— Они знают, что я — ключ, — сказала я, возвращая его к реальности. — И они знают, что ты — замок. Они будут пытаться подобрать отмычку или просто взорвать стену. Наша игра с ссорой сработала один раз. Во второй раз они не купятся.

— Я знаю, — генерал остановился и посмотрел на меня. Его взгляд был тяжелым. — Твой статус слишком уязвим. «Невеста генерала» — это звучит красиво, но по законам империи это не дает тебе никакой реальной власти. Ты — моя собственность. Ценная, да. Но всего лишь собственность. Любой приказ императора, любой хитроумный указ канцлера может разлучить нас, и я не смогу этому воспрепятствовать, не начав открытый мятеж.

Мужчина подошел к столу, на котором все еще были разложены карты и свитки.

— Они будут бить по этой точке. Они попытаются отнять тебя у меня легально. Через императора, через совет, через церковный суд. Они найдут тысячу причин, почему дочь обедневшего барона не может быть парой для первого меча империи. Они предложат мне в жены дочерей герцогов, принцесс соседних королевств. И любой мой отказ будет выглядеть как вызов трону.

Я молчала, потому что знала, что он прав. Мое положение было шатким. Я была его силой и его главной слабостью одновременно.

— Я не могу постоянно держать тебя запертой в этом дворце, — продолжал он, и в его голосе слышалось глухое раздражение от собственного бессилия. — Но каждый твой выход за эти стены — это риск, на который я больше не могу идти.

Кай замолчал, обдумывая что-то. Я видела, как напряженно работает его мозг, как он взвешивает все варианты, отбрасывая один за другим. Наконец, он поднял на меня взгляд. В его глазах не было ни нежности, ни романтического тумана. Лишь холодная, стальная, непреклонная решимость.

— Есть только один способ защитить тебя. Один способ дать тебе реальную власть и статус, который никто не посмеет оспорить. Один способ связать нас так крепко, чтобы даже император не смог нас разлучить.

Мое сердце замерло. Я кажется, поняла, к чему он ведет, но мысль была настолько дикой, настолько нарушающей все устои этого мира, что я не смела поверить.

Генерал подошел ко мне. Он не стал опускаться на колено. Мужчина не доставал кольца. Он просто встал передо мной, как равный перед равным, как стратег, предлагающий своему единственному союзнику решающий ход в битве.

— Амелия, — произнес он твердо, отчеканивая каждое слово. — Я предлагаю тебе стать моей женой.

Это не было предложением руки и сердца. Это было предложением боевого союза. Декларацией войны всему миру.

— По законам империи, жена генерала — это не просто супруга, — продолжал он, видя мое ошеломленное молчание. — Она — его наместница. Ее слово — его слово. Она получает доступ к его казне, его армиям, его титулам. Она становится неприкосновенной. Любое посягательство на нее — это государственная измена.

Я смотрела на него, и в моей голове проносились тысячи мыслей. Жена. Не просто невеста, не временная игрушка. Полноправная хозяйка этого дворца, этого мужчины, этой силы. Это было то, о чем оригинальная Амелия могла только мечтать. Но для меня это было нечто иное. Это был не триумф. Это был приговор. Приговор к вечной войне, к вечной опасности, к жизни, где каждый наш шаг будет рассматриваться под микроскопом.

— Ты понимаешь, что это значит? — спросила я тихо. — Это нарушает все традиции. Генералы твоего ранга не женятся по любви или привязанности. Они заключают династические браки. У тебя должен быть гарем, полный дочерей влиятельных семей, чтобы скреплять союзы. А ты предлагаешь взять в единственные жены… меня. Провинциалку без роду и племени. Двор сойдет с ума. Канцлер и император воспримут это как прямое оскорбление. Они решат, что ты создаешь свою собственную династию. Что ты готовишься к перевороту.

— Мне все равно что они подумаю, — отрезал он. — Их страх — наше лучшее оружие. Да, это вызов. Да, это опасно. Но сидеть и ждать, пока они отнимут тебя у меня, еще опаснее. Я не отдам тебя. Никому. Никогда.

