Если причиной, по которой Оливия потребовала для своей лаборатории отдельное здание, было желание отвести от себя подозрения, то ее ждет неприятный сюрприз. Торн, как тень, будет преследовать ее по пятам.

– Ну вот, теперь я избалованная бездельница, – шутливо надув губы, сказала Беатрис. – Все собираются работать, а я одна – валять дурака.

– Ты можешь валять дурака сколь угодно долго, дорогая, потому что имеешь на это полное право, – поспешил заверить жену Грей и, неодобрительно приподняв бровь, посмотрел на Торна и добавил: – В отличие от моего брата, который без всяких на то причин лезет туда, куда его никто не просит.

– Ты хочешь сказать, что твои лакеи разбираются в лабораторном оборудовании лучше меня? – парировал Торн. Грей недовольно поджал губы.

– Ваша светлость, вам незачем себя утруждать, – вмешалась Оливия. – Вам, наверное, больше хочется попить чаю и отдохнуть.

Оливия нервно покусывала губы, и Торн утвердился в мысли, что она что-то скрывает.

– Чепуха! – сказал Торн. – Я с удовольствием составлю вам компанию. А что касается чая, – и Торн выразительно посмотрел на Грея, – то мой брат, я надеюсь, догадается распорядиться о том, чтобы его нам принесли в сыроварню.

– Конечно, – засуетилась Беатрис, которая, как посчитал Торн, не оставила попыток «подружить» его и Оливию, – я сама сейчас же по приезде этим займусь. Надеюсь, Торн, вы сможете сообщить нам, все ли устраивает Оливию в ее лаборатории и чем еще мы можем быть ей полезны. Боюсь, она слишком вежлива, чтобы честно указать нам на недостатки, если они имеют место.

Вот уж в чем Оливию нельзя было упрекнуть, так это в излишней деликатности! Торн готов был признать, что ошибался, считая ее коварной интриганкой, но в чем он точно не ошибался, так это в том, что она не будет ходить вокруг да около и безапелляционно выскажет все, что думает по поводу лаборатории, приобретенной для нее на деньги Грея. И список ее претензий наверняка окажется весьма внушительным. Скорее бы она его озвучила – тогда, возможно, Грей с женой перестанут слепо ее обожать.

Да уж, поскорей бы. Потому что и Грей, и Беатрис терпеть не могли, когда им резали правду-матку в лицо.

Торн вздохнул. Хотя, возможно, они примут ее бестактность за смелость и зачислят ее в почетные члены семьи. Ну что же, его ей не обмануть. Он не станет поддаваться чарам этой девицы. По крайней мере до тех пор, пока не выяснит, что она именно замышляет. И на чьей она стороне.

– Мы на месте! – весело воскликнула Беатрис.

Торн выглянул из окна и увидел, что они приближаются к величественному зданию, такому же внушительному, как и Роузторн – главное здание усадьбы поместья в Беркшире, где выросло не одно поколение Торнстоков.

– Какой красивый дом, ваша светлость… простите, Грей, – с плохо скрываемым благоговением сказала Оливия. – Настоящее каменное кружево!

– У вас наметанный глаз, – с улыбкой сказал Грей. – Стены сделаны из красного кирпича, но все карнизы и прочие декоративные элементы выполнены из песчаника. Как только вы закончите обустраивать лабораторию, я с удовольствием покажу вам дом и усадьбу.

– Я была бы вам очень благодарна, спасибо.

Карета остановилась перед домом. Все четверо выбрались из салона. Оливия с восторгом осматривала окрестности. Едва Торн спрыгнул на землю, Грей оттащил его в сторону. Пока Оливия объясняла лакею, какие из ее вещей следует занести в дом, а какие на сыроварню, Грей шепотом спросил у Торна:

– Что ты себе думаешь? Ты фактически обвинил Оливию в том, что ее мачеха убила моего отца!

– Ты не знаешь, правда это или нет. И если леди Норли действительно убила твоего отца, то ее приемная дочь могла согласиться на твое предложение для того, чтобы замести следы.

– Ты не учел, что она не знала о том, что ее мачеха могла быть замешана в чем-то нехорошем до тех пор, пока мы ей это не сообщили по дороге сюда.

