— Как положено, сэр, — говорит Уайатт, протягивая руку. — Рад вас видеть, мистер Бейкер.

— Зови меня Хэнк, сынок. — Его взгляд скользит между нами, на губах играет хитрая улыбка. — Вы что, только проснулись?

— Ага, — отвечаю я слишком поспешно, и Уайатт хихикает. — С тех пор как Рэнди сделали операцию, мы толком не высыпались, так что наслаждаемся свободным утром.

— Как он? — спрашивает отец, направляясь на кухню. Наверное, уже почувствовал аромат кофе — я ведь поставила таймер ещё с вечера, чтобы к утру всё было готово.

Уайатт ведёт меня к табурету у стойки, потом идёт за отцом. — Всё хорошо. Ему сложно сидеть без дела и не помогать, как раньше, но мама держит его в узде.

Отец достаёт три чашки и наполняет их кофе. — В её духе. Элейн — единственная, кто когда-либо мог усмирить Рэнди.

— Ну, сейчас она справляется отлично, — говорит Уайатт.

— Надо будет заехать к нему. Последний раз видел его ещё до операции. — Он делает глоток и довольно хмыкает.

— Он будет рад.

— Голодные? Я могу приготовить завтрак, — предлагаю я, спрыгивая с табурета и заглядывая в холодильник в поисках бекона и яиц.

Уайатт подходит сзади и поворачивает меня лицом к себе. — Давай я приготовлю, а ты сходи, прими горячий душ. Или даже ванну. У нас есть время.

— Ты уверен?

— Уверен, Келс. Я побуду с твоим отцом, и когда вернёшься — еда будет готова.

Я хочу возразить. Правда. Но ванна звучит слишком заманчиво. — Ладно. Раз уж ты настаиваешь.

Он целует меня в губы. — Настаиваю. А теперь марш.

— Хорошо, скоро вернусь, — говорю я, выходя из кухни. — Вы тут ведите себя прилично, ладно?

— Не спеши, оладушка. Мы будем тут, — отвечает отец, поднимая чашку.

Я иду по коридору в ванную, сбрасывая одежду, пока наливается горячая вода. Опускаю ноги в обжигающе тёплую жидкость, медленно погружаюсь до плеч, ощущая, как тепло сразу снимает напряжение с уставших мышц.

Но как только я закрываю глаза и откидываю голову назад, слыша вдалеке голоса отца и Уайатта, внутри накатывает волна грусти. Эти двое — самые важные мужчины в моей жизни — и они сейчас в одной комнате.

Я должна быть счастлива. Должна чувствовать, что всё идеально, что всё на своих местах.

Но нет.

Я бы сказала, что счастлива процентов на восемьдесят. А вот оставшиеся двадцать... они всё портят. Они тянут за собой мысли: а что если? и что теперь?

Я чувствую себя в ловушке. И паника, поселившаяся в груди, всё чаще даёт о себе знать за последнюю неделю — особенно по мере приближения фотопрограммы, на которую я до сих пор формально записана. Через месяц я должна быть там. По крайней мере, так думают они. Но в голове звучит одно и то же: ты не можешь уехать , как бы сильно я ни хотела.

Кажется, я никогда уже не покину Ньюберри-Спрингс. Никогда не увижу мир за пределами этого городка.

Часть меня смирилась с этим ещё тогда, когда Уайатт рассказал про отца. Но, наверное, маленькая часть всё ещё цеплялась за надежду, что я смогу уехать учиться. Когда я впервые показала Уайатту свои снимки, и он так их поддержал, я верила, что мы найдём способ сохранить отношения на расстоянии.

Как ты рассчитывала это сделать, если даже не сказала ему?

Я спорю с собой. Всё просто — не было подходящего момента.

Серьёзно? Ты же виделась с ним каждый день — неужели не нашлось ни одной минуты, чтобы поговорить?

Не тогда, когда мы разрывались между ранчо и пивоварней.

Мне нужно было сказать ему в ту же ночь, когда я показала фотографии. В ту самую секунду. Чтобы он понял, как это важно для меня.

А теперь я только и думаю: не упустила ли я шанс навсегда?

Это всё, что у меня будет? Всё, чем я стану?

Хватит ли мне этого?