Мужчина протянул мне руку. Не для поцелуя. А для рукопожатия. Как заключают сделку.

— Я не прошу твоей любви, Амелия. Я прошу твоего союза. Я не предлагаю тебе счастья и покоя. Я предлагаю тебе власть, защиту и половину моей армии. Я предлагаю тебе стать не просто моим якорем. Я предлагаю тебе стать моим вторым мечом.

Я смотрела на его протянутую руку. Руку, которая держала меч, которая спасала меня, которая так нежно касалась меня ночью. И я поняла, что выбора у меня нет. Да я его и не хотела. Моя тихая жизнь в другом мире закончилась. Моя борьба за выживание в этом — тоже. Началась новая эра. Борьба за наше общее будущее.

Я вложила свою ладонь в его. И его пальцы сомкнулись вокруг моих, сильные и теплые.

— Я согласна, — сказала я, и мой голос не дрогнул. — Я стану твоей женой, Кай. Твоим мечом. И твоим щитом.

Генерал кивнул, и в уголках его губ промелькнула тень улыбки. Это была улыбка полководца, который только что заручился поддержкой своего самого верного солдата.

— Тогда готовься, — сказал он. — Завтра я объявлю о нашем решении совету. И завтра начнется настоящий шторм.

Он не отпускал моей руки. Мы стояли посреди кабинета, двое против всего мира. И я впервые почувствовала, что этого может быть достаточно.

Утро, наступившее после нашего решения, было обманчиво тихим. Солнце так же лениво пробивалось сквозь высокие окна, птицы так же беззаботно щебетали в саду. Но воздух во дворце звенел от напряжения. Слуги двигались тише, говорили шепотом, их взгляды, бросаемые на меня, были полны благоговейного ужаса. Новость еще не была объявлена, но сама атмосфера изменилась. Дракон проснулся. И он собирался заявить права на свое сокровище перед всем миром.

Мы с Каем готовились к битве. Это была не подготовка к сражению на мечах, а к куда более изощренной и жестокой схватке — политической. Мы сидели в его кабинете, и он, с холодной точностью хирурга, вводил меня в курс дела, описывая каждого члена Малого совета, их сильные и слабые стороны, их тайные пороки и скрытые амбиции.

— Канцлер Ремингтон, — говорил он, указывая на портрет в одном из фолиантов. Это был пожилой, но все еще крепкий мужчина с лицом хитрого лиса и глазами, в которых не было ни капли тепла. — Мой главный враг. Он видит во мне угрозу своей власти и стабильности империи. Он будет бить по традициям, по законам, по чести. Он представит наш брак как акт неповиновения короне и первый шаг к мятежу.

— Герцог Валуа, глава казначейства, — продолжал Кай, переходя к следующему портрету. — Жадный и трусливый. Он надеялся выдать за меня свою дочь. Его гнев будет громким, но он отступит, если почувствует угрозу своему кошельку.

— Архиепископ Теодор. Фанатик, который считает, что вся магия, не исходящая от богов, — это скверна. Он презирает мой род. Он будет говорить о чистоте крови и божественном порядке.

Мужчина говорил, а я слушала, впитывая информацию, создавая в голове карту вражеских укреплений. Я больше не была пассивной фигурой на этой доске. Я была игроком. И я должна была знать правила.

— А император? — спросила я.

Кай на мгновение замолчал.

— Император Эмерик — слаб. Он боится меня, но еще больше он боится потерять трон. Ремингтон — его опора. Император будет действовать так, как ему подскажет канцлер, но при этом постарается не спровоцировать меня на открытый конфликт. Эмерик будет маневрировать, тянуть время. Он — самое опасное болото на нашем пути.

Когда пришло время отправляться в императорский дворец на заседание совета, я была готова. Я выбрала платье. Не скромное и не вызывающее. Темно-зеленое, цвета мха на старых камнях. Оно было строгим, закрытым, с высоким воротом. Оно не подчеркивало мою красоту или хрупкость. Оно делало меня строгой, серьезной и почти невидимой. Я не хотела быть призом, за который сражаются. Я хотела быть тенью за спиной генерала, тенью, у которой есть свой собственный, острый стилет.