Солдаты, поначалу относившиеся ко мне с настороженным любопытством, быстро изменили свое мнение. Они видели, что я не боюсь ни грязи, ни крови, ни усталости. Они видели, как я наравне с ними ем простую походную кашу у костра. Солдаты слышали, как я разговариваю с их командиром — не как подобострастная женщина, а как равный партнер. И они прониклись ко мне глубоким, искренним уважением. Они перестали называть меня «леди Амелия». За моей спиной они начали называть меня «Генерал-Леди». И это было высшей похвалой.

Наши с Каем отношения в эти дни обрели новую глубину. Днем мы были командирами. Мы работали слаженно, понимая друг друга с полуслова. Он отвечал за стратегию и дисциплину, я — за логистику и моральный дух. Мы были двумя сторонами одной медали. Но ночи принадлежали только нам. Мы разбивали отдельный шатер, чуть в стороне от основного лагеря. И там, в тишине, освещенной лишь масляной лампой, мы снова становились просто мужчиной и женщиной.

Усталость от долгого дня смывала с нас доспехи и маски. Мужчина массировал мое ноющее плечо, а я касалась браслета на его руке, чувствуя, как ровно и спокойно пульсирует под ним его сила. Мы говорили обо всем. О его детстве, полном одиночества и боли. О моей прошлой жизни, о которой я рассказывала ему обрывками, как о странном, далеком сне, не вдаваясь в подробности, которые он бы не смог понять. Он не спрашивал, кто я и откуда. Ему было достаточно того, что я здесь, рядом с ним. В эти ночи наша близость была не отчаянной страстью, а тихой нежностью. Мы были двумя одинокими душами, которые нашли друг в друге свой единственный дом посреди враждебного мира.

На четвертый день пути нас нагнал гонец. Это был не военный посыльный. А обычный худощавый юноша в одежде простого путника, он появился из ниоткуда, словно тень, и передал генералу запечатанный свиток. Это был первый отчет от Рейны и ее «Безликих».

Мы уединились в нашем шатре, чтобы прочитать его. Информация, которую добыли шпионы Рейны, была бесценной.

— Они клюнули, — сказал генерал, и его глаза сверкнули. — Твои бывшие «друзья» при дворе, канцлер и его клика, тайно встретились с посланником. Посланником от «бога» Пожирателей Огня.

— Они заключили союз, — догадалась я.

— Хуже. Они стали его марионетками, — Кай ткнул пальцем в строку донесения. — Канцлер Ремингтон передал посланнику подробные карты Долины Теней из императорских архивов, а также информацию о численности и вооружении моего легиона. Он предал не только меня. Этот жалкий трус предал империю. Он готов отдать ее в руки фанатиков, лишь бы уничтожить меня.

Но это была не самая страшная новость. «Безликие» смогли узнать кое-что и о самом культе.

— Они не просто люди, — читал генерал дальше, и его голос стал глухим. — Их «бог» нашел способ изменять своих последователей. Он проводит ритуал, вливая в них частицы украденной магической энергии. Они становятся сильнее, быстрее, теряют чувствительность к боли. Но за это приходится платить. Их тела медленно выгорают изнутри. Они — живые факелы, которые сгорают во имя своего божества.

— И они верят, что поглотив твою силу, они смогут стабилизировать свое состояние, обрести бессмертие, — прошептала я.

— Да. Они не просто хотят мою силу. Она им жизненно необходима. Это значит, что они не отступят. Они придут. И они будут сражаться до последнего.

Эта новость подняла ставки до предела. Мы имели дело не просто с армией. Мы имели дело с армией берсерков, не знающих страха и боли.

На седьмой день пути мы прибыли.

Долина Теней встретила нас зловещей, величественной тишиной. Она представляла собой огромный естественный котлован, окруженный со всех сторон отвесными скалами, похожими на клыки гигантского зверя. Лишь два узких ущелья, на севере и на юге, служили входами в долину. В самом центре долины возвышался одинокий, плоский холм, словно алтарь, созданный самой природой. Воздух здесь был другим. Густым, тяжелым, пропитанным древней, дремлющей магией. Место было идеальным. Идеальной крепостью. И идеальной ловушкой.