Торн стиснул зубы от злости. Грей был прав.

– И при этом у нас нет никаких оснований считать, что в те далекие времена леди Норли и наша мать были близкими подругами, – продолжил Грей.

– Вообще-то я точно знаю, что они были подругами, хотя и не мог сказать об этом прямо в присутствии мисс Норли. Леди Норли сама мне об этом сказала, когда я сделал мисс Норли предложение.

– И все же из этого не следует, что моего отца убила леди Норли. Как не следует и то, что у нее был к нему какой-то особый интерес, – веско заметил Грей и, сложив руки на груди, добавил: – И мне по-прежнему непонятно твое настойчивое желание увидеть лабораторию мисс Норли.

– Тебе не приходит в голову, что, если Оливии, прошу прощения – мисс Норли, никто не помешает, она сможет представить результаты тестов так, как будет выгодно ей?

Грей убрал руки в карманы.

– Ты хочешь сказать, что она могла бы добиться оправдания своей матери, если та совершила преступление, которое с высокой долей вероятности она не совершала? И это при том что сам тест проводится лишь для того, чтобы понять, было ли совершено преступление?

– Не будь ослом. Мисс Норли хочет опубликовать результаты. Она за твой счет сделает себе имя в качестве ученого химика. Ты ведь не знал, что в этом заключается ее главная цель, верно?

– Не знал, ну и что? Разумеется, любой ученый хочет известности. Не вижу в этом проблемы.

– Ты не видишь, зато вижу я. Что если она так сфальсифицирует результаты, чтобы представить свой метод как научное достижение?

– В этом случае любой ученый, публикующий результаты своих исследований, находится под подозрением, – сказал Грей и, окинув Торна насмешливым взглядом, добавил: – В конечном счете, Торн, ты вынужден просто поверить обещанию человека, что он сделает то, что обещал.

– Лично я не обязан доверять кому бы то ни было. За исключением членов семьи, конечно, – раздраженно ответил Торн.

Грей печально покачал головой.

– Так вот, значит, почему ты желаешь ей помочь, – сказал он. – Чтобы убедиться в том, что она не делает ничего подозрительного.

– Именно. Я мог бы понять, насколько хорошо она разбирается в химии, наблюдая за тем, как она обустраивает свою лабораторию.

Грей рассмеялся.

– Я помню твою реакцию на попытку Оливии объяснить тебе ее метод. Ты разбираешься в химии не лучше меня, брат.

– В том-то и дело. Дилетантов, коими мы оба являемся, нетрудно ввести в заблуждение, забрасывая непонятными химическими формулами, но когда видишь, как человек работает в лаборатории, сразу понятно, разбирается ли он в том, что делает.

– Именно так. Не сомневаюсь, что ты докажешь свою полную несостоятельность, едва ступишь за порог.

– Я не себя имел в виду, а ее, – сказал Торн, который не мог забыть выражение ее лица, когда он предложил ей свою помощь.

– Я знаю. Что ты имеешь в виду, – устало сказал Грей. – Ты безнадежен. На ее месте я бы тебя презирал, особенно с учетом того, что она знает, на чем зиждется твое к ней недоверие – на уязвленной гордости. Если вспомнить, сколько лет назад она нанесла тебе этот удар, ты, верно, представляешься ей довольно жалким типом. Вот что я тебе скажу: я не стану отправлять тебе в помощь еще и лакея, если ты пообещаешь мне, что не будешь больше изводить ее своими подозрениями.

– Идет, – сказал Торн. – Договорились.

Если повезет, сегодня же он ответит на три главных вопроса: разбирается ли она в химии, ставит ли перед собой цель обмануть герцога и что она за человек.

И если выяснится, что она искренна, что Торну с этим делать?

Но всему свое время.

Надо было дождаться, пока Торн наконец уйдет, прежде чем, уведомив предварительно Грея, приступить к оснащению лаборатории. И надо было еще тогда, в карете, категорически отказаться от предложенной Торном помощи.

Лучше бы Оливии вообще никогда с ним не встречаться! Как он посмел предположить, что ее мачеха убила отца Грея?! Что он за человек?! Почему в других людях, по крайней мере в членах ее семьи, он готов видеть только худшее?