Эта книга — для девушек, которые всегда осторожно обращались со своим сердцем.

Не извиняйтесь за то, что вы сдержанны.

Но и не бойтесь рискнуть своим сердцем.

Потому что без риска не бывает награды.

Возможно, тебе кажется, что ты можешь всё потерять —

но не забывай, что ты можешь и всё обрести.

А ещё — для Эмили.

Эта книга не увидела бы свет, если бы ты не подтолкнула меня к её публикации.

Спасибо, что помогла мне увидеть то, что моё сердце уже знало.

«Мне кажется, что лучшие отношения — те, что остаются с нами надолго — часто вырастают из дружбы. Знаешь, наступает момент, когда ты смотришь на человека и видишь в нём нечто большее, чем раньше. Будто где-то щёлкнул выключатель. И тот, кто был просто другом, внезапно становится единственным, с кем ты можешь представить своё будущее.»

— Джиллиан Андерсон

Келси

Десять лет

— Убери это от меня! — Я молотила руками и ногами изо всех сил, убегая от Уайатта с его ведром червей. В прошлый раз, когда он меня догнал, одна из этих мерзких тварей оказалась у меня в волосах, а Уайатт — с разбитой губой после того, как я врезала ему.

— Да ладно тебе, Келс! Они ведь не кусаются! — слышу его смех за спиной сквозь свист ветра, пока несусь к спасению.

— Мне всё равно! Они отвратительные и скользкие!

— Не будь такой девчонкой!

— Но я и есть девчонка! — Я оглядываюсь через плечо, прячась за завесой своих кудрявых светлых волос, и проверяю, сколько ещё между нами расстояния. Потом спускаюсь с небольшого холма к ручью на участке семьи Гибсонов — тому самому ручью, где мы с Уайаттом играем почти каждый день до заката.

Мы знаем, что нельзя не успеть домой до того, как на веранде загорится свет. В тот раз, когда мы опоздали, Уайатта наказали на неделю, и, поскольку он мой лучший друг, та неделя была самой долгой и скучной в моей жизни.

Я резко останавливаюсь у самой кромки воды, склоняюсь вперёд и упираюсь руками в колени, пытаясь отдышаться. Но тут вздрагиваю и отскакиваю назад, когда слышу, как Уайатт спускается по склону и приземляется рядом со мной, ухмыляясь своей озорной улыбкой.

Я грозно указываю на него пальцем, стиснув зубы. — Только попробуй ещё раз бросить в меня червей, Уайатт Аллен Гибсон, клянусь Богом — расскажу твоей маме!

Он тяжело выдыхает, ставит руки на бёдра и закатывает глаза. — Расслабься, Келс. Я не собираюсь в тебя кидаться, ладно? Они мне нужны, чтобы рыбу ловить. А если ты будешь орать, как девчонка, все рыбы разбегутся.

Я выдыхаю с облегчением и немного расслабляюсь, хотя полностью ему не доверяю. Я знаю Уайатта с пелёнок — с тех самых времён, когда мы бегали в подгузниках, и именно тогда началась наша дружба.

Наши отцы росли вместе, так что неудивительно, что и мы росли вместе. Я — единственный ребёнок в семье, родилась на несколько месяцев раньше Уайатта и его брата-близнеца Уокера. Хотя между ними особая связь, мы с Уайаттом всегда держались вместе.

Я наблюдаю, как он достаёт удочку, которую прячет среди ветвей старого дуба у ручья. Он вытаскивает её, возится со снастью, потом берёт червяка и насаживает его на крючок. У меня кривится рот от отвращения.

— Это ужасно. — Я содрогаюсь и сажусь на берегу, начинаю собирать речные камушки и выкладывать из них узоры, как делаю всегда. Иногда это сердечко или звезда, иногда — буквы. Не важно, что именно, главное — процесс. Уайатт рыбачит, а я играю с камнями и прикрываюсь от солнца. Это наш обычный ритуал.

— Тебе нужно перестать бояться. Настоящий мужчина ловит рыбу настоящими червяками.

— Новость для тебя: ты ещё мальчик.

— Но я ведь когда-нибудь стану мужчиной. И хочу уметь ловить рыбу по-настоящему. — Он смотрит на спокойную воду. — Ты останешься на ужин?

