— Чего это сразу — Калины? — напрягся тот.

— Потому как больше некому, — заявил Ратобор.

— А что, Смугляк, разве, не мог? — усмехнулась Арония. — Или, вот, Михалап, например, в своём мешке мог утащить?

— А чего это сразу — Михалап? — обиделся домовой. — В ём токо мои струменты, — пояснил он. И, грохнув мешком об пол, развязал его. Оттуда высунулась потемневшая ручка пилы, старинный узорчатый молоток и ещё какие-то железяки. — Вот, видали? — спросил он.

— А почему ты так за Смугляка уверен? — поинтересовалась Арония. И сказала домовому: — Михалапушка, убери свой мешок. Никто тебя и не подозревает. Это я так, к слову сказала.

— Словеи-то свои выбирать надобно! — сказал тот, обиженно засопев, и схватил новый кусок булки.

— Мне интересен ход рассуждений Ратобора — пояснила Аронея. — Ну и почему? — обернулась она к нему.

— Всё очень просто — когда клад исчез, я сразу заподозрил Смугляка и увязался за ним. Он не причём, — пояснил Ратобор. И спросил: — Вы позволите присесть? Устал я, полсвета обойдя.

— Да, конечно — садись, Ратобор. И вы тоже, — обратилась она к Михалапу и Калине. — А я сейчас ещё булок принесу. И кофе с чаем. Что предпочитаете?

— Кофе, — сказал Ратобор, опускаясь на стул.

— Чаю давай, — заявил домовой, садясь на пол у стола. — Ну его, кофей — горечь одна горелая!

А Калина, чуть поклонившись, всё ж, остался стоять.

Арония вышла из комнаты.

— С кем имею честь? — хмуро спросил Ратобор Владислава.

Хотя ясно было, что он догадывается кто это.

— Я — майор полиции Чунильский Владислав Богданович, — приложив руку к воображаемой фуражке, сказал Владислав. — Участвовал в рейде на поляну.

— Что-то ваш рейд затянулся, — усмехнулся Ратобор.

— Так ведь и компания кладоискателей Аронию в покое не оставляет. Вот, оберегаю, — ответил Владислав. — Это мой служебный долг.

— Впервые с таким ретивым служакой-полицейским сталкиваюсь, — хмыкнул Ратобор.

— Да ты за стол садись, Михалап, — входя, сказала Аронея, ставя перед гостями булки, чашки и электрочайник.

— Та не, так звычней, — отмахнулся домовой, тут же хватая чашку с чаем и очередной кусок булки.

— Так что же там было — со Смугляком? — вновь обратилась Арония к Ратобору. — Куда он направился, потерпев фиаско? И почему вне подозрений?

— Вы не поверите — в Африку подался! У него там действительно целый дворец! — воскликнул Ратобор. — Где, наверное, и побывала Полина Степановна, когда он её умыкнул. И о котором говорила, как о сказочном. Ещё бы — там одни мулатки и африканки, числом пятнадцать. И всё это — жёны Смугляка. А детей и внуков у него — уж не знаю сколько. Их непросто сосчитать — все туда-сюда бегают, готовят еду, убирают, детей нянчат, наряжаются, поют и ссорятся, — рассказывал он, прихлёбывая кофе. — Попав в плен к маврам, Смугляк заодно женился. Причём — не раз. И, как вы понимаете — на такую многочисленную семейку никаких кладов не хватит. К тому же, ни его дети, ни внуки работать не хотят — от дворцовой жизни разнежились. Приходится ему промышлять там гаданиями и заговорами. Да — вот беда — спрос невелик. Все вокруг, кроме него, нищие. Вот он, когда совсем обнищал, и вспомнил про мой должок.

— Негоже так — по пятнадцать жён иметь, если есть нечего — покачал головой Калина. — Вот нехристи!

— Да и всем скопом сидеть на тятькиной шее негоже, — вздохнул Михалап. — И в Африке, видать, народ измельчал.

— А он не врёт? Как ето — нищий? Никак — дворец ведь имеет, — засомневался Калина.

— Не врёт. Я у жён спрашивал, а не у него, — ответил Ратобор. — Да и дворец… Это он для своей первой жены, красавицы, небольшой дворец отгрохал. А потом она присватала ему в жёны ещё несколько своих двоюродных и троюродных сестёр — тоже красавиц, но сильно бедных. Смугляк же оказался большим ценителем женской красоты. И те тоже вскоре сосватали ему в жёны своих хорошеньких сестёр. Так что теперь у Смугляка их пятнадцать. И всем жёнам — чтобы без обид — Смугляку пришлось покои пристраивать, — усмехнулся Ратобор. — Он хоть и глуп, но свар в своём доме не любит — скандалить дозволяется только лишь ему. Зато теперь его мечта исполнилась — у него полон дом народу, который ему прислуживает да угождает. Я, его единственный слуга, когда-то с этим не справлялся, — хмыкнул он. — Но на том все его старые запасы и кончились.

