот после долгого сна. Его глаза сияли, когда он повернулся к Анне. — Я закончил. И знаешь что? Я думаю, это моя лучшая работа.

Анна с улыбкой наблюдала, как он отправляет файл по электронной почте своей давней издательнице Марине. Марина была человеком энергичным и с живым умом. Она с первого романа поверила в талант Артёма и не раз подгоняла его дедлайнами, словно дрессировщик с хлыстом. На этот раз она получила рукопись раньше запланированного срока, что было совсем не похоже на Артёма, обычно предпочитающего оттягивать всё до последней минуты.

— Интересно, что она скажет, — задумчиво пробормотал он, наблюдая, как письмо отправляется. — Я вложил в это столько души, что теперь даже страшно.

— Она будет в восторге, — уверенно ответила Анна. — Не может не быть. Ты ведь вдохновлялся таким… — она замялась, подбирая слова. — Живым материалом.

Артём чуть нахмурился, кивнув.

— Дневник твоей мамы, он… был как глоток свежего воздуха, как ключ к чему-то глубоко спрятанному во мне. Он позволил мне взглянуть на многие вещи по-другому, понимаешь? И теперь я вижу — неважно, что происходит с нами, важно, как мы это воспринимаем. Моя книга — это о людях, которые учатся отпускать и находить себя. Как ты… как я.

Анна не знала, что сказать. Она не раз видела, как он менялся в процессе работы над романом. Дневник матери, их разговоры о прошлом — всё это вдохнуло в него новую жизнь. В его глазах появилась искра, а руки словно сами вели его по клавишам.