– Ты считаешь себя приятным собеседником? – насмешливо поинтересовалась Гвин. – У тебя все разговоры только об этих дурацких пьесах твоего приятеля. Кстати, о мистере Джанкере. Чуть не забыла: он уже час как тебя дожидается.

Оливия не верила ушам. Какая неожиданная удача! Она ни разу не видела своего любимого драматурга, а тут ей выпал шанс с ним познакомиться!

Торн, однако, кажется, был совсем не рад.

– Что делает Джанкер у тебя дома, Гвин? – недовольно спросил он.

– Что на тебя нашло? – удивленно спросила Гвин. – Мистер Джанкер не пытался меня соблазнить, если тебя это беспокоит.

– Я ничего такого не имел в виду. Просто странно, что он решил меня искать у тебя.

Гвин едва поспевала за широко шагающим братом.

– Я предложила ему чаю, но он отказался. Сказал, что не собирается задерживаться.

– Все верно, – мрачно подтвердил Торн. – Надолго он не задержится. Я постараюсь выставить его как можно быстрее.

– Как жаль, – сказала Оливия, и только тогда брат с сестрой вспомнили о ней и остановились, оглянувшись на голос.

– Что-то не так? – участливо спросила Гвин.

– Не совсем, – слабым голосом ответила Оливия.

Торн сразу смекнул, в чем дело.

– Я забыл, что она большая поклонница творчества мистера Джанкера, – сухим тоном сообщил Торн.

– Правда? – лукаво усмехнувшись, спросила у Оливии Гвин. – Как интересно.

– Я… Я хотела попросить… Не знаю, удобно ли… Вы могли бы нас познакомить?

Торн тяжко вздохнул.

– Да, конечно. Но вначале нам надо кое о чем поговорить с ним наедине. Вы позволите?

Оливия молча закивала. Она готова была ждать хоть целую вечность ради возможности пообщаться со своим кумиром. Впервые в жизни она испытывала такое волнение в предвкушении встречи с тем, кто не был химиком по профессии.

Теперь главное не сморозить какую-нибудь глупость. Ей очень хотелось произвести на мистера Джанкера хорошее впечатление.

Торн взял быка за рога сразу, как только зашел в гостиную и закрыл за собой дверь.

– Зачем ты сюда явился, Джанкер? И откуда ты узнал, где меня искать?

Джанкер сегодня пребывал в образе уставшего от жизни поэта-романтика. Небрежно раскинувшись на кушетке, он, нисколько не смущенный неприветливым тоном своего визави, сказал:

– О том, где тебя искать, я узнал от твоего слуги. А зачем я пришел, ты и сам знаешь. Викерман мне все уши прожужжал о том, что пьесу надо закончить как можно быстрее. Вот я и хочу спросить: ты ее закончил?

– Потише, – буркнул Торн и сел в кресло напротив приятеля, – Гвин не знает о том, что пьесы пишу я, и ее гостья тоже.

– Я мог бы их на этот счет просветить, если пожелаешь, – нарочито растягивая слова, предложил Джанкер.

– А я мог бы урезать твой гонорар, – процедил Торн. – И тогда поить тебя в кредит уже нигде не станут.

– Я понял, – сказал Джанкер и сел прямо. – И все же ответь на мой вопрос: ты закончил эту чертову пьесу?

– Я придумал концовку, – честно сказал Торн, – но пока она только у меня в голове.

– Твоя сестра сказала, что вы все – она, ты и ваша таинственная гостья – уезжаете завтра в Беркшир. Ты там сможешь дописать пьесу?

– Возможно, – сказал Торн. – Дай мне несколько дней, и, клянусь, я попытаюсь ее закончить. Но эта пьеса будет последней в цикле. Потом придется придумать что-нибудь новое, с другими персонажами. Пока я больше ничего не могу тебе сказать. – Торн встал. – Я должен просить тебя об одном одолжении перед тем, как ты уйдешь.

Джанкер прищурился, ожидая подвох.

– Что за одолжение?

– Наша таинственная гостья обожает твои пьесы. Она была на всех представлениях и, кажется, смотрела каждую не один раз, судя по тому, что она знает их чуть ли не наизусть. И она хочет познакомиться с автором.

– То есть со мной. Представляю, как это тебя бесит.

– Если меня это и злит, то потому, что «наша таинственная гостья» – приятная молодая женщина и я не хочу, чтобы ты по своему обыкновению воспользовался ее расположением.