Иногда мне кажется — этого достаточно. В такие моменты я забываю о своих мечтах и вижу только картинку, где по дому бегают белокурые дети, прыгают в объятия Уайатта.

Но в другие дни — как сегодня — я скорблю. Боюсь потерять ту жизнь, о которой мечтала. Хотя и люблю ту, что имею.

И всё продолжаю спрашивать себя: а возможно ли действительно иметь всё сразу?

Уайатт

— Ну, что думаешь? — Я наблюдаю, как Форрест внимательно осматривает дом, запрокинув голову, изучая потолок. Разумеется, мне хотелось, чтобы мой брат — владелец строительной компании — оценил дом, на который я сейчас оформляю сделку. Просто для собственного спокойствия.

— Фундамент выглядит надёжным. На потолке есть трещина, но, похоже, это просто гипсокартон пошёл. Если так — легко поправить.

Я киваю. — Я тоже так подумал.

Пока он обходит комнаты, проверяя дверные проёмы, трубы и электропроводку, я вижу перед собой совсем другое — Келси на кухне, а вокруг неё малыши, сгрудившиеся за огромным обеденным столом в фермерском стиле. Я уже не раз представлял, как мы с ней смотрим кино, с детьми у нас на коленях, как они бегают по большому двору и по участку. Всё это мне снилось.

Вот он. Тот самый дом. Дом, в котором мы с Келси проживём всю жизнь.

— Отопление включал? — спрашивает Форрест, зябко потирая руки поверх фланелевой рубашки, пока возвращается ко мне. Сейчас середина декабря, и суровая техасская зима в самом разгаре.

— Да, его запускали во время осмотра. Но, скорее всего, мы будем пользоваться дровяной печью.

— И Келси пока не знает о доме?

Я качаю головой, при этом губы сами собой растягиваются в улыбке:

— Нет. И об этом тоже не знает, — говорю я и, засунув руку поглубже в карман, доставая маленькую коробочку из чёрного бархата, которую ношу с собой уже неделю.

— Охренеть. Ты купил кольцо, да? — дразнит меня брат, протягивая руку, чтобы забрать у меня коробку. Когда он её открывает, я вижу в его взгляде одобрение… и немного сожаления.

— Да. И я попросил у её отца разрешения. — Мысль возвращает меня к нашему разговору на прошлой неделе — я застал его на кухне, пока Келси принимала ванну. Это был идеальный момент, чтобы заручиться его благословением. Теперь меня больше ничто не сдерживает. — Я женюсь на ней, Форрест. Как можно скорее. Я и так слишком долго ждал.

Он захлопывает коробочку и кидает её обратно мне, проводя рукой по волосам, а потом отворачивается. — Я рад за тебя.

Правда? А по тебе не скажешь. — Спасибо. Я получаю всё, о чём мечтал.

Он усмехается с какой-то горечью. — Да, получаешь.

— Ещё не поздно пойти за тем, чего хочешь, Форрест. — Мне больно видеть брата таким — он прячет боль и сожаления под угрюмостью и закапывается в работу.

Он резко поворачивает голову ко мне.

— Уже поздно, Уайатт.

— Но...

— Просто оставь это, ладно? — просит он, поднимая ладонь. — Сейчас речь не обо мне. Речь о тебе и Келси. И я горжусь тобой. Это серьёзный шаг. Но ты, похоже, готов.

— Я готов.

— А Келси?

Вопрос застаёт меня врасплох. — Эм... да. А почему нет?

— Я не говорю, что нет. Просто… вы точно это обсуждали?

Во мне загорается защитная реакция.

— Конечно обсуждали. Мы на одной волне. Это то, чего мы оба хотим.

Он медленно кивает, бросая последний взгляд на дом, который я купил для нас. Дом, где будут рождаться наши воспоминания на всю жизнь.

— Тогда цени это. Ни на секунду не принимай всё как должное.

— Не собираюсь.

— Хорошо. Дом в хорошем состоянии. Удачная покупка. Если захочешь что-то отремонтировать — скажи, договоримся. Но ты сделал хороший выбор, Уайатт. И с домом, и с Келси.

— Да, я знаю.

— Привет, малышка, — подхожу к ней в пивоварне, обнимая за талию. Келси сначала напрягается, а потом расслабляется, поняв, что это я. Сейчас она в кладовой, собирает запасы для зала.

— Привет. Как прошёл день?