В Малом тронном зале, где собирался совет, было душно от запаха воска, дорогих духов и застарелой ненависти. Десяток самых могущественных людей империи сидели за круглым столом из черного дерева. Во главе, на своем троне, восседал император Эмерик — мужчина средних лет с уставшим, одутловатым лицом и бегающими глазками.

Наше с Каем появление произвело эффект разорвавшейся бомбы. По правилам, женщины не допускались на заседания совета. Мое присутствие здесь было неслыханной дерзостью. Первым нарушил тишину канцлер Ремингтон.

— Генерал, — его голос был гладким, как шелк, но под ним чувствовалась сталь. — Мы рады вас видеть. Однако, боюсь, ваша… спутница ошиблась дверью. Заседание Малого совета — не место для дамских развлечений.

— Леди Амелия здесь по моему приглашению, — отрезал Кай, даже не удостоив его взглядом. Он подвел меня к своему месту и властным жестом усадил на стул, который его адъютант предусмотрительно поставил рядом. — И она останется. Потому что вопрос, который я собираюсь поднять, касается ее напрямую.

Генерал не стал ходить вокруг да около. Он нанес удар первым.

— Ваше величество, лорды, — обратился он к совету, и его голос, спокойный и ровный, заполнил весь зал. — Я принял решение. Я намерен отказаться от всех своих привилегий по содержанию гарема и взять в законные жены одну-единственную женщину. Леди Амелию де Валуа.

Если бы в зале взорвалась бомба, эффект был бы меньшим. На несколько секунд воцарилась мертвая тишина. Лорды смотрели на Кая так, словно он сошел с ума. Герцог Валуа побагровел. Архиепископ перекрестился. А канцлер Ремингтон медленно улыбнулся. Это была улыбка хищника, который увидел, как его жертва сама зашла в капкан.

— Генерал, вы, должно быть, шутите, — прохрипел он. — Ваша личная жизнь, конечно, ваше дело, но брак первого меча империи — это вопрос государственной важности! Традиции, которым сотни лет, требуют, чтобы вы укрепляли союзы, брали в жены дочерей знатнейших родов! А вы… вы хотите жениться на… — он смерил меня презрительным взглядом, — на этой девице? Дочери безродного барона? Это плевок в лицо всем нам! Всему дворянству!

— Мой выбор не подлежит обсуждению, — тон Кая стал ледяным.

— Ошибаетесь, генерал, еще как подлежит! — вскочил на ноги герцог Валуа. — Моя дочь, моя прекрасная Розалинда, была обещана вам! Этот союз был одобрен его величеством! А вы хотите променять ее на это… недоразумение?!

— Ваша дочь, герцог, больше интересуется нарядами и сплетнями, чем безопасностью империи, — парировал Кай. — Мне нужна жена, а не кукла.

— Да как вы смеете!

Начался шторм. Все кричали, перебивая друг друга. Обвинения в гордыне, в предательстве, в неуважении к трону сыпались на Кая со всех сторон. Он стоял молча, несокрушимой скалой посреди этого урагана, позволяя им выпустить пар. Я же сидела не шелохнувшись, глядя прямо перед собой. Я чувствовала их ненависть, их презрение, направленное на меня. Я была козлом отпущения, причиной их униженных амбиций.

Наконец, император поднял руку, призывая к тишине.

— Генерал, — его голос дрожал, но он старался говорить твердо. — Лорд-канцлер прав. Ваш брак — дело государственной важности. Вы не можете принять такое решение в одиночку. Оно… оно безрассудно. Оно нарушает все устои.

И тут слово взял архиепископ.

— Ваше величество, дело не только в устоях! — его голос был полон фанатичного огня. — Кровь дракона — это великий дар и великое проклятие. Она должна быть уравновешена союзом с равной по чистоте и знатности кровью! Брак с простолюдинкой может привести к непредсказуемым последствиям! К рождению чудовищ! Это богопротивно!

Он указал на меня трясущимся пальцем.

— Эта девица — сосуд греха! Она соблазнила нашего доблестного генерала, отвратила его от пути долга!

В этот момент я поняла, что пора. Я медленно поднялась на ноги. Все взгляды устремились на меня.

— Ваше преосвященство, — мой голос прозвучал тихо, но отчетливо в наступившей тишине. — Вы говорите о чистоте крови. Но что вы знаете о моей крови?

