Я вижу, как она замирает, а затем слегка кивает, как будто эта идея все еще пугает ее. Но клянусь, я сделаю все, что в моих силах, чтобы это продолжалось. Потому что я знаю, что это правильно. И я знаю, что так и должно быть.

Я прихожу в себя, и мы снова накрываемся одеялом, прижимаясь друг к другу, считая звезды и вспоминая детство. Остаток времени проходит как в тумане, но это и есть самое замечательное в нас двоих — мы были лучшими друзьями, прежде чем стали чем-то большим. С этой женщиной я могу говорить практически обо всём — и жаль, что не вспомнил об этом раньше, когда колебался, стоит ли признаться в своих чувствах.

Когда мы наконец обращаем внимание на время, оказывается, что уже час ночи.

— Мне нужно отвезти тебя домой.

— Да, наверное, это хорошая идея, — говорит Келси, засовывая в рот ещё одну горсть попкорна. Затем она помогает мне всё убрать и сложить в грузовик.

Когда мы возвращаемся к её дому, то оба с трудом сдерживаем зевоту, хотя я знаю, что мне ещё долго не удастся уснуть — адреналин всё ещё пульсирует в венах.

— Спасибо за этот вечер, — говорит она мечтательно, когда мы стоим на её крыльце.

— Нет, это тебе спасибо. Надеюсь, это было всё, чего ты хотела от нашего первого свидания.

Она проводит руками по моей груди, затем обвивает ими шею.

— Это было больше, чем я хотела.

Целовать Келси — это всё, о чём я мечтал, и даже больше. Держать её за руку на публике — мечта, ставшая реальностью. Довести её до оргазма пальцами — вишенка на торте. А теперь, оставляя ее одну спать, я чувствую боль в груди.

— Увидимся утром на ранчо?

— Ага. Я буду там.

— И мы вместе всем расскажем.

— Если они уже не знают, — смеётся она.

— Это правда. Спокойной ночи, Келси. — Я целую её в губы, а потом в кончик носа.

— Спокойной ночи, Уайатт, — отвечает она, поворачивается и заходит в дом, не сводя с меня глаз, пока дверь не закрывается за ней. Я жду, пока не услышу щелчок замка, и только после этого возвращаюсь к своему грузовику и еду домой.

Эта женщина — та самая. Она всегда ею была. И теперь я не могу дождаться, когда мы пройдём через всё вместе.

Келси

Не думаю, что когда-либо в жизни мне было так трудно уснуть. И дело не в кошмарах и не в том, что мне некомфортно.

Нет. Просто моё тело так полно возбуждения и адреналина, что не хочет отдыхать. Внутри я думаю только об одном — когда я снова увижу Уайатта, прикоснусь к нему, поцелую его.

Сейчас каждый день ощущается как канун Рождества, и я не могу дождаться, чтобы узнать, что ждёт меня «под ёлкой».

Сейчас воскресное утро, вчера было наше первое свидание. И хотя мне неловко из-за того, что сегодня придётся рассказать об этом всей его семье, я буквально считаю минуты до выхода, стараясь не выглядеть слишком рьяной по дороге на работу.

Но когда я смотрю на телефон, чтобы проверить время, экран загорается — звонит Эвелин. — Почему ты так рано не спишь?

По её голосу слышно, что она только проснулась. — Ты же знаешь, я бы не встала в такую рань без веской причины.

Я усмехаюсь. — Ладно…

— Вообще-то я ожидала звонка или хотя бы сообщения после вчерашнего вечера. Но, увы, мой телефон молчал. Так что я решила сама собрать информацию о твоём свидании.

Мои щёки снова начинают болеть от улыбки. — Ну, я поздно вернулась, решила, что звонить будет не лучшей идеей.

— А почему ты вернулась так поздно, Келси? Мне снова нужно провести с тобой лекцию о безопасном сексе?

Я закатываю глаза. — Нет, спасибо. Мы лежали в кузове его грузовика, смотрели на звёзды и болтали часами. Потеряли счёт времени.

— Просто смотрели на звёзды? — спрашивает она с намёком.

— Было много смотрения и… прикосновений.

— Вот это да, девочка! Молодец! — мы обе захихикали. — Это было потрясающе?

