— Ну, допустим. А чего ж тогда сам пришёл? — спросила Арония.

— Дык не верю я ей! — воскликнул Михалап. — Решил — пока ты тут, а она того не учуяла, я сам тебя кольну. А чо — и овцы целы и, это… — смутился он.

— Я, как видишь, уже не овца, — усмехнулась Арония. — Спасибо вам, договорщики! Это вы с Евдокией вынудили меня ведьмой стать и своим даром завладеть. А мать не хотела.

— А чего ж — не хотела? Эт хорошее дело! Пошто ж добру пропадать! — одобрил уже приободрившийся Михалап.

— Кому — добро, а кому и не очень! — усмехнулась Арония. — И что же мне теперь с тобой делать, Михалап?

— А и что ты можешь-то против домового? — расхорохорился Михалап.

— Могу! Знаю один ведовский приём. Ну, ты знаешь его — насчёт порога хаты, — прищурилась девушка. Честно говоря, этот приём только сейчас, всплыл в её голове. — И ты потом, Михолапушка, никогда сюда и близко не подойдёшь, — пригрозила Арония.

— Не делай этого! Куда я пойду? — испугался Михалап. — Я Акиму обещался, что хату его сберегу!

— Знаю, как ты её бережёшь — всех распугал, — махнула рукой Арония. — Только вот одна Евдокия здесь и хозяйничает.

— Не хозяйничает она! Это я ей временно дозволил! — огрызнулся Михалап, понимая, что Арония права.

— За грошик? Ну, да ладно. Что было, то прошло, — заключила Арония. — Что дальше-то делать будем?

— Ежели ты про меня, так я ей этот рублевик назад возверну! И в этих ваших кровных делах больше не участник! Я его ить и сам хотел вернуть, — обижено заявил Михалап.

И незаметно вздохнул — рублевик-то жалко отдавать.

— Сделаем так, Михалап! — решила Арония. — Ты молчи пока про этот наш разговор. И рубль свой пока побереги. Пусть Евдокия думает, что всё по-старому. Пусть приходит. Я с ней сама разберусь. Ну, а теперь — кыш отсюда! Я спать хочу!

— Понял. Ухожу! — попятился домовой и, схватив с полу свой мешок, мгновенно взмыл вверх.

«Ну и дела-а! — удивлялся домовой, забившись в свой пыльный угол на чердаке. — Это, и правда, что ль, Ларка была? С виду, вроде, похожа. Только брови у ей погуще стали, да волосы ещё больше отросли. Рука только уж больно крепкая. — Почесал он ухо. — Да и характер появился — наш, кубанский, казачий. Вот что значит — сила. Такая пусть и дале живёт в Акимовой хате. А я уж как-нибудь буду ей по хозяйству помогать, пусть вот токо с Дунькой разберётся. А то ведь это ещё бабка надвое сказала — кто из их верха-то возьмёт. Уж больно молода Арония да опыта у ей маловато в этих ведьминских баталиях. Жалко будет, если Евдокия её уходит, — вздохнул он. — Токо путёвая хозяйка появилась… Надо, видать, подсобить Аронии».

После того как домовой Михалап запрыгнул на потолок и исчез, Лара уснула не сразу.

Cегодня она приняла боевое крещение, впервые вступив в единоборство с существом из иного мира. И пусть это был всего лишь домовой — зловредное, но, в общем-то, безобидное существо, тысячелетиями живущее бок о бок с человеком и, за долгое время, отчасти уподобившееся ему. Разве она, когда была ещё Ларой, могла о таком помыслить? Как? Схватить домового за ухо? Угрожать ему? Это невозможно! Да и нет их — ни домовых, ни оборотней — это всё выдумки деревенских старушек и сказочников.

Но став Аронией — всего-то поменяв паспорт — она вдруг даже мыслить стала по-другому. Будто на её сознание, способное видеть, слышать и действовать далеко, раньше был накинут некий колпак. Как на ловчего сокола. Теперь оно будто распахнуло крылья и стало нашёптывать ей странные вещи:

— Сила, данная по праву рождения, даёт много. Но кому много дано, с того много и спросится. Будь справедлив к слабым и будь жёстким к сильным.

— Будь честен, даже если это невыгодно. Чтобы и другие были честны с тобой. Не прощай чужую нечестность, чтобы тебя не посчитали слабым. Ошибка может стоить тебе жизни.

