Я качаю головой и веду его в свой офис, проходя мимо кухни, ёмкостей для брожения и по коридору, который ведёт в самый конец здания. Как только мы оказываемся внутри, и дверь закрыта, он скрещивает руки, всё ещё держа пиво, и та самодовольная ухмылка, которую он мне бросает, ясно даёт понять, что он чертовски доволен собой.

— Ну... есть что рассказать?

Я закатываю глаза и сажусь в своё кожаное кресло, поправляя шляпу. — Мы с Келси вместе.

Его улыбка становится ещё шире. — Да ну?

— Да. — Что же, теперь моя очередь улыбаться как дурак.

— И когда это произошло?

— Во вторник вечером, после попытки ограбления. Я рванул к ней домой, чтобы убедиться, что с ней всё в порядке, ведь она закрывалась в ту ночь.

Он тут же становится серьёзным. — Было ограбление?

— Попытка. Просто разбитое окно. Никто не пострадал, и внутрь даже не проникли.

Он тяжело выдыхает. — Всё равно это чертовски страшно.

— Не говори. Келси была здесь с Бо, и, похоже, это случилось сразу после их ухода.

— Господи. И что ты сделал?

— Пришёл сюда, встретился с копами, подал заявление, заколотил окно фанерой и помчался к ней домой.

— И…?

— И поцеловал ее.

— Вот это да! — Он поднимает руку с пивом в воздух, расплёскивая янтарную жидкость по полу. — Чёрт, извини.

Сквозь смех я тянусь назад, беру чистое кухонное полотенце из стопки ещё не сложенных и начинаю вытирать пол. Уокер ставит бокал на мой стол и вытирает руку. — На этот раз прощу, только потому что вообще-то должен тебя поблагодарить.

Он выпрямляется, всё ещё ухмыляясь. — Да? За что? — Ему явно нравится вся эта история, и как бы мне ни хотелось это отрицать, я рад, что он всё-таки вмешался. Хотя, наверное, это легче осознать теперь, когда я целуюсь с Келси так, как мечтал уже не один год.

— За то, что был занозой в заднице.

Он покачивает головой. — Не совсем то "спасибо", на которое я рассчитывал, но сойдёт. — Берёт пиво и бормочет: — Давно пора.

— Да уж. — Смеюсь. — Завтра я иду с ней на свидание.

— Серьёзно?

— Да. Бен теперь менеджер, так что он присмотрит за баром.

— Вот это да. Нервничаешь? — Он опирается на стол вдоль другой стены и допивает остатки пива, которые не оказались на моём полу.

— Немного. Но больше всего я просто рад. Чёрт, ты не представляешь, как долго я этого ждал.

Он слегка улыбается уголком губ. — Могу себе представить.

— Это же Келси. Я хочу подарить ей ночь, которую она никогда не забудет.

Уокер смотрит в потолок на секунду. — Только не старайся слишком сильно. Ты знаешь её лучше всех. Сделай что-то личное. Что-то, что подошло бы именно вам двоим, а не что-то пафосное только потому, что тебе кажется, что так надо .

Мне не хочется признавать, но брат снова прав. И я знаю, что его совет — в точку.

— У меня есть пара идей. Я что-нибудь придумаю. — Я ненадолго задумываюсь, а потом спрашиваю то, что давно хотел обсудить: — Так что, Эвелин и Шмитти, да?

Его тело напряглось буквально на мгновение, но я это заметил. — Эм, ну да, вроде того.

— Вроде того?

— Ну, я знаю, что они переспали в ночь его дня рождения, но не уверен, что они теперь вместе. Он говорил, что хочет пригласить её на свидание, но потом больше ничего не упоминал.

Я прищуриваюсь. — А чего ты так напрягся?

Он встаёт и отводит взгляд влево. — Я не напрягся. Шмитти — мой лучший друг. Эвелин — классная девушка. Почему бы им и не замутить?

Теперь моя очередь встать и поддеть его. Ох, как же приятно, когда роли меняются. Похоже, я нащупал болевую точку и у Уокера. — Ты что, ревнуешь?

У него на лбу появляются морщины от удивления. — К Шмитти и Эвелин? Нет.

— Ага, конечно. Я тебе не верю.

Он тяжело выдыхает и проводит рукой по волосам. — Слушай, мне плевать, кто с кем встречается, ясно?

— Думаю, ты просто чувствуешь себя покинутым, Уокер, — поддразниваю я, даже губы надуваю.

Он смеётся и легонько толкает меня в грудь. — Заткнись. Я в порядке, ладно? Рад за своих друзей. Рад за тебя и Келси.

Я хлопаю его по плечу и тянусь к двери — пора возвращаться к работе, теперь, когда я всё сказал. — Не переживай, Уокер. Ты тоже скоро найдёшь свою девушку.

— Да, что-то я в этом начинаю сомневаться, — бормочет он, а я иду за ним обратно в зал, удивлённый, почему мой брат так неуверенно говорит об этом.

Но как только я прохожу через створчатую дверь и вижу свой бар, полный счастливых клиентов, сотрудников, которые укрепляют имя Гибсон своим южным гостеприимством и сервисом, и мою девушку, наливающую моё пиво и сияющую, будто выиграла в лотерею, я понимаю: в моей жизни наконец-то всё становится на свои места.

А позже той ночью, после того как уходит последний клиент, я делаю ещё кое-что, чего всегда хотел.

Прошлым вечером я был так занят обучением Бена, как правильно сводить кассу, что не заметил, как Келси выбрала песню на музыкальном автомате и начала убирать табуреты — привычка, которая одновременно мучила и радовала меня.

Но сегодня вечером я собираюсь сделать то, о чём мечтал каждый раз, когда смотрел на неё.

Бен в офисе, сам в первый раз сводит цифры, прежде чем я их перепроверю — так что мы с Келси остаёмся вдвоём в главном зале пивоварни. Она стоит перед музыкальным автоматом, выбирая песню для сегодняшнего вечера.

— Можно я выберу в этот раз?

Она вздрагивает, когда я прижимаюсь к ней грудью и бёдрами со спины, и расслабляется, почувствовав, что это я.. Я не могу удержаться от того, чтобы положить руки ей на бёдра, а потом коснуться губами её виска, стоя с ней в объятиях.

Она оглядывается через плечо и улыбается мне — флуоресцентный свет подчёркивает её красивые голубые глаза. — Ты хочешь выбрать песню?

— Ага. У меня одна уже на примете. Но тебе нельзя смотреть. — Я разворачиваю её в своих руках лицом ко мне, нажимаю две кнопки на экране и жду, когда зазвучат первые ноты.

— Вау. Серьёзно? — Она улыбается, когда я беру её за руку и веду на свободное место, обнимаю за талию одной рукой, а другую поднимаю, сплетая наши пальцы. Из колонок звучит “I Hope You Dance” Ли Энн Вомак, и мы мягко покачиваемся под музыку. — Твоя мама всегда ставила эту песню, когда готовила нам.

— Я помню.

— Я обожала слушать, как она поёт на кухне.

— Я тоже.

— Так почему ты захотел станцевать со мной под эту песню?

Я убираю один её локон за ухо. — Потому что помню одну ночь, нам тогда было по шестнадцать. Я смотрел, как ты была на кухне с ней. Вы пели вместе… и я помню, как у меня сердце пропустило удар.

— Серьёзно?

Я киваю. — Да. И тогда я мог думать только о том, как танцую с тобой, как это делал мой отец с мамой много раз до этого.

— А почему не потанцевал?

Ах, вот тот вопрос, на который мне, возможно, когда-нибудь придётся дать полный ответ, но только не сегодня. — Мы были молоды. Я волновался. Не был уверен, что ты этого захочешь. Не знал, что это будет значить, если я сделаю это.

Она кивает. — Понимаю.

— Но слова этой песни… они всегда находили отклик. Я всё думал: эта песня — про то, чтобы рисковать, делать шаг вперёд, чтобы потом не жалеть о несделанном.

Я вижу, как она сглатывает, её глаза светятся, но в них есть лёгкая тень страха.

— И мне кажется, что мы наконец-то именно этим и занимаемся, Келси. Мы танцуем. Мы живём. Мы… делаем то, чего всегда хотели. — Я прижимаю лоб к её лбу, закрываю глаза и вдыхаю её запах.

— Я тоже, — шепчет она. Я чувствую, как она сжимает меня крепче, её голова теперь покоится у меня на груди, и мы заканчиваем песню, танцуя под свой собственный ритм, под нашу историю.

— Не могу дождаться завтрашнего дня, — говорит она, когда песня заканчивается. Она немного отступает, но я пока не отпускаю её.

— Я тоже.

— Что мне надеть?

— Что-нибудь удобное. Ничего вычурного. И точно не то красное платье, в котором ты была в Jameson .