— Если я тебе позволю, — бормочет мама. — Нам нужно серьёзно подумать о найме дополнительных работников, Рэнди. Ты больше не молодой жеребец.

— Я опухоль в мозгу вырастил, а не ногу сломал, Элейн.

Она бросает на него злобный взгляд, от которого я едва сдерживаю улыбку. — Всё равно, это звонок. Пора признать, что ты не можешь тянуть всё один.

Отец вздыхает: — Я знаю.

Это идеальный момент, чтобы вмешаться и немного разрядить обстановку.

— Мы с тобой, пап. Мы сделаем всё, что нужно. — Я перевожу взгляд на братьев и на Келси, чья поддержка сейчас особенно важна.

— Конечно, — говорит Уокер, наконец поднимая голову. — Когда я на смене, не смогу много помогать, но в остальное время подхвачу, чем смогу.

— У меня есть сотрудники, которые были бы не против подзаработать. Я могу спросить, не хотят ли они поработать на ранчо по выходным, когда у нас больше всего народу, — добавляет Форрест. Я даже не подумал о его строительной бригаде. Но он прав — у него под рукой куча рабочей силы.

Келси оживлённо улыбается и складывает ладони:

— Отличная идея, Форрест. А мы с Эвелин можем помочь с готовкой и уборкой, мамочка Гиб, — говорит она, обращаясь к моей маме. — Я могу приезжать пораньше каждое утро, если потребуется.

Глаза мамы наполняются слезами. Обычно она сильная, упрямая и никогда не просит помощи. Всегда утверждала, что справится с чем угодно. Она — настоящий матриарх семьи, самая преданная и любящая женщина, какую я знаю. Ей очень тяжело сейчас, особенно на фоне страха за отца. Но по выражению её лица видно, как она благодарна за то, что мы все рядом и готовы подставить плечо.

— Я вас люблю, дети.

— Мы знаем, мам, — говорит Уокер и обнимает её.

— Вы каждый день заставляете нас с мамой гордиться вами. Надеюсь, вы это понимаете, — добавляет отец, и в его голосе слышна эмоция. — И ты тоже, Келси.

Моя девочка улыбается, подходит к маме, чтобы обнять её, а потом склоняется к отцу.

Смахивая слёзы с щёк, мама говорит:

— Придётся, наверное, отдать тебе свой рецепт печенья раньше, чем я планировала, Келс.

— Обещаю беречь его как зеницу ока.

— Я знаю, что ты сдержишь слово. — Она глубоко вдыхает, а потом тянется за белой доской с разметкой под календарь. — Так. Давайте займёмся расписанием, ребята, и решим эту задачу по-гибсоновски.

Келси

— Боже, сколько времени прошло? — Уайатт толкается сильнее, ударяя кровать о стену.

Я хватаюсь за его плечи, стону при каждом толчке, не желая, чтобы это заканчивалось, потому что знаю, что реальность ждет меня по ту сторону оргазма. Но мне нужно это освобождение. Черт, я думаю, что в этот момент мы оба хотим этого больше всего на свете. — Я даже не знаю. Просто продолжай.

— Мы больше никогда не выйдем из этой кровати, Келси. Мы просто будем прятаться здесь, спать, есть и трахаться, пока все не вернется к норме.

Я стону, когда Уайатт попадает в то самое место глубоко внутри меня, лаская его с точностью, наращивая мой оргазм. — О Боже...

— Черт.

Я упираюсь руками в изголовье кровати, прижимаюсь к нему, выгибаю спину и выпячиваю грудь. Уайатт наклоняется и присасывается к моему соску, продолжая входить в меня, и я закрываю глаза, впитывая каждое ощущение.

Прошёл месяц с тех пор, как мистеру Гибсону сделали операцию, так что сейчас начало декабря. Его операция была в первую неделю ноября и прошла именно так, как доктор и ожидал. Я помню, как мы сидели в больнице с мамочкой Гиб и парнями, и клянусь, казалось, что они вот-вот начнут сносить стены, ожидая, когда врач выйдет с результатами операции. Именно в тот момент я поняла, что не смогу уехать на программу по фотографии в январе, даже несмотря на то, что я приняла участие ещё несколько месяцев назад и до сих пор не отказалась от места.

Я нужна своей семье здесь. И уехать сейчас было бы неправильно.