Архиепископ опешил.

— Ты — дочь мелкого барона! Твоя кровь не имеет значения!

— Ошибаетесь, — я позволила себе легкую, холодную улыбку. — Моя кровь имеет огромное значение. Настолько, что мои предки, женщины из рода де Валуа, на протяжении веков становились женами предков лорда-генерала. Не ради титулов. Не ради денег. А ради того, чтобы служить «Якорем» для их силы. Чтобы оберегать эту империю от огня, которого вы так боитесь.

Я говорила спокойно, но каждое мое слово было как удар молота. Я видела, как меняются лица лордов. Шок. Недоверие. Понимание. Я видела, как канцлер Ремингтон побледнел, а император впился пальцами в подлокотники трона. Я раскрыла тайну, которую их семьи хранили веками.

— Этот брак — не прихоть, — закончила я, глядя прямо на императора. — Это не вызов. Это исполнение древнего долга. Долга, о котором вы, видимо, предпочли забыть. Так что, прежде чем говорить о богопротивности, ваше преосвященство, я бы посоветовала вам лучше изучить архивы. Возможно, вы найдете там много интересного о том, на чьих жертвах на самом деле держится покой этой империи.

Я села. В зале стояла мертвая тишина. Я сделала свой ход. Я превратила их главное обвинение — мое низкое происхождение — в свое главное преимущество. Я показала им, что я не просто девица. Я — ключ.

Кай посмотрел на меня, и в глубине его глаз я увидела тень восхищения.

Император Эмерик был бледен. Он был загнан в угол. Он не мог ни одобрить брак, бросив вызов всему совету, ни запретить его, признав, что он и его предки использовали мой род как расходный материал.

— Этот… этот вопрос требует тщательного изучения, — пролепетал он. — Совету нужно время… чтобы… ознакомиться с архивами. Заседание окончено.

Император трусливо сбежал, почти выбежав из зала.

Мы с генералом остались сидеть в тишине, пока остальные лорды, перешептываясь, покидали зал. Мы не победили. Но мы и не проиграли. Мы объявили войну всему королевскому двору, выдержали первую атаку и нанесли ответный удар.

— Неплохо для «провинциалки без роду и племени», — тихо сказал Кай, когда мы остались одни.

— Я учусь, генерал, — ответила я, позволяя себе слабую улыбку. — Учусь у лучших.

Мы вышли из зала вместе, плечом к плечу. Шторм не утих. Он только начинался. Но теперь мы были в самом его центре. И мы были готовы.

Затишье, последовавшее за заседанием совета, было хуже открытой войны. Мы знали, что это не мир, а лишь время, которое наши враги взяли на перегруппировку. Канцлер Ремингтон и его клика зарылись в архивы не для того, чтобы найти подтверждение моим словам, а чтобы найти способ их опровергнуть, найти лазейку в законе, прецедент, который позволил бы им объявить наш союз недействительным. Каждый день мы с Каем ждали удара.

Эта постоянная угроза только укрепила наш союз, превратив его в нечто большее, чем просто партнерство. Мы жили и дышали в унисон, наши мысли текли в одном русле. Днем мы были стратегами, разбирая донесения и выстраивая линии обороны. А ночи принадлежали нам. В тишине его спальни, вдали от чужих глаз, мы находили утешение друг в друге. Это была не безмятежная идиллия. Наша близость была отчаянной, почти болезненной, как у двух солдат в окопе перед решающим штурмом. Генерал все еще боролся со своим проклятием, но теперь он был не один. Мой браслет на его запястье и мои руки на его испещренной шрамами спине служили ему якорем, позволяя не сгореть дотла в собственном огне.

Но пока мы строили нашу крепость, в ее стенах жила тихая, незаметная угроза, о которой я почти забыла. Элайра.

После нападения она стала чем-то вроде священной реликвии дворца. Все, от последнего слуги до капитана гвардии, относились к ней с благоговейным трепетом. Она была символом света и невинности, чудом, которое нужно оберегать. Кай, верный своему слову, обеспечил ей лучшую охрану. Он относился к ней с подчеркнутой, почти холодной вежливостью. Мужчина видел в ней «полезный актив» и живое напоминание о том мире света и покоя, который был ему недоступен. Он держал ее на расстоянии, но само ее присутствие во дворце было постоянным, тихим укором.