Я заставила себя сделать шаг, потом еще один. Я шла по мраморному полу, и каждый шаг отдавался гулким эхом в моей голове. Я подошла и встала рядом с ним, на предписанном этикетом расстоянии.

— Леди Элайра, — представил ее Кай, и его голос был подчеркнуто официальным. — Позволь представить тебе леди Амелию, мою невесту.

Элайра обернулась ко мне. Ее светлый, теплый взгляд скользнул по моему лицу, по дорогому платью, по шраму, который все еще был виден на моем плече. В ее глазах не было ни зависти, ни враждебности. Лишь чистое, искреннее сочувствие.

— Для меня честь познакомиться с вами, леди Амелия, — сказала она, сделав изящный реверанс. — Я слышала о вашем мужестве.

Ее доброта была хуже любого оскорбления. Она была такой идеальной, такой правильной, что на ее фоне я чувствовала себя лживой, порочной интриганкой. Я чувствовала себя злодейкой из книги.

— Взаимно, леди Элайра, — ответила я, и мой голос, к счастью, не дрогнул.

В этот момент Кай сделал нечто, от чего у меня перехватило дыхание. Он протянул руку и коснулся своего предплечья, где под мундиром скрывался старый шрам от какой-то битвы.

— Моя старая рана иногда дает о себе знать, — сказал он, глядя не на меня, а на Элайру. — Говорят, твой дар может унять даже такую боль.

Это был тест. Проверка. Он просил ее прикоснуться к нему. На моих глазах.

Элайра без колебаний шагнула вперед.

— Позвольте, милорд.

Девушка осторожно положила свои ладони на его руку, прямо поверх ткани мундира. Она закрыла глаза, и я почувствовала, как от нее исходит волна теплой, светлой энергии. Абсолютная противоположность моей тайной, холодной магии.

Я смотрела на их руки. На ее хрупкие пальцы на его могучем предплечье. И я видела лицо Кая. Он смотрел на нее, и его ледяная маска таяла. Напряжение покинуло его плечи, жесткая складка между бровями разгладилась. В его глазах было то, чего я никогда не видела раньше — облегчение. Покой.

И в этот момент я поняла.

Я поняла, что проиграла. Проиграла не битву за жизнь, а битву, в которую даже не собиралась вступать. Битву за его душу. Я могла быть его союзником, его шпионом, его любовницей. Но я никогда не смогу дать ему этого. Этого света. Этого покоя.

Боль в сердце была острее, чем боль от арбалетного болта.

Я молча, не проронив ни слова, развернулась и вышла из зала. Никто не остановил меня. Он был слишком поглощен ею.

Вернувшись в свои покои, я подошла к зеркалу. Из него на меня смотрела бледная, красивая аристократка с горящими от непролитых слез глазами. Злодейка. Та, которой не было места в этой сказке.

Я пришла в этот мир, чтобы выжить. Но я не учла одного. Я не учла, что у злодеев тоже есть сердце. И что его могут разбить.

Я не плакала. Слезы были бы слишком простой, слишком человеческой реакцией на то сокрушительное опустошение, что я испытала. Вернувшись в свои покои, я долго стояла перед зеркалом, вглядываясь в отражение красивой, бледной аристократки с ледяными глазами. Злодейка. Книга была права. Я была тенью, необходимым контрастом, на фоне которого свет главной героини должен был сиять еще ярче. Все мои планы, вся моя борьба за выживание вдруг показались бессмысленными. Я могла спасти свою жизнь, но какой в этом был толк, если эта жизнь была обречена на вечное наблюдение за чужим счастьем из темного угла?

Боль в сердце была физической, острой. Она была хуже боли от раны, потому что от нее не было лекарств. Я впервые в этом мире почувствовала себя не просто чужой, а лишней. Ненужной. Заменяемой. Элайра могла дать ему покой. Она была его исцелением, его светом. А что могла дать ему я? Интриги, полуправду, опасные знания и шрам на плече, который лишь напоминал о его уязвимости.