— Мы не дошли до конца, но сделали достаточно, чтобы удовлетворить многое из моего любопытства. И да, это было потрясающе. — Мои щёки горят от улыбки — уже пора привыкать к этой боли.

— Я так чертовски рада за тебя, Келс.

— Спасибо, Эвелин. Но сегодня нам обоим нужно на ранчо, а значит — рассказывать его семье.

— Ты нервничаешь? А зря.

— И да, и нет. Это просто большое изменение, к которому всем, включая нас, нужно будет привыкнуть.

— Его семья тебя обожает, и я уверена, они будут только рады, что вы, наконец, разобрались в своих чувствах.

— Наверное, ты права. Всё ещё не до конца верится, но я счастлива. По-настоящему счастлива. — Я делаю вдох. — А как у тебя дела с Шмитти?

Я практически слышу её улыбку через трубку. — Хорошо. Отлично. У нас тут тоже много прикосновений.

— Боже мой, Эвелин.

— Он такой горячий, Келс. Я даже не знала, что у пожарных такие потрясающие тела.

— Ну, это хорошо… наверное. У вас всё серьёзно?

— Понятия не имею и не собираюсь выяснять. Я просто наслаждаюсь процессом — во всех смыслах, хаха.

Эта девочка всегда вызывает у меня улыбку. — Ну тогда я рада за тебя.

— И ты тоже будешь довольна, когда вы с Уайаттом наконец-то займётесь этим.

Мои щёки снова краснеют. — Мне всё ещё немного страшно. Вчера я призналась ему, что у меня не так много опыта в этой сфере. Иногда я завидую тому, как легко тебе говорить о сексе.

— И как он отреагировал?

— Как настоящий мужчина. Он сказал, что это не имеет значения, важно только то, что мы переживём вместе. Он не давил на меня, и именно поэтому мне захотелось этого ещё больше.

— Естественно.

— Но мне всё равно страшно. А вдруг всё окажется не таким, каким я себе представляла все эти годы?

— Келси, всё будет прекрасно, поверь мне. И знаешь почему?

— Почему?

— Потому что вы любите друг друга. Вы, может, ещё не сказали это вслух, но между вами особенная связь. Друзья с детства, ставшие парой — такое бывает редко. Сколько людей ты знаешь, кто смог сохранить такую долгую дружбу, да ещё и с человеком противоположного пола?

— Ну...

— Конечно, будет период, когда вы будете узнавать, что нравится друг другу. Это нормально. Чёрт, мне вот пришлось прямо сказать Шмитти, чтобы он отшлёпал меня — потому что он не гребанный телепат.

— О боже, Эвелин! — Я закрываю глаза, как будто вижу её перед собой.

— Не осуждай, пока сама не попробуешь, Келс.

— Всё, по-моему, это знак, что пора заканчивать разговор.

— Не стесняйся. Секс — это естественно, и подруги должны уметь говорить об этом.

— Я не стесняюсь. Я не девственница, знаешь ли.

— Да, я знаю. Но я ещё и помню, как держала тебя, когда ты рыдала после того, как потеряла девственность с тем парнем, потому что пожалела, что не дождалась правильного человека. Кто бы знал, что ты тогда имела в виду Уайатта.

— Знаю, — отвечаю я, уже менее весело после её напоминания.

— Но слушай — то, что Уайатт не был первым, не значит, что с ним не будет потрясающе. С вами всё будет прекрасно, потому что это вы.

Уголки губ снова поднимаются. — Спасибо, Эвелин.

— Веселись сегодня и загляни в магазин на неделе — пообедаем и подберём тебе пару новых нарядов, чтобы свести твоего мужчину с ума.

— Он уже сказал, что я больше не имею права появляться на публике в том красном платье из Jameson .

Её смех звучит в трубке: — Видишь? Я же говорила, что это платье сведёт его с ума!

— Ага, ты была права. До скорого.

— Созвонимся, Келс.

Когда я кладу трубку, то замечаю, что уже вполне приличное время, чтобы ехать на ранчо. Так что, хоть я и благодарна Эвелин за звонок, она только усилила моё волнение от всего, что грядёт.

Шаг за шагом, Келси. Помни, ты получаешь всё, о чём мечтала.

Но где-то в глубине души я понимаю: есть одна деталь, которая в ближайшие месяцы обязательно даст о себе знать, и я не знаю, как рассказать об этом Уайатту.