— Я не могла уснуть, — ответила я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно. Я быстро прикрыла своими чертежами самый опасный трактат о драконьих проклятиях.

Кай медленно подошел к столу. Он не смотрел на книги. Мужчина смотрел на меня.

— Что ты ищешь в этих книгах?

— Я пытаюсь понять, — ответила я, выбирая полуправду. — Понять природу силы, которая чуть не убила меня. Понять природу силы, которой владеете вы. Чтобы… чтобы больше не быть такой беспомощной. Чтобы знать, с кем и чем я живу рядом.

Генерал обошел стол и остановился рядом со мной, глядя на мои записи. Его близость была почти невыносимой. Я чувствовала его тепло, его запах, его давящую ауру.

— Любопытство — опасная черта, — произнес он. — Иногда лучше не знать некоторых вещей.

— Незнание чуть не стоило мне жизни, — возразила я. — А вам — едва не стоило вашей.

Наши взгляды встретились. В его глазах на мгновение промелькнуло то самое выражение, что и в форте — смесь ярости, растерянности и чего-то еще. Мужчина боролся с собой. Он хотел приказать мне прекратить, запереть эти книги, запретить мне думать. Но он не мог. Потому что в глубине души Кай понимал, что я права.

— Будь осторожна, Амелия, — наконец сказал он глухо. — Некоторые знания имеют свою цену. И она может оказаться выше, чем ты готова заплатить.

Генерал развернулся и вышел из библиотеки, оставив меня одну в звенящей тишине.

Я смотрела ему вслед, и мое сердце колотилось от страха и странного, дикого восторга. Он не остановил меня. Он подозревал, он был напуган, но он не запретил.

А значит у меня есть шанс… Шанс помочь ему, и выжить в этом мире. И я только что получила на нее его молчаливое, вынужденное согласие.

Спокойствие было недолгой и хрупкой иллюзией. Я знала это, но все равно позволила себе на несколько недель погрузиться в рутину своих исследований и тайных тренировок. Тим, мой верный помощник, с невероятной сноровкой и осторожностью доставал для меня все необходимое. В потайном ящике моего гардероба уже лежали три невзрачных на вид, но бесценных предмета: небольшой слиток тусклого, красноватого металла, оказавшегося орихалком, кусок эластичной, переливающейся чешуей кожи василиска и кристалл селенита, холодный на ощупь и словно впитывающий свет. Мой безумный проект по созданию «громоотвода» для Кая медленно, но верно двигался вперед.

Наши с ним отношения застыли в точке странного, напряженного перемирия. Генерал больше не избегал меня. Наши ежедневные «доклады» возобновились, но их характер изменился. Это больше не было допросом. Часто он просто молча слушал, глядя на меня своим непроницаемым взглядом, а потом начинал рассуждать вслух, анализируя политическую обстановку, словно я была не наложницей, а членом его военного совета. Я видела, что мужчина борется с собой, не желая подпускать меня слишком близко, но в то же время его острый, одинокий ум жаждал собеседника, равного ему по интеллекту. И, к его собственному ужасу, он нашел этого собеседника во мне.

Я же, в свою очередь, научилась читать его состояние по едва заметным признакам: по тому, как напряжена линия его челюсти, по тому, как часто он касается рукояти меча, по глубине теней под его глазами. Я знала, когда его проклятие мучает его сильнее, и в эти дни старалась быть особенно незаметной, принося ему под видом обычного чая крепкий успокоительный отвар, рецепт которого я нашла в одной из книг. Кай принимал его молча, никогда не спрашивая, что это, но я знала, что он понимает. Это была наша безмолвная игра, наш хрупкий мир, построенный на руинах его ледяной обороны.

И в один из обычных дней этот мир был разрушен.

Я сидела в библиотеке, когда в нее, запыхавшись, вбежал Тим. Его лицо было бледным, а глаза испуганно расширены.

— Моя леди! — выдохнул мальчишка. — Во дворец… ее привели…

— Кого, Тим? Успокойся и говори внятно, — сказала я, отрываясь от чертежей.

— Девушку, леди. Целительницу. Говорят, она спасла сына первого министра, когда все придворные лекари уже отказались от него. Ее дар… говорят, он от самих богов. Ее привели к генералу.

