– Но убийца отца вашего брата не может быть привлечен к ответу без суда, а материалы суда будут опубликованы, хотите вы того или нет, – со спокойной уверенностью глядя ему в глаза, ответила Оливия.

«Эта цыпочка далеко не дура», – с досадой признался себе Торн, но сдаваться не пожелал.

– И все же ваш тест не поможет найти убийцу, лишь подтвердит – или не подтвердит – факт преступления. Тот, кто совершил преступление, не должен знать о том, что его подозревают. Так легче будет его найти. Вам придется повременить с публикацией, по крайней мере до ареста подозреваемого. Вы готовы на это пойти?

– Если это поможет совершиться справедливости, я готова подождать, – не слишком охотно согласилась Оливия. – Впрочем, если мой метод станет одним из доказательств на суде, как это было с методом Роуза, то мне, как химику, это будет только на руку.

– А если расследование затянется на годы? – не унимался Торн.

– Я готова ждать несколько месяцев, но не несколько лет. Я не хочу терять приоритет, если кто-то проведет подобный опыт после меня, а опубликуется раньше.

В ее словах был резон, но Грею от этого не легче. И вообще, стоит ли вверять этой девице семейные тайны? Если ее «маман» способна на шантаж, то где гарантия того, что мисс Норли на это не способна? Яблоко от яблони, как говорится… Того и гляди, эта девица заставит всех детей Лидии плясать под свою дудку.

– А что, если вы не найдете мышьяк? Что, если Грей заблуждается и его отец действительно умер от лихорадки?

По ее лицу было видно, что она надеется на иной исход.

– Тогда мне придется найти иной способ доказать, что мой метод выдержит испытание в суде.

– Вы меня поражаете, – покачав головой, признался Торн. – Впервые вижу женщину, настолько увлеченную химией, чтобы решиться проводить опыты на трупе. Я – мужчина, и то побрезговал бы возиться с разложившимся телом.

– Потому что вы невежда, – пожав плечами, сообщила мисс Норли. – Так люди о вас говорят.

– Да? А что еще обо мне говорят?

– Что вы… Что вы…

Мисс Норли вдруг засмущалась, что немало позабавило Торна.

– Не бойтесь задеть мои чувства, – насмешливо протянул Торн. – Я знаю, какая у меня репутация в свете.

– Если вы знаете, то и спрашивать ни к чему, – резонно заметила Оливия.

Торн не выдержал и рассмеялся. Он и вправду никогда не встречал таких женщин, как эта.

– Простите мне мое любопытство, но мне и в самом деле было интересно услышать, что именно известно о моих эскападах молодым невинным леди. Хотя вам, вероятно, известно больше других. Баронесса Норли, надо думать, не жалела эпитетов, рисуя вам мой портрет.

– Нет, не жалела, – сухо ответила мисс Норли. – У нее вполне достаточный словарный запас.

Итак, баронесса считала или до сих пор считает нужным вводить мисс Норли в курс сплетен, касающихся его, Торна, жизни. Значит ли это, что баронесса поделилась с падчерицей иными сведениями, касающимися жизни его родителей? Спрашивать об этом у мисс Норли напрямую Торн не осмелился, но наводящие вопросы все же задать решил.

– Так что именно баронесса обо мне говорила?

– Что вы никчемный человек.

– Герцог не может быть никчемным, моя милая, особенно богатый герцог, коим являюсь я.

– Что вы проводите время с… с женщинами свободного поведения, вместо того чтобы общаться с приличными людьми, – как ни в чем не бывало продолжила Оливия.

– Я этого не отрицаю. Как и вы, я часто нахожу общение с приличными людьми скучным.

– Да, но я пытаюсь наполнить свою жизнь чем-то полезным.

– И я, – со смешком сказал Торн. – Женщины свободного поведения тоже нуждаются в развлечениях, а в деньгах тем более. Я предоставляю им и то и другое. Разве я не приношу тем самым пользу?

Оливия с трудом подавила желание рассмеяться и, опустив голову, покачала головой.

– Вы безнадежны, ваша светлость.

– Мне все это говорят. И перестаньте говорить мне «ваша светлость». Зовите меня Торном, как все. – «Жаль, – подумал Торн, – что в темноте не видно, покраснела она или нет». На всякий случай, он решил усилить натиск. – А я буду звать вас Оливией.