Пока легион разбивал лагерь у подножия холма, превращая долину в неприступный бастион, мы с Каем поднялись на вершину. Отсюда открывался вид на всю долину. Мы видели, как наши солдаты роют рвы, устанавливают заграждения, размещают на склонах катапульты и баллисты.

— Мы готовы, — произнес Кай, обнимая меня за плечи и глядя на раскинувшуюся под нами армию.

— Нет, — ответила я, глядя на темные ущелья, из которых должен был прийти враг. — Мы только расставили фигуры. Все начнется, когда они сделают свой ход.

Ветер доносил до нас лязг стали и голоса тысяч людей. Но над всем этим висела гнетущая тишина ожидания. Мы пришли. Мы бросили вызов неизвестному богу. Мы заперлись с ним в одной клетке.

И теперь нам оставалось только ждать, когда монстр придет за своей добычей.

Ожидание было похоже на затянувшийся вдох перед прыжком в ледяную воду. Дни в Долине Теней тянулись медленно, каждый час был пропитан густым, как смола, напряжением. Мы ждали. Десять тысяч солдат ждали, чистя оружие, укрепляя баррикады и молча вглядываясь в темные зевы ущелий, из которых должен был явиться враг. Воздух, казалось, звенел от безмолвных клятв и страха. Но это был не страх смерти. Это был страх неизвестности.

Мы с генералом Каем были сердцем этого напряжения. Днем мы обходили лагерь, проверяли посты, разговаривали с солдатами. Его присутствие вселяло в них стальную уверенность, а мое, к моему собственному удивлению, — надежду. Я стала для них чем-то большим, чем просто жена командира. Я стала их «Генерал-Леди», живым символом того, что у их несокрушимого генерала есть то, что стоит защищать не только по долгу, но и по велению сердца.

Ночами мы почти не спали. Мы сидели в нашем шатре над картами, снова и снова проигрывая возможные сценарии битвы.

— Я думаю они ударят с севера, — говорил Кай, его палец скользил по пергаменту. — Северное ущелье шире, оно позволяет развернуть большие силы. Наши противники попытаются смять наш фланг числом.

— Или они ударят с обеих сторон одновременно, — возражала я. — Они знают нашу численность благодаря канцлеру Ремингтону. Они понимают, что лобовая атака обречена на провал. Скорее всего попытаются разделить наши силы, создать хаос. А их главная цель — мы. На холме. Вероятнее всего противники будут прорываться к нам, игнорируя потери.

— Ты права, — согласился он, и в его голосе не было снисхождения. Мужчина говорил со мной как с равным генералом. — Они — фанатики. Их не интересует победа в битве. Их интересует приз.

В эти ночи наша близость стала иной. Страсть уступила место глубокой, почти отчаянной нежности. Мы цеплялись друг за друга, как за единственную реальность в этом мире ожидания и теней. Каждое прикосновение, каждый взгляд был прощанием и клятвой одновременно. Мы оба знали, что можем не пережить грядущую битву.

Наконец, день летнего солнцестояния настал. Небо с самого утра затянуло тяжелыми, свинцовыми тучами. Погода, словно сговорившись с нами, решила подыграть нашему спектаклю, создавая идеальные декорации для зловещего ритуала. В полдень, когда солнце должно было стоять в зените, но было скрыто за облаками, по лагерю прозвучал рог. Это был сигнал.

Мы начали наше восхождение на центральный холм. На этот раз я была не в кожаном костюме, а в длинном, свободном платье из белого льна. Простом, почти жреческом. Мои волосы были распущены и развевались на ветру. Я должна была выглядеть как жертва, как сосуд, готовый принять силу. Генерал Кай шел рядом, одетый в черный мундир, но без доспехов. Лишь браслет на его запястье тускло поблескивал в сером свете. Мы были демонстративно уязвимы.

На вершине плоского холма был установлен грубый каменный алтарь, который наши инженеры соорудили накануне. Мы встали в центр, и десять тысяч воинов в долине, как один, преклонили колено.

Тишина была абсолютной.

— Пора, — прошептал Кай, и его рука нашла мою. Его ладонь была горячей.