— Иди домой.

— Ты уверен? — спрашиваю я, надеясь, что он предложит остаться. В голове всплывают образы случайного касания, страстного поцелуя — и всё это с ним…

К сожалению, он кивает: — Да. Ты слишком много работаешь. Однажды поймёшь, что я тебя эксплуатирую, и уйдёшь.

— Нет. Просто потребую повышения.

— Я не смогу заплатить тебе столько, сколько ты для меня стоишь, Келс.

Что-то в его тоне заставляет меня задуматься. — И какова цена?

Он сглатывает и медленно отступает, улыбаясь. — Всё.

Моё сердце делает сальто. Я до смерти хочу, чтобы его слова значили то же, что и для меня. Но, зная Уайатта, я вынуждена напоминать себе — наша привязанность искренняя из-за многолетней дружбы, а не из-за безответной любви.

— Возьми сумочку, я провожу тебя до машины.

Я поднимаю последний табурет, развязываю фартук и прохожу мимо него. В комнате отдыха беру свою сумку из шкафчика. Уайатт выводит меня на улицу, положив руку мне на спину. После того как в прошлом году на Сидни напали на парковке, он настоял, чтобы всех девушек из персонала провожали до машины.

— Не верится, что ты до сих пор ездишь на этом грузовике. — Он смотрит на мою старенькую красную машину.

— У неё ностальгическая ценность.

— Это уже не ностальгия, это реликвия.

— Оставь старушку Бэтси в покое.

— Она не корова, Келс. Серьёзно, я волнуюсь, когда ты на ней ездишь. — Он хлопает по крылу, и металл дребезжит.

— Зато у меня есть Triple A и ты на быстром наборе.

— Ты же знаешь, что должна позвонить мне в любом случае, — заявляет он, как всегда, открывая мне дверь и дожидаясь, пока я сяду на место.

— Да, знаю. Спокойной ночи, Уайатт. Увидимся утром.

Он кивает. — Ага. В Rose's к девяти утра. Если только ты не захочешь поспать подольше. Я бы не был против...

— Девять утра, и не опаздывай, — указываю на него пальцем, наклоняясь, чтобы поднять окно. Да, в этой машине всё ещё ручные стеклоподъёмники.

— Езжай аккуратно, — говорит он, засовывая руки в карманы. Я завожу двигатель и машу ему рукой, прежде чем выехать с парковки.

В зеркало заднего вида я бросаю последний взгляд на мужчину, которого так отчаянно хочу, но никогда не смогу иметь. Решаю поехать домой окольным путём — авось развеюсь. Над головой раскинулось тёмное техасское небо, усыпанное мерцающими звёздами, словно белыми точками на чёрном холсте, и я опускаю окно, чтобы вдохнуть прохладу летней ночи.

Позже, лёжа в постели, я снова и снова прокручиваю в голове тот поцелуй в макушку, его объятия, в которых задержалась чуть дольше обычного, и запах, от которого сердце бешено колотится. Сколько бы я ни любила своего лучшего друга — мне никогда не быть с ним.

И хоть я думаю, что ежедневное напоминание об этом поможет свыкнуться с мыслью, на следующее утро, когда мы встречаемся на традиционном субботнем завтраке, всё начинается по новой. Особенно когда я вижу его в нашем любимом угловом столике в кафе Rose's с той самой улыбкой, от которой у меня каждый раз замирает сердце.

Да уж. Я определённо безнадёжна.

Уайатт

Я постукиваю пальцами по столу, прежде чем сделать ещё один глоток кофе, наслаждаясь вкусом кофе из закусочной, который почему-то всегда кажется вкуснее, чем тот, что я завариваю дома. В Rose's сейчас разгар субботнего утреннего ажиотажа. Запах бекона и жирной еды щекочет ноздри и заставляет мой желудок урчать ещё громче, пока я сижу в угловой кабинке — в той самой, которая будто всегда ждёт нас, когда я захожу в дверь.

Ещё со времён школы, Келси и я обязательно приходим завтракать сюда хотя бы раз в неделю. С тех пор как я открыл пивоварню, этот день обычно выпадает на субботу. Бет, старшая официантка, так же предана нашей еженедельной традиции, как и мы с Келси, и её радушие гарантирует, что мы быстро окажемся за нашим обычным столиком.

Иногда к нам присоединяется вся компания друзей, но, если честно — я предпочитаю те утренние трапезы, где мы вдвоём.