В тот вечер я не пошла на ужин. Я заперлась в своей комнате, и на робкий стук Анны ответила, что нездорова. Я ожидала, что меня оставят в покое. Я была почти уверена, что Кай ужинает со своей новообретенной целительницей, впитывая ее свет и покой. Мысль об этом причиняла мучительную боль, но я заставляла себя думать об этом, снова и снова, как мазохист, ковыряющий свою рану. Нужно было привыкнуть. Нужно было убить в себе эту глупую, иррациональную надежду.

Отчаяние — вязкое, как болото. Оно грозило поглотить меня целиком. Но когда на дне этой черной ямы я уже была готова сдаться, во мне проснулось что-то другое. Злое, упрямое, холодное. Моя гордость. Гордость не Амелии, а Валерии, женщины из другого мира, которая умерла нелепой смертью и не собиралась позволить своей второй жизни закончиться жалким прозябанием в тени.

Если я не могу быть его светом, я стану его тьмой. Его незаменимой, необходимой тьмой. Если я не могу быть его сердцем, я стану его мозгом. Его оружием.

С этой мыслью я встала. Движения были резкими, механическими. Я подошла к тайнику и достала свои сокровища: слиток орихалка, кусок кожи василиска и холодный, впитывающий свет селенит. Я разложила их на столе рядом со своими чертежами.

Работа стала моим спасением. Она была логичной, точной, она требовала полной концентрации. Здесь не было места эмоциям. Только расчет, знание и воля. Я забыла о боли в сердце, сосредоточившись на боли в кончиках пальцев, когда пыталась придать форму неподатливому металлу. Используя магию, свой маленький, тайный огонек, я начала медленно, мучительно плавить орихалк, вытягивая из него тончайшие нити, похожие на серебряную паутину. Я часами плела из этих нитей сложный каркас, сверяясь со своими схемами. Это должно было быть не просто украшение, а сложный энергетический контур, способный резонировать с его Ки.

Я работала всю ночь, игнорируя усталость и ноющую рану. Когда первые лучи солнца коснулись шпилей дворца, передо мной лежал готовый каркас — изящный браслет сложного плетения. Он был холодным и мертвым, но я знала, что это лишь сосуд. Теперь его нужно было наполнить жизнью. Осторожно, используя специальные алхимические инструменты, я вставила в центр плетения кристалл селенита. А затем начала самый сложный этап — изоляцию. Я оборачивала конструкцию тончайшими полосками кожи василиска, создавая герметичный кокон, который должен был защитить носителя от неконтролируемых утечек энергии.

Я не знала, сработает ли это. Моя теория была построена на сплаве магии и физики из другого мира. Это был безумный эксперимент. Но в тот момент он был единственным, что удерживало меня на плаву. Это было мое дело. Мое творение. Нечто, на что Элайра с ее божественным даром была не способна.

Я не пошла на завтрак и на обед. Тим, обеспокоенный моим отсутствием, принес мне поднос с едой, но я едва притронулась к нему, полностью поглощенная работой.

А вечером в мою дверь постучали. Властно, требовательно. И я знала, кто это.

— Войдите, — сказала я, не отрываясь от своего творения.

Вошел Кай. Он был в своем обычном черном мундире, но выглядел уставшим. Он обвел взглядом комнату, мой нетронутый обед, а затем его взгляд остановился на столе, на странном устройстве в моих руках и разбросанных вокруг инструментах.

— Что это? — спросил мужчина, и в его голосе слышались нотки подозрения.

— Новое хобби, — ответила я холодно, не поднимая на него глаз. — Помогает от дурных мыслей.

Генерал подошел ближе, его тень накрыла мой стол. Он смотрел на браслет с нескрываемым любопытством. Мужчина чувствовал энергию, исходящую от материалов, даже в их неактивном состоянии.

— Ты не отвечала на просьбы слуг. Я беспокоился.

— Не стоило, — отрезала я. — Как видите, я жива. И даже почти здорова. Как, к слову, здоровье леди Элайры? Надеюсь, ее пребывание во дворце комфортно? Ей предоставили достаточную охрану? Учитывая ценность ее дара, она может стать мишенью для ваших врагов.

Мой тон был безупречно вежлив. Я говорила как его советник по безопасности, а не как ревнивая женщина. И это сбило его с толку. Он ожидал слез, упреков, истерики. А получил холодный, деловой отчет.