— Почему они заставляют тебя чувствовать себя уязвимой? — спрашивает он, отправляя в рот ещё одну ложку мороженого.

— Потому что я не думаю, что мои фотографии хороши. — Кажется, это вообще основная тема всей моей жизни.

— Малышка. — Он откладывает ложку на стойку, берёт мою руку и прижимает её к губам. — Если я знаю тебя так, как думаю, могу только представить, какую красоту ты способна уловить. Потому что я каждый день вижу, как ты смотришь на мир, и хочу взглянуть на него твоими глазами.

С мягким поцелуем в губы его слова дают мне понять, что можно впустить Уайатта и в эту часть моей жизни — ту, где я рискнула и подала заявку на программу. Программу, в которой я, возможно, даже не приму участие, несмотря на то что уже согласилась.

— Пожалуйста, не сомневайся в себе, Келси. И даже если они мне не понравятся — клянусь, я промолчу, — говорит он.

Я шлёпаю его по груди, и мы оба смеёмся. Он немного отступает назад.

— Ладно. Я покажу тебе. — Я делаю глубокий вдох, ем ещё ложку мороженого и веду его в свою комнату, где стоит ноутбук. Комната всё ещё пахнет сексом.

Сажусь за ноутбук, включаю его и открываю одну из папок с отредактированными фотографиями, которые сделала пару недель назад. Там снимки с прогулки по набережной, поля, мимо которого я прошла в ту ночь, когда Уайатт меня поцеловал, и ещё несколько с ранчо.

— Будь мягок, — говорю я, вставая и указывая ему на кресло. Я наблюдаю, как он садится, кликает по фотографиям, на некоторых задерживается дольше. Несколько минут он не говорит ни слова.

Морщина на его лбу начинает тревожить меня, пока он продолжает щёлкать. Молчание буквально разъедает меня изнутри.

Грызя ноготь, я начинаю ходить по комнате, стараясь отвлечься от возможной критики. Я знаю, что мои снимки были достаточно хороши, чтобы меня приняли в ту программу в Нью-Йорке, но мнение Уайатта почему-то весит чуть больше. Ладно, намного больше, чем чуть.

Наконец, он поворачивается ко мне, и на его губах появляется медленная, тёплая улыбка. — Келс, это потрясающе. Уровень журнала. Уровень “в рамках на стене в коридоре” — те фотографии, которыми люди гордятся и хотят повесить у себя дома или в галерее. — Он встаёт и спешит ко мне, заключает меня в объятия, хватает за попу и поднимает так, чтобы я обвила его ногами.

Я с широко раскрытыми глазами смотрю на него сверху. — Ты правда так думаешь?

— Я знаю. — Его губы касаются сначала кончика моего носа, потом — моих губ. — Не могу поверить, что ты никогда никому их не показывала. У тебя талант, Келси. Честно, настоящий, охрененный талант. Я почти вижу твой взгляд на мир через твои фотографии. Это просто невероятно.

Я склоняю голову к нему и с трудом сдерживаю улыбку. — Спасибо.

— Я не хочу, чтобы ты когда-либо снова сомневалась в себе. Ладно? — Он поднимает мой подбородок, заставляя посмотреть ему в глаза. Я лишь молча киваю.

Вот сейчас ты должна рассказать ему о программе по фотографии, Келси. Скажи ему, как сильно ты хочешь поехать.

Но как магниты, наши губы снова находят друг друга, и поцелуй Уайатта стирает любые слова, которые я собиралась сказать.

Когда мы отрываемся, он смотрит на меня. Моё тело дрожит от адреналина. Вся эта ночь — словно ураган.

— Пожалуйста, скажи, что у тебя есть снимки с тех времён, когда мы были детьми. Ты же всегда таскала с собой эту проклятую камеру.

Я хитро улыбаюсь. — Может быть.

— Вот их я точно должен увидеть. Твои хвостики, мои брекеты, все те дни у ручья. Там наверняка есть настоящие сокровища.

— Они довольно стыдные, так что помни — у меня тоже есть компромат на тебя.

— Ах вот как? — Он снова начинает меня щекотать, я извиваюсь в его руках, пока мы не падаем на кровать клубком переплетённых тел.

— Уайатт! Прекрати!