— Применяя силу, не сомневайся — действуй на опережение. Иначе опередят тебя. Ошибка может стоить тебе жизни.

— Никогда и никому не показывай свою слабость или нерешительность. Воспользуются и растопчут. Все уважают только силу. Ошибка может стоить тебе жизни.

— Если ты вступил на путь, то иди до конца. Иначе его никто с тобой не разделит. Но, если можешь — иди по нему один. Потому что ни в ком и никогда нельзя быть уверенным. Ошибка может стоить тебе жизни.

— Будь справедлив, даже если это тебе невыгодно. Чтобы и другие были справедливы к тебе. Не прощай чужую несправедливость. Чтобы тебя не посчитали слабым. Ошибка может стоить тебе жизни.

— Не иди только по пути силы. Знания могут их заменить.

— Используй знания предыдущих поколений — они наработаны опытом. Если там нет подсказки — используй интуицию. Если не помогает интуиция — используй силу. Ошибка может стоить тебе жизни.

— Используя силу, не переходи границы дозволенного. Иначе в следующий раз так поступят и с тобой. Ошибка может стоить тебе жизни.

— Никогда и никому не показывай спину. И никому не доверяй свой тыл. Иначе в спину вонзят клыки или предадут. Ошибка может стоить тебе жизни.

— Если против тебя применяют недозволенные приёмы, не уничтожай нарушителя. Пусть его судьбу решат те, кто диктует правила. Иначе накажут тебя. Ошибка может стоить тебе жизни.

Эти мысли — и ещё много других идей и ощущений, навеянных распахнувшим крылья сознанием, обретшим силу рода — сложились в душе Аронии в некий свод правил. Который — она это чувствовала — отложился в ней на уровне инстинкта, где, может быть, он и пребывал до этого момента.

И ещё — она теперь откуда-то знала много магических приёмов и знаний, которые теснились в её голове, также укладываясь в некие главы. Были там подразделы: «Взаимодействие с духами природы», «Травознание», «Сочетание сил и действий с фазами Луны», «Заговоры на разные надобности».

Домовые, банники, овинники и прочие духи человеческих жилищ и построек, входили главой в подраздел о духах природы. Получалось, что они когда-то жили в лесу и в горах, а потом прибились к человеку. Как прирученные дикие животные — за приют, тепло, за корку хлеба. И платили за это, чем могли — смотрели за порядком, защищали от стихийных бедствий, предупреждали о несчастьях, помогали против злых людей. Поэтому мудрые предки и старались поддерживать с ними добрые отношения. Да и правильно. Ведь если этих ребят разозлить, то они, умея быть невидимыми, могли причинить немалые неприятности и даже вообще выжить из дома. А выдворить вон обозлённого домового — ой, как непросто. Не ухватишь его. Хотя вот в этой главе был подпункт, в котором были даны советы — как это можно сделать. Иного домового ведь легче выгнать, заменив его на доброго, чем перевоспитать. Упорные они, поскольку многое могут, умея взаимодействовать с природными стихиями, что несоизмеримо с простыми человеческими возможностями.

Арония иногда даже терялась от нахлынувших на неё знаний и умений, которые не сразу смогли привиться к её мягкому характеру. Ну, как — не сразу. Ведь вот это — «Ошибка может стоить тебе жизни», не давало ей расслабиться. Получив силу, вернее — вернув её, Арония становилась приманкой для тех, кто, как Евдокия, попирал правила. Ведь если ты видишь их, они-то уж обязательно тебя увидят — защищайся. Или ставь защиту. И если этому не научится, то — «это будет стоить тебе жизни».

После разговора с Михалапом а, может, ещё раньше — Арония поняла — не собиралась Евдокия оставлять её в живых. Не нужен ей свидетель её беззаконий. А Михалап… что с него взять? Домовые, как он и сказал — сами по себе. Так ведь они и действительно ни к кому не относятся. Ни к людям, — к которым прибились, да не сроднились, — ни к духам природы, — от которых давно ушли, ни к ведьмам, — поскольку те, всё ж, люди. Так и живут по углам — сами по себе и себе на уме.

К слову сказать, Арония чувствовала себя, всё ж, не совсем беззащитной в этой ситуации. Фаина на прощание и ей сделала подарок.