Он снова сосредотачивается на воде, следит за поплавком и ждёт, когда клюнет. Хотя я ни разу не видела рыбы в этом ручье, Уайатт уверен, что когда-нибудь её поймает. Мальчишки такие глупые иногда.

Я пожимаю плечами, ковыряю нитку на колене джинсов и тянусь за новыми камешками. — Не знаю. Зависит от того, когда мама за мной приедет. Она работает в офисе в городе, ассистентом у какого-то мужчины. Не совсем понимаю, чем она занимается, но он всё время нажимает кнопки на калькуляторе, а мама постоянно говорит с папой о каких-то "налогах", что бы это ни значило.

— А когда твой папа вернётся?

— Кажется, в пятницу. Его не было почти две недели. — Папа дальнобойщик, и часто уезжает в рейсы далеко от Ньюберри-Спрингс, штат Техас. Пока его нет, семья Гибсонов присматривает за мной, когда мама на работе, особенно летом. Когда начнётся школа, я буду там днём, а потом оставаться у Уайатта до вечера, пока мама не вернётся. Иногда мне кажется, что у них я живу чаще, чем у себя дома.

— Я не понимаю, как твои родители вообще женаты. Они ведь никогда не вместе, — говорит Уайатт. У меня в груди сжимается что-то странное — от того, что он прав.

— Папа всегда говорит, что он женился на своей лучшей подруге. Вот почему они любят друг друга.

Он смотрит на меня с недоумением. — Что, обязательно жениться на лучшем друге?

Я встаю, отряхиваю штаны и затягиваю хвост. Смотрю на то, как он вытаскивает удочку — червяк всё ещё на крючке. — Наверное. Может, это значит, что мы с тобой поженимся, Уайатт.

— Я никогда не женюсь.

— Папа говорит, что большинство мальчишек не хотят жениться, пока не встретят ту самую девочку, и тогда всё меняется.

— А твоя мама была "той самой"?

— Наверное. Иначе бы они не поженились.

Он пожимает плечами. — Ну ладно. Если это правило, то, наверное, не так уж и плохо было бы жениться на тебе. Мы всё равно каждый день вместе.

Я киваю. — Вот именно. — Потом разворачиваюсь и замечаю ровный участок земли прямо под старым деревом. В голову приходит идея. — Раз уж мы собираемся пожениться, надо потренироваться. — Я протягиваю ему руку, но он слишком долго на меня смотрит.

— Я рыбу ловлю, женщина, — заявляет он, и у меня от его тона внутри всё закипает.

— В этом дурацком ручье нет ни одной рыбы, Уайатт. А теперь иди сюда, — говорю я, топая ногой. Он бросает удочку и подходит ко мне.

Я беру его за руку и показываю, куда поставить ноги на песке, а сама встаю прямо напротив, лицом к нему. — Каждый раз, когда я видела, как кто-то женится, они держались за руки вот так. — Я мягко кладу свои ладони в его — мы держим руки вытянутыми перед собой, будто боимся подойти ближе.

— И что теперь делать? — Мой взгляд падает на грязный мазок на его лбу и каплю пота, скатывающуюся по виску. Уайатт — грязный, вонючий мальчишка, но как бы он ни пах, я просто зажму нос или притворюсь, что он пахнет розами — он ведь мой лучший друг.

— Мы должны пообещать любить друг друга вечно. "Пока смерть не разлучит нас", или как-то так.

— Пока не умрём? Это же очень долго!

— Ты хочешь сказать, что не хочешь быть моим лучшим другом навсегда, Уайатт?

Он пожимает плечами в нерешительности. — Я не знаю.

— А ты можешь представить свою жизнь без меня?

— Нет.

— Вот видишь. Значит, навсегда. Или пока один из нас не умрёт, Уайатт.

Я наблюдаю, как он сглатывает, пока по его виску катится ещё одна капля пота. — Ладно. "Пока смерть не разлучит нас", значит.

— А теперь надо поцеловаться.

Он морщит нос, и я мысленно делаю то же самое. Я видела, как целуются взрослые — и мои родители, и его. Но это выглядит так мерзко. Я не понимаю, зачем вообще люди это делают.

— Обязательно?

— Да. Так делают, когда женятся.

— Ладно, — фыркает он и закатывает глаза, — но давай побыстрее.

— Это ты давай побыстрее!