Его руки попадают во все мои самые щекотливые места, и я смеюсь так сильно, что мне не хватает воздуха. И как только мне кажется, что я больше не выдержу, он прижимает мои руки над головой и склоняется надо мной, чтобы наши тела идеально соприкоснулись. Я обвиваю его ногами, чувствуя его эрекцию, упирающуюся прямо в мою киску.

— Я никогда не остановлюсь, Келси, — говорит он, его губы всего в нескольких сантиметрах от моих. — Я никогда не перестану поддерживать тебя, хотеть тебя… любить тебя.

— Я так сильно тебя люблю, — шепчу я в ответ. — Я любила тебя всю свою жизнь, но сказать это вслух — значит сделать всё настоящим.

— Это и есть по-настоящему. — Он толкается вперёд, идеально устраивая своё тело между моими бёдрами, и я вся сжимаюсь от желания почувствовать его в себе снова. — И сейчас я докажу тебе, насколько всё это реально. Всю ночь.

Наши губы встречаются, Уайатт отпускает мои руки, и я снова обвиваю его, теряясь в его теле — на этот раз с ещё большим желанием, с большей страстью, с большим всем . Нас накрывает волна захватывающего удовольствия, и пока Уайатт снова и снова занимается со мной любовью всю ночь напролёт, я цепляюсь за каждый миг, надеясь изо всех сил, что у меня будет не только память о нём.

Келси

— Да, прямо там. — Я протягиваю руку за спину и обхватываю шею Уайатта, который все глубже и сильнее входит в меня. Мы лежим бок о бок на моей кровати, его грудь прижата к моей спине, и наслаждаемся утренним сексом, прежде чем собираться на фермерский рынок.

— Келси. — Он сильнее сжимает мое бедро и ускоряет темп, от чего вся кровать начинает трястись.

Скажем так, за последние две недели я поняла, что медленный секс ничем не хуже жесткого и быстрого.

Его рука запутывается в моих волосах, поворачивая меня к себе, чтобы он мог захватить мои губы своими. — Я никогда не устану от этого. От твоего тела. От твоей киски. От твоего чертового сердца.

— Я тоже.

— Ты единственная женщина для меня, Келси. Я чертовски серьезно.

— Я знаю. — Мы целуемся и сжимаем друг друга, пока наши тела двигаются в унисон. Затем Уайатт останавливается, выскальзывает из меня и помогает мне сесть на него верхом. Через несколько секунд мы снова соединяемся, и я теряюсь в ощущениях, снова чувствуя его внутри.

С тех пор, как мы с Уайаттом пересекли эту черту, я нахожусь в сексуальном тумане. Я могу думать только о нем. Он — все, чего я хочу. Возможность прикасаться к нему и изучать его тело сейчас похожа на открытие моего нового любимого места, где можно поесть. Так много вариантов, что я боюсь упустить самые сокровенные секреты.

Мы пробовали так много поз, так много мест — черт, вчера ночью мы быстро переспали в его офисе на пивоварне. Я не могла дождаться, когда останемся наедине, и, похоже, он чувствовал то же самое.

В двадцать шесть лет я могу с уверенностью сказать, что это лучший секс в моей жизни, и я даже не знала, что он может быть таким. Не имея с чем сравнивать, я думала, что другие люди преувеличивают, говоря о том, насколько может быть хорошо.

Теперь я знаю.

Уайатт шлепает меня по заднице, подгоняя меня двигаться быстрее.

О, и, судя по всему, я люблю, когда меня шлепают. Кто бы мог подумать, что Эвелин говорила правду об этом?

Рука Уайатта скользит по моему животу и ложится на мой клитор. Вскоре он начинает водить кругами по чувствительной точке — именно так, как уже понял, что мне нравится. — Я сейчас кончу, Келси.

— Я тоже. Продолжай.

— Все, что угодно, чтобы ты намочила мой член. — Он откидывает голову назад, закрывая глаза. — О, черт. Черт!

Давление нарастает, эйфория усиливается, а затем мы оба достигаем кульминации одновременно, крича от удовольствия, прежде чем я падаю на его грудь. Я наклоняюсь, чтобы прижать губы к его татуировке, той, которую он сделал для меня и которая до сих пор вызывает у меня слезы на глазах каждый раз, когда я ее вижу.

Выдыхая довольный вздох, я лежу, пытаясь успокоить сердцебиение и наслаждаясь ощущением близости с ним.