– Вам не кажется, что вы торопите события?

– Нет, не кажется. Моя невестка зовет вас по имени. А мне почему нельзя?

Торн ожидал услышать встречный аргумент, касающийся очередного неписаного правила, запрещающего людям противоположного пола звать друг друга по именам, если их не связывают очень тесные узы.

– Идет, – искоса взглянув на него, согласилась Оливия. – Только не в присутствии моей маман или кого-нибудь из вашей семьи.

– Отлично. Пусть это будет нашим маленьким секретом, – сказал Торн и нежно убрал за ухо выбившийся из прически белокурый локон. И был вознагражден прерывистым вздохом мисс Норли. Торн так и не понял, каковы ее истинные мотивы в том, что касается химических опытов на покойнике, но в том, что ее по-прежнему влекло к нему как к мужчине, он убедился. – Кстати о вашей маман, смею предположить, что вы сильно ее разочаровали, отказавшись в угоду ей присматривать себе мужа.

– Мои родители настояли на моем дебюте девять лет назад. Никто так и не сделал мне предложение в мои семнадцать, и я решила, что больше ни в каких ярмарках невест участвовать не буду. Родителям пришлось с этим смириться, – со спокойным достоинством ответила Оливия.

– Что значит «никто так и не сделал мне предложение»? Насколько мне помнится, некий герцог позвал вас замуж, но вы ответили ему отказом.

– Вы не хотели брать меня в жены, – сказала Оливия. Глаза ее таинственно блестели в лунном свете. – Вы целовали меня просто ради удовольствия, как вы привыкли, а сделать предложение вас заставила моя маман.

– Что значит «как я привык»? Нет, погодите, так вы знали, что ваша мачеха принудила меня?

– Конечно, знала. Это было ясно как день.

Не факт, что она знала о шантаже. И рассказывать ей сейчас нет никакого смысла. Чем меньше людей знают, тем лучше.

– Я не знал, что мои мотивы столь очевидны.

– Знали или нет – не имеет значения, – с каменным лицом проговорила Оливия. – Важно то, что я не хотела выходить замуж за человека, которого тащат к алтарю силком.

– А я не хотел жениться на женщине, которую знаю меньше часа.

– Вот и славно. Мы квиты, – заявила мисс Норли и, сцепив руки за спиной, добавила: – Тогда непонятно, отчего вас так разозлил мой отказ. Я сделала лишь то, чего хотели мы оба.

Действительно, если встать на ее позицию, то он, Торн, вел себя как типичный самодур. Или она представила все так, чтобы он оказался в дураках и почувствовал себя виноватым?

– Не хотите ли вы сказать, что, если бы я на коленях умолял вас выйти за меня и осыпал комплиментами, вы бы согласились?

Оливия нахмурилась и неохотно призналась:

– Наверное, все же нет.

– Потому что вам не понравилось со мной целоваться?

– Я этого не говорила, – заметно нервничая, сказала Оливия.

Хорошо. Ему нравилось, когда она нервничает. Когда она нервничает, она не так крепко держит себя в руках.

– Значит, вам понравилось со мной целоваться, – победно заключил он.

– Я… Я не знаю…

– Вы не знаете? – переспросил Торн и, шагнув к ней, заставил Оливию попятиться к фонтану, рискуя упасть в него. Торн вовремя обнял ее за талию, предотвратив падение. – Ну, так как, Оливия? Понравилось или нет? Потому что мне определенно понравилось с вами целоваться. И я готов поклясться, что и вам тоже.

Глаза ее широко распахнулись и рот слегка приоткрылся.

– Но, пожалуй, надо в этом убедиться, – пробормотал Торн и, наклонив голову, закрыл ей рот поцелуем.

Оливия вцепилась ему в плечи, но лишь для того, чтобы удержать равновесие, а вовсе не потому, что ей нравилось целоваться с ним.

К черту! Хватить врать себе: ей нравилось с ним целоваться! Его поцелуи были подобны таинственному эликсиру витриола: целительному и смертельно опасному. Она не понимала, что с ней, и, как всегда, когда Оливия не могла что-то понять, она бралась за дело с утроенным рвением.