— Так он же клады знатно ищет и тебя тому учил! — не поверил Калина.

— В Африке основное богатство это стада буйволов и коров. Хотя и клады, конечно, есть. Но они или глубоко зарыты и песками на сотни метров занесены.

— С такой дородностью ему не добраться, — кивнул Калина.

— В общем — чтобы семья не бедствовала, я его старшей жене, Монифе, горсть камушков отсыпал. Из своего давнишнего клада, — вздохнул Ратобор. — И пообещал Смугляку дальше свой процент платить.

— Ишь, добрый сыскался, — недоверчиво сказал Калина.

А домовой фыркнул:

— Небось, надеешься, что они там и тебе жену-красавицу сыщут?

— Не добрый я, — возразил Ратобор. — А расчётливый. И жену себе как-нибудь сам сыщу. Это пусть они Аронии спасибо скажут, — кивнул он в её сторону. — Она мне все уши прожужжала про то, как плохо приходится на том свете ведуну, который добрые дела здесь не делал. Арина ей сказала. В общем, я решил их делать понемножку. И начал со своего непутёвого учителя с его армией детишек.

— И не токмо ведуну да его приплоду надобно добро делать, — вздохнул Калина. — А и всем людям.

— Больно гладко стелет… — пробормотал домовой.

Арония, задумчиво его выслушав, вдруг заявила:

— Калина знает, где клад. И сейчас мы решали, что с ним делать дальше.

— И что же решили? — отставляя чашку, спросил Ратобор.

— Это зависит от тебя, — сказала девушка.

Калина неодобрительно покачал головой, а Михалап, стукнув по полу кулаком, заявил:

— Как — от него? И ты ему веришь, Аронеюшка?

Владислав, молча, ожидал продолжения.

— Ты что же, отдаёшь мне половину клада? — недоверчиво спросил Ратобор он.

— Мне чужого не надо, — кивнула Арония. — Но Калина прав — этот проклятый клад не должен больше приносить зла. К тому же, это не совсем половина клада, а лишь её часть, — сказала она.

— Что значит — часть? — лениво поинтересовался Ратобор.

— По российским законам все исторические клады принадлежат государству. А нашедшим, полагается лишь их часть. Какая, подскажи, пожалуйста? — спросила она у Владислава.

— Половина от стоимости клада, то есть — пятьдесят процентов, — сказал Владислав. — Ценность клада определяют авторитетные эксперты. Если нашедших несколько, то эти пятьдесят процентов делятся меж ними в равных долях. Причём это вознаграждение выплачивается лишь в том случае, если клад найден на территории частного владения. Если же в лесу, например, то он полностью является собственностью государства. Или же владельцу земельного участка, где он найден. Я думаю, учитывая то, что ваш сундук не мал, что наполнен золотом и драгоценностями и что это очень древний клад, его оценочная стоимость будет очень велика. Боюсь, что я и цифр таких не знаю, — усмехнулся он.

— Ишь, как чешет, служивый, — недовольно пробурчал Калина. — Готовился, что ль?

— Выходит — да. В юности этим интересовался, — кивнул майор. — Мы с другом, ещё учась в школе, как-то нашли у него в сарае, под балкой, старую и ржавую казакую шашку. И хотели сдать её в музей — за вознаграждение, конечно. Но оказалось, что она вполне обычная и ценности не имеет. Не вышло разбогатеть. Так он потом эту шашку почистил и у себя дома на стенке повесил. Хвастает теперь перед гостями.

— Четверть клада это пойдёт. Я ведь мог бы и ничего не поиметь, — задумчиво пробормотал Ратобор. И усмехнулся: Хорошо, что хоть не осьмушка.

Владислав непонимающе на него глянул.

— Это когда мы в лесу клад делили, Ратобор Смугляку насчитал осьмушку от клада, — пояснила Арина.

— Я вот не пойму, с какого бока тут этот Смугляк, — сказал Владислав. — Вы хотите ему заплатить за то, что он Полину Степановну похитил? А не шёл бы он… лесом? К тому ж, старушку мы ведь спасли.