Я просматриваю меню, решая, что заказать. Всё звучит аппетитно, но Бет, Келси и я знаем — в итоге я всё равно выберу то же, что и всегда.

Всё идёт по привычному сценарию субботнего утра, за исключением одного — уже пять минут десятого, а Келси всё ещё нет. А это бывает крайне редко.

Я знаю эту женщину с пелёнок, и пунктуальность — её слабость. Она живёт по ней. Келси — из тех, кто приходит куда угодно за пятнадцать минут до назначенного времени. Единственный случай, когда она может опоздать — если настолько увлечена каким-то делом, что забывает о всём на свете. Тогда появляется паническая Келси — такая же пугающая, как и та, что старается быть до невозможности вежливой.

Как будто я сам её вызвал, колокольчик над дверью звенит, и она врывается внутрь. Её голова крутится в поисках меня, хотя она прекрасно знает, где я сижу, и признаки её рассеянности висят на ней как мигающий красный сигнал.

Я должен был догадаться. Она ушла фотографировать.

Со вздохом, полным преувеличенной усталости, она торопится к нашему столику и опускается на сиденье напротив. Сдувает непослушные кудри с лица и снимает камеру с шеи. Мое внимание привлекает ее гладкая, шелковистая кожа, но я использую ту же силу воли, которую проявляю каждый день в ее присутствии, чтобы отвести взгляд от той части ее тела, к которой я мечтаю прикоснуться губами.

Да, вы не ослышались. Женщина, сидящая напротив меня, может быть моей лучшей подругой, но она также прекрасна, а я, в конце концов, мужчина. Я бы солгал, если бы сказал, что никогда не фантазировал о том, чтобы пересечь черту, которую я знаю, что пересекать было бы ошибкой. Но, чёрт возьми иногда, когда она не смотрит, я позволяю себе украдкой полюбоваться ею.

— Ты опоздала, — дразню я, пряча улыбку и делая глоток кофе, пока она пытается привести себя в порядок. Её руки суетливо разглаживают растрёпанные волосы, она старается уложить камеру и сумку так, как ей удобно, и только после того, как едва не показала мне грудь, наконец поправляет вырез своей простой белой футболки. Слава Богу.

— Знаю, знаю. Прости. Потеряла счёт времени, — выдыхает она с нотками отчаяния и, наконец, откидывается на спинку сиденья, уставившись на меня с широко раскрытыми глазами. Рука прикрывает грудь — наверное, пытается замедлить бешено стучащее сердце.

Да, моё сердце тоже вот так бешено колотится рядом с тобой каждый день, Келс.

— Я понял, что ты фотографировала, раз не пришла раньше меня. Это единственная причина, по которой ты вообще можешь опоздать.

Она поджимает губы — слишком соблазнительно — как раз в тот момент, когда Бет подходит и наливает ей кофе.

— Будто ты меня хорошо знаешь, — поддевает Келси.

Я усмехаюсь. — Ещё бы.

— Привет, Келси. Какая честь — видеть тебя этим утром, — шутит Бет.

— Ха! Обычно это я его жду, — парирует Келси, указывая на меня.

Мы с Бет смеёмся одновременно. Она ставит кофейник на стол и достаёт блокнот и ручку из передника. — Ну что, как обычно?

Мы с Келси обмениваемся взглядом.

— Не понимаю, зачем ты всё ещё записываешь наши заказы, Бет.

— Иногда я меняю свой выбор, — возражает Келси.

— Редко, — закатываю глаза. — Мне французские тосты, пожалуйста, Бет. И ты знаешь, как я люблю яйца. — Подмигиваю ей, а она улыбается. Ей столько же лет, сколько моей маме, но я знаю, что она не против безобидного флирта.

— А тебе, мисс Келси?

— Блинчики, Бет. Яйца средней прожарки и бекон, пожалуйста, — говорит она, скользя взглядом по меню, будто не знает, что выберет.

— Без клубники и взбитых сливок?

— Сегодня не хочется сладкого, — улыбается она и возвращает меню.

— Не в настроении на приключения?

Она пожимает плечами. — Моё приключение было сегодня утром.

— Где снимала?

Стараюсь не выдать чрезмерной заинтересованности. Келси увлеклась фотографией ещё в детстве, но почти никогда не показывает мне, что снимает. Забавно, учитывая, что я вроде как её лучший друг.