Я пыталась надеяться, что, может быть, когда мистер Гибсон полностью восстановится, я всё-таки смогу уехать. Но воронка Ньюберри-Спрингс и моя жизнь с Уайаттом снова и снова затягивают меня обратно, напоминая, сколько людей здесь на меня рассчитывает, как вся моя жизнь сосредоточена в этом городе — и что я не могу просто так уехать, не подведя других и не бросив свои обязанности.

Последний месяц мы с Уайаттом носимся как угорелые между ранчо и пивоварней. Я сама работала на фермерском рынке, хотя и просила Уокера помочь, но он нашёл отговорку, сказав, что не сможет. Зато он помогал на ранчо, когда у него было время, так что я посчитала это достаточным. Форрест нашёл нескольких работников, которым была нужна дополнительная подработка по выходным, и они помогали чистить загоны, переносить тюки сена и готовить площадки для последних свадеб и мероприятий сезона.

Мы с Эвелин каждое утро встаём пораньше и помогаем Элейн с готовкой и уборкой, чтобы ко дню у неё было меньше дел. Я раньше и представить себе не могла, сколько всего она успевает испечь к моему приезду в воскресенье утром. А стирка после каждого гостя — это вообще гора белья. Но теперь, когда я бываю у них каждый день, я в полном восхищении от того, сколько всего она делает одна — и при этом с улыбкой на лице.

Восстановление мистера Гибсона идёт хорошо, но он уже сходит с ума от того, что заперт дома и не может помогать. Маме Гибс приходится нелегко — удерживать его дома и заставлять отдыхать вместо того, чтобы снова взвалить на него всю работу по управлению ранчо. И я всё яснее понимаю, насколько упрямы мужчины в этой семье.

Хотя, если честно, это я и раньше знала на собственном опыте.

На удивление, всё идёт гладко, но мы все измотаны. А у нас с Уайаттом едва ли оставалось время на интим с тех пор, как всё это началось.

Вот почему мы сейчас и пользуемся этим коротким моментом передышки — пока оба бодры и в состоянии функционировать.

— Чёрт, Келси. Я сейчас...

— Да, я тоже... — Оргазм накрывает меня волной, и мы кончаем одновременно, наслаждаясь этим ощущением искр, разлетающихся по телу, а потом просто лежим в постели, впитывая редкий момент, когда никуда не нужно срочно бежать.

Сегодня папа возвращается домой. Почти месяц я его не видела, и Уайатт специально организовал нам свободное утро, прежде чем мы поедем в пивоварню позже вечером. Элейн настаивала, что сама справится с выпечкой этим утром, а Эвелин всё равно приедет ей помочь — и это немного облегчило моё чувство вины за то, что я взяла утренний выходной.

— Боже, я бы сейчас с удовольствием снова уснула, — мечтательно говорю я, закрывая глаза и сильнее прижимаясь к телу Уайатта рядом со мной.

— Я тоже, детка. Но ты ведь не хочешь пропустить встречу с отцом. — И как только он это говорит, снаружи хлопает дверца машины.

— Господи! Он приехал пораньше? — Я вскочила с кровати, бросилась к окну и выглянула через жалюзи — и точно, он уже спрыгивает с кузова своей машины. — Чёрт! Быстро одевайся!

Уайатт смеётся, выбрасывает использованный презерватив и начинает искать штаны и свитер. — Обожаю, когда ты ругаешься.

— Я серьёзно, Уайатт. Мой отец знает, что мы вместе, но я не хочу демонстрировать ему, что мы только что занимались сексом в его доме.

— Думаю, твой отец не идиот, Келси. Нам по двадцать шесть.

— Знаю. Просто... это странно, ладно? — Я натягиваю футболку и фланелевые пижамные штаны.

Уайатт подходит, целует меня в висок. — Понимаю. Пошли, проведём немного времени с твоим отцом.

— Вы там прилично одеты? — раздаётся голос, когда мы выходим в коридор. Я вижу, как отец заглядывает в дверь.

— Папа! — Я бросаюсь к нему, он входит в дом и обнимает меня. Щёки мои предательски краснеют.

— Привет, оладушек. Господи, как же я скучал. — Его объятия всегда придают чувство безопасности, как умеет только папа. Он смотрит через моё плечо, замечая Уайатта. — Надеюсь, Уайатт хорошо о тебе заботился, пока меня не было.