Мои пальцы, сжимавшие стилус, похолодели. Кровь отхлынула от лица. Я не спрашивала ее имени. Я знала. Канон, от которого я так отчаянно пыталась убежать, настиг меня. Элайра. Она была здесь.

Я медленно поднялась. Ноги были ватными. В голове билась одна мысль: «Спокойно. Ты знала, что этот день настанет. Ты готова». Но я не была готова. Ни одно знание из книги, ни один план не могли подготовить меня к той ледяной волне страха, которая захлестнула меня. Страха не за свою жизнь. А страха потерять то хрупкое, неправильное, но такое важное, что возникло между мной и Каем.

— Где они? — спросила я, и мой голос прозвучал на удивление ровно.

— В Малом тронном зале, моя леди.

Не говоря больше ни слова, я пошла туда. Я не знала, зачем иду. Это было иррациональное, самоубийственное желание — увидеть все своими глазами. Увидеть, как рушится мой мир.

Малый тронный зал был залит светом. Кай стоял спиной ко мне, его широкие плечи были напряжены. А перед ним, в простом дорожном платье, перепачканном пылью, стояла она.

Элайра была именно такой, какой ее описывал автор. Не ослепительно красивой, как Изабель, и не утонченной, как я в своем нынешнем теле. Ее красота была другой — тихой, естественной, как у полевого цветка. Каштановые волосы, выбившиеся из простой косы, обрамляли лицо с добрыми, мягкими чертами. Но главное — это были ее глаза. Большие, карие, они лучились таким светом, такой искренностью и состраданием, что это было почти физически ощутимо. Девушка не боялась его. Она смотрела на великого и ужасного генерала с той же заботливой теплотой, с какой, наверное, смотрела на больного ребенка.

— …я просто сделала то, что должна была, милорд, — говорила она тихим, мелодичным голосом. — Дар дан мне не для славы, а для помощи страждущим.

Я замерла в тени у входа, боясь дышать. Я смотрела на Кая, на его спину, пытаясь угадать его реакцию.

Мужчина медленно повернулся. И я увидела его лицо. И то, что я увидела, было хуже любого удара. На его лице не было привычной ледяной маски. В его глазах не было ни подозрительности, ни гнева. В них было… удивление. Чистое, неподдельное удивление человека, который посреди пустыни вдруг наткнулся на родник с чистой водой. Он смотрел на нее так, как никогда не смотрел на меня. Он видел в ней не проблему, не интриганку, не союзника. Он видел в ней свет.

— Твой дар… — произнес он медленно, и его голос был лишен обычной резкости. — Говорят, ты можешь исцелять раны одним прикосновением.

— Сила не во мне, милорд, а в воле богов, — просто ответила Элайра, слегка улыбнувшись.

И в этот момент я почувствовала это. Острый, обжигающий укол в самое сердце. Это было чувство, которого я никогда раньше не испытывала в такой полноте. Уродливое, ядовитое, всепоглощающее.

Ревность.

Это было нелогично. Глупо. Я ведь знала, что так и должно быть. Я знала, что она — его истинная пара. Я сама строила свои планы на том, чтобы держаться от них подальше. Но одно дело — знать, и совсем другое — видеть. Видеть, как он смотрит на другую женщину с тем выражением, которого я так отчаянно, втайне от самой себя, хотела добиться для себя.

Мои кулаки сжались так, что ногти впились в ладони. Я должна была уйти. Немедленно. Исчезнуть, пока меня не заметили. Но я не могла сдвинуться с места, прикованная к полу этой новой, мучительной эмоцией.

И тут Кай, словно почувствовав мой взгляд, повернул голову и посмотрел прямо на меня.

Наши глаза встретились через весь зал. На мгновение на его лице промелькнула тень… вины? Растерянности? Мужчина явно не ожидал меня здесь увидеть. А потом его взгляд снова стал жестким, непроницаемым. Он будто надел свою привычную броню.

— Амелия, — произнес он ровным голосом. — Подойди.

Это был приказ. Он втягивал меня в это. Зачем? Чтобы показать мне мое место? Чтобы сравнить нас?