– Кто бы говорил! Верно говорят: в юности греховодник – в старости ханжа.

– Я на год моложе тебя, – сухо заметил Торн.

– Значит, ты стареешь быстрее, – невозмутимо ответил Джанкер. – Говоришь, приятная молодая женщина? Она не подруга Ванессы?

– Ты о кузине Грея? Насколько я знаю, они не знакомы. А почему ты спрашиваешь?

– Так, на всякий случай, – широко улыбаясь, сказал Джанкер и, встав, пригладил брюки. – Ванесса крепко на меня запала. Она решила, что если я на ней женюсь, то она сможет управлять мной примерно так же, как управляет домашней прислугой своей матери. Хотя она и чертовски мила, к тому же богата, как Крез, я не готов превратиться в ее раба.

– Если тебя это утешит, знай: Грей свернул бы тебе шею, если бы узнал, что ты увиваешься за его любимой кузиной. Она ему как родная сестра. Так что я на твоем месте держался бы от нее подальше.

– Но ты ведь не на моем месте, верно? – подмигнув Торну, сказал Джанкер. – Зови свою мамзель, а я решу, по вкусу она мне или нет.

Торн понимал, как рискует. Но он просто не мог обмануть ожидания Оливии, когда она знала, что ее кумир здесь.

Хотя он просто мог бы сказать ей правду. И попросить ее сохранить этот секрет.

Но если она узнает, кто автор всех этих пьес, то ей не составит труда понять, что леди Замани-Обмани написана с нее. И тогда она не захочет иметь с ним ничего общего. Не исключено, что она даже откажется проводить для Грея эти тесты. А в имение Торна уж точно не поедет.

Так что до поры до времени пусть все идет как идет.

Торн открыл дверь, впустив в гостиную обеих дам.

Гвин слава драматурга Джанкера голову совсем не вскружила, но Оливия смотрела на него так, как нередко смотрели женщины на Торна, очарованные его титулом и богатством. Торна это ее выражение раздражало, что было странно, поскольку автором так полюбившихся ей произведений являлся он сам.

Но Джанкер чувствовал себя героем положения, даже если к приписываемой ему славе не имел никакого отношения, и начал флиртовать с Оливией, едва Торн представил их друг другу.

– Приятно познакомиться со столь очаровательной почитательницей моих пьес, – вкрадчиво сказал Джанкер, целуя руку Оливии в запястье, как это принято у романтичных французов.

Оливия, которая, вообще-то, краснела редко, залилась краской.

Джанкер победно ухмылялся.

Торну хотелось его задушить.

– Я видела все ваши пьесы, – задыхаясь от восхищения, сообщила Оливия, – и все они кажутся мне ужасно занимательными.

– А какая из них вам больше всего нравится? – поинтересовался Джанкер.

– О, не заставляйте меня делать столь трудный выбор! – воскликнула Оливия. – Я их все люблю. Хотя если бы меня заставили выбрать только одну, я бы выбрала «Необыкновенные приключения иностранца в Лондоне».

– А, – сказал Джанкер, – это та, где украденные фейерверки взрываются до срока во дворе гостиницы, потому что кто-то случайно бросает в телегу, где они сложены, тлеющий фитиль?

– Да, это она, – сказала Оливия. – Но мой любимый эпизод другой, потому что с точки зрения химии процесс описан неверно.

Торн едва удержался от смеха. Этот эпизод действительно был написан Джанкером. Торн хотел показать его специалисту, но Джанкер уверил его, что сойдет и так, потому что Викерман торопил и времени на проверку не было.

– Вы хотите сказать, что разбираетесь в химии, мисс Норли? – с нескрываемым сарказмом спросил Джанкер.

Тут решил вмешаться Торн:

– Мисс Норли очень неплохо разбирается в химии, уж поверь мне.

– Понимаю, – несколько озадаченно сказал Джанкер. – Простите мне мое любопытство, мисс Норли, но какой эпизод вам там особенно понравился?

– Тот, где фермер пошел в курятник собирать яйца, а нашел вместо них биллиардные шары.

– Да-да, – сказал Торн. – И тогда бедняга подумал, что куры начали нести биллиардные шары, потому что заболели оспой. – Это был его самый любимый эпизод из всех им написанных. – Мне